— Даешь вулкан! — радостно воскликнул Фокин, всовывая Прянику облатку в полураскрытый рот.
— Проглотил! Ну, а теперь потчуй его валерьянкой… — и Фокин вышел ив каюты.
Через несколько минут Пряник открыл глаза…
— Боже мой! Какой ужас! — сразу залепетал он — Абштруккер!.. Доктор Абштруккер — фальсификат!!. И убежал с моим изобретением!!. Вот негодяй!. Фрейлен Орловская, не украл ли он моих бумаг?! Вот будет ужас-то!!. Дайте мне вот ту шкатулку… Вон ту!.. Я… сейчас… пос-мот-рю… Сам… посмо… Хр-р-!..
— Xpp!.. xp!. — Пряник спал.
— Круто же его взял морфий, — промолвил Семен, входя снова.
— Ура, Сема!.. — обнимая его, воскликнула девушка, — давай-ка пошарим в этой шкатулочке… — и она открыла ящик с рукописями профессора…
61. Глава, в которой не хватает Луны
Бедный Пряник!.. Несчастье, как громом, сразило его… Этот проклятый Абштруккер украл и его записки. Но когда негодяй успел проникнуть в его тайны?.. Сколько не перерывала фрейлен Орловская его бумаг, — ничего не оказалось… Здесь, на корабле, он потерял все — «везувиан», его описание и Оскара… О-о!!..
— Домой, скорей домой!!. Немедленно! Там хоть есть еще записи… Я сумею вновь возродить «везувиан»!!.
И «Альбатрос» отплыл от негостеприимного африканского берега.
Дорогой Семен Елене поведал о замечательном действии пряниковского «вулкана смерти».
— Нам нечего беспокоиться, дорогая! Кроме нас никто не обладает тайной профессора… Этот фальшивый Абштруккер погиб при взрыве!
— Ты уверен, что это был он?
— О, вполне! А то, что действовал «везувиан», взятый им у профессора, подтверждает коричневый сноп лучей; помнишь, как ты мне писала?..
— Да-да — это «везувиан»!
— Ну, вот… Записки Пряника теперь у нас… Я их хорошо запрятал!
— Куда, Семен?
— За подклейки сапог. Их у меня отнимут разве что с ногами!.. Ха-ха!!.
— Милый…
— Ты молодец у меня, Елена? Какая ловкая девушка…
— Это все благодаря бедному Оскару…
— Жаль парнюгу! Его тоже разодрало при взрыве…
— Ужас!
— Да, ужас!.. И вот что готовят нам на западе!. Только такие вулканы!.. Ты подумай: если против нас, русских, не тех, что по Берлинам и Парижам скитаются, была бы направлена эта подлая штука?!. Теперь у нас самих могучее средство обороны!.. Когда приходится отбиваться от хищников, не приходится разбираться…
— Но как нам, Сема, попасть теперь… домой!
— Домой?!. Ерунда! «Альбатрос» идет теперь в Венецию; Пряник хочет добраться до Праги кратчайшим путем… Я полагаю, мы будем в Венеции через десяток дней, а там и удерем!..
— Но как?.. Что ты, Сема!.. Ни денег, ни документов! А ведь ты коммунист…
— Ха-ха-ха!!. Ты коммуниста принимаешь совсем за цыпленка!. Да документы-то у меня давно припасены: до отъезда еще!.. Вот… Видишь: Карл-Готлиб Кеннг с женой Луизой… жители Потсдама… Ха-ха!!.
— С женой… Луизой!..
— Врешь!.. С женой Еленой!!.
— Милый!..
Пауза, в которую соваться не следует.
— А как же деньги?
— Хо-хо!.. Видишь? Хороши караси?!.
И Фокин вывернул перед Еленой восемь чековых книжек, найденных в лесу…
— По ним мы получим не меньше миллиона долларов!
— Куда такие деньги?!.
— А вот что!.. Копия секрета «везувиана» все-таки осталась у Пряника. Надо ему дать понять, что миллион долларов будет его, но он должен забыть, что изобрел «везувиан»… Так ведь?
— Скорее бы доехать, Сема…
— Да-да… А ты знаешь, Леля, что такое значит ЗАГС?..
62. Червяка напал на след
Агент сокольской организации Червяка после неудачной попытки попасть на «Альбатрос», в Гамбурге перед его отплытием, пришел в отчаяние…
Еще бы!.. Генерал, если узнает, сгноит в тюрьме… Ведь он так верил Червяке!!. О! Червяка еще выкрутится. Денег у него изрядно, он сумеет найти Пряника и уничтожить его!
И Червяка принялся скитаться по всем портовым городам Европы, ища «Альбатрос»…
Через полтора месяца, сидя в Гавре и по обыкновению просматривая морской бюллетень, он прочел следующее сообщение:
— Гибралтар. Яхта «Альбатрос» из Гамбурга прошла пролив. Направление — Венеция…
— Гип-гип!.. — вскричал Червяка, соскакивая с кресла. — Венеция!.. Ура!!. Теперь ты не уйдешь от меня, профессор Пряник!
И сломя голову Червяка бросился на вокзал…
Сломя голову Червяка бросился на вонзал.
63. Апельсинная корочка
Наконец, Венеция…
Как известно из любой географии, способ передвижения в этом городе канальский, т. е. по каналам в лодках… Едва лишь «Альбатрос» бросил якорь на рейде, как его со всех сторон окружили гондолы и звонкоголосые гондольеры с остервенением предлагали свои услуги… Пряник с нетерпением дожидался берега…
— Скорей, скорей домой!.. Мистер Фокин, фрейлен Орловская, задержитесь здесь на день, продайте яхту и выезжайте ко мне в Прагу… Я не могу ждать!!. Я еду сейчас немедленно!!. Эй, лодочник!.. Нет, нет, провожатых не надо!..
И, подхватив саквояж, Пряник робкими шагами спустился по трапу в лихо поданную гондолу.
— На вокзал!..
Гондольер изогнулся над своим багром…
Пряник не знает Венеции, Пряник не знает лабиринта каналов, он не знает, что этот гондольер и не думает везти его на вокзал…
Гондольер — Червяка… Их двое… Все пустынней и пустынней выбирает переулки коварный сокольский агент…
— Вот здесь синьор может пройти к извозчикам, — остановившись у какой-то каменной площадки, говорит Червяка.
Пряник подхватывает саквояж и подымается по ступенькам…
Червяка кошачьим движением бросается сзади на Пряника и ударом кастета раскалывает ученый череп…
Моментально из кармана измызганную апельсинную корочку прилепил к подошве профессора и, кастет далеко в воду забросив, начал орать на помощь…
Гибель Пряника.
Через минуту прибежал полицейский…
— Что случилось?..
— Вот… сударь… — лепетал Червяка, — несчастье!.. Пассажир, поднимаясь по лестнице, поскользнулся и прошиб голову…
— Ну-ка, займемся им, — опускаясь на колени, сказал полицейский.
Червяка зачерпнул в шайку воды и начал омывать голову убитого.
— Эх, парнюга, наша помощь ему уж не нужна!.. Давай-ка свезем его в участок!
И гондола заскользила снова но извилинам каналов…
64. Вулкан в кармане!
— Теперь нас ничто не может задержать, Елена, — сказал Фокин, покончив с похоронами Пряника. — Я все-таки подозреваю тут какую-то странность, но мне вовсе нет времени выяснять: убийство тут или несчастье. В этом есть относительное удобство; такой опасный человек, как Пряник, так или иначе перекочевал в царство теней…
— Ах, Сема, как я устала, как я устала от этих передряг!.. — и Елена опустила голову на широкое плечо Фокина.
— Не кручинься, голубка!.. Скорой отдохнем. Давай-ка лучше превратимся в чету Кениг, пора сматывать удочки из Венеции…
— Давай уедем скорей! Скорей домой! Только…
— Что, Леля?
— Как бы папу…
— О, пустое!.. Я его выцарапаю к нам!..
— Ты обещаешь?
— Ну, конечно, милая!..
И через несколько дней в Берлинском полпредстве Семен устраивал последние свои дела…
— А теперь — в Кенигсберг, Леля! Сегодня, сейчас!!. — объявил он своей подруге.
И когда Юнкерс, мягко дрогнув, от земли отодрался и в серую мглу впился, — в окнах кабинки мелькнули пестрые квадратики улиц уползающего вдаль города. Семен обнял дорогое ему существо, комочком в огромной дохе прильнувшее к нему, и так, прижавшись щекой к щеке, в радостном и трепетном молчании, под гул пропеллера, они внимали новому восторженному счету своих сердец, отмечающих томительные секунды…
Неровными шажками проплелись минуты, важно и твердо прозвучали часы, и когда механик, голову в дверцу просунув и на мгновение шлем расстегнув, гаркнул:
— Советская граница!..
Елена порывно охватила улыбающуюся голову Фокина и, осыпая его поцелуями, шептала:
— И я… и я полезна, Сема!.. Я тоже гражданка Новой России!..
И Семен в дорогие глаза заглянув, рукою по карману френча провел и, книжку Пряника нащупав, радость победную во всем своем существе почуял…
— Леля!.. Лелька!!.
Мы теперь дома!.. Дома!!. Мы победили! Мы — всегда будем побеждать… Вулкан у нас!!. Вулкан здесь… в кармане!!.
«Вулкан здесь… в кармане…»
Вместо послесловия
С фантастики начали свою творческую жизнь трое свердловчан: Иосиф Исакович Келлер (1903–1977), Борис Викторович Липатов (1905–1954) и Вениамин Самойлович Гиршгорн — члены Уральской Литературной ассоциации (УЛИТА). Фантастику они сочиняли «бригадным» методом, вдвоем, а то и втроем, но с непременным участием И. Келлера.
Иосиф Исакович Келлер родился в Одессе, в театральной семье. Мать — артистка хора, отец заведовал театральной труппой. Келлеры нигде не задерживались долго, бесконечно переезжали с места на место: Ростов, Тифлис, Харьков, Вильно, Киев, Нижний Новгород… В 1910 г. Келлеры поселились в Петербурге, работали в труппе Фигнера, в Народном Доме. В 1920 году Келлер-старший сформировал труппу и выступал с ней в Екатеринбурге. Вскоре сюда добрались и остальные члены семьи, включая Иосифа Исаковича. Екатеринбург оказался первым городом, где Келлеры обосновались надолго. Здесь Иосиф в 1920 году закончил школу второй ступени, поступил в медицинский институт и некоторое время в нем проучился, но быстро понял, что медицина — не для него. Работал литсотрудником в «Товарище Терентий», «Уральском рабочем», печататься начал с 1921 года, входил в литературные группы «УЛИТА», затем — «Мартен»…
Впрочем, стихи Келлера были достаточно… беспомощными. Недаром С. Качиони посвятил ему эпиграмму:
Что монета — рознь монете
Знают все давно на свете.
Есть фунт стерлингов, есть геллер,
Бальмонт есть, но есть и Келлер…