— Так я на тебя рассчитывал, — ответил Якоб Кракель мрачно. — Я-то давно в курсе, что у Шуткозлобера работает один из наших агентов. Ну вот, я и думал, что вдвоём мы быстренько обмозгуем дельце, нароем доказательств. Особенно нынче вечером.
— А что такого особенного должно произойти сегодня вечером? — осведомился Маурицио.
Тут ворон испустил долгое, крайне немузыкальное карканье. От этого зловещего звука маленького кота пробрало до костей.
— Прости, — тихо проговорил Якоб, — у нас, ворон, так принято перед бедой. Потому что мы предчувствуем такие вещи. Я вот ещё не знаю, что эти двое затевают, но готов спорить на последние перья — нас ждёт отвратительное людство.
— Отвратительное — что?
— Людство. Не говорить же «свинство». Поэтому-то я и мчался сквозь ночь и ураган. Моя мадама про это ничего не знает. Только на тебя я и надеялся. А ты взял и разболтал всё маэстре, так что теперь дело наше — трруба.
Маурицио растерянно глядел на ворона.
— Всё-таки мне кажется, ты привык видеть жизнь в чёрном свете. Ты — пессимист.
— Именно поэтому я всегда прав.
Маленький кот придал своей мордочке упрямое выражение.
— Ладно. На что спорим?
— Если ты прав — я глотаю ржавый гвоздь, если я прав — ты. Идёт?
Голос котишки немного дрожал, когда он лихо ответил:
— Идёт!
Якоб Кракель принялся оглядывать лабораторию.
— Ищешь ржавый гвоздь? — спросил Маурицио.
— Нет, — ответил ворон, — подходящее укрытие для нас обоих. Нужно будет подслушать, о чём станут разговаривать господа.
Они стояли в тёмном углу перед большой жестяной бочкой с открытой крышкой. На крышке было написано: «СПЕЦМУСОР».
— Читать умеешь? — осведомился Якоб.
Маурицио не смог побороть искушения порисоваться перед вороном.
— Там написано «ОТХОДЫ С КУХНИ»… или… ах, нет… Там вроде бы написано «ГОРЮЧИЕ ВЕЩЕСТВА»…
В этот самый миг из камина донёсся звук, похожий на завывание пожарной сирены.
— Моя мадама пожаловала, — зашептал Якоб. — Ну, полезли в бочку!
Из трубы посыпался настоящий град золотых монет, затем послышалось увесистое бубумс, горшок с эликсиром номер 92 опрокинулся. Посреди угасающего пламени восседала Тиранья Кровопийца собственной персоной.
Тиранья Кровопийца была сравнительно небольшого роста, однако обладала чудовищной толщиной. Ширина «мадамы» в точности соответствовала её высоте. Гардеробчик Тираньи представлял собою сернисто-жёлтое вечернее платье с поперечными чёрными полосками. Вся она с головы до ног, вдоль и поперёк, была обвешана драгоценностями. Голову ведьмы венчала шляпа размером с колесо грузовика. С полей шляпы свисали сотни золотых монет. Вместо сумочки она держала под мышкой небольшой несгораемый пуленепробиваемый сейф с цифровым замком.
Тиранья выбралась из камина и огляделась по сторонам.
— Эге-ге-гей! — крикнула она. — Кто-нибудь до-о-ома-а? Эй-эй! Буби!
Ответа не последовало.
Тиранья бросилась к столу и принялась рыться среди бумаг. Но как следует разойтись не успела, поскольку услышала шаги. Это вернулся Шуткозлобер. С распростёртыми объятиями тётушка устремилась к племяннику.
— Бельзебублик! — засюсюкала она. — Дай мне поглядеть на тебя! О, ты ли это?
— Я это, я, тётя Тити, — отозвался он и скривил физиономию.
Тиранья сделала попытку заключить его в объятия.
— Да, это ты, мой дорогой, мой очень дорогой племянник, — кудахтала она. — Кем же ты можешь быть, как не самим собой, не так ли? Ты ужасно постарел, мой бедный мальчик.
— Вот как? — отозвался он. — Вынужден сказать тебе, что ты страшно разжирела, старая ведьма.
Мгновение оба глядели друг на друга неподвижно, с лютой злобой во взоре, а затем Шуткозлобер примирительно произнёс:
— Это просто превосходно, что мы с тобой оба остались прежними.
— Стопроцентно! — кивнула Тиранья. — Между нами, как в старые добрые времена, царят полное согласие и понимание.
— Итак, к делу, — произнесла Тиранья.
Лицо Шуткозлобера приняло непроницаемое выражение.
— А я-то уж было подумал, что ты просто явилась хлебнуть в моём обществе глоточек-другой чего-нибудь горячего в холодный денёк накануне праздника.
Ведьма выпрямилась.
— С чего ты взял?
— Тут был твой ворон.
— Он? Здесь?
— Ведь ты же его сюда послала.
— Никого я сюда не посылала, — сердито ответила Тиранья. — Этот ворон слишком много себе позволяет.
— Полностью с тобой согласен, — отозвался Шуткозлобер.
— Он у меня приблизительно с год.
— И много ли ему известно о тебе и твоих делах?
— Совсем ничего, — заявила Тиранья. — Он просто наглый голодранец, и ничего больше.
— А ты уверена?
— Стопроцентно!
Якоб беззвучно засмеялся и прошептал на ухо маленькому коту:
— Вот так обманываются люди.
— Я слишком много знаю о нём, — продолжала ведьма. — Он шпион. Его заслал ко мне в дом Верховный Совет зверей, чтобы следить за мной. Этот стервятник — сущий проныра. Он считает, будто я ничего не заметила.
Якоб с громким щелчком захлопнул клюв. Маурицио придвинулся ближе и прошелестел:
— А вот так обманываются звери… коллега.
Маг поднял брови и задумчиво покивал.
— И у меня с некоторых пор обосновался шпион. Это один чокнутый котишка, который вообразил, будто был когда-то певцом. Тщеславный обжора. Я набивал его утробу кормом и давал ему снотворное. Теперь он просто спит на ходу, зато счастлив и доволен, маленький идиот. Он боготворит меня!
Маурицио с трудом подавил рыдание.
— У меня есть одно неотложное дело к тебе. — Ведьма откинулась на спинку стула и сверлила племянника взором. — Итак, слушай-ка теперь меня хорошенько, Бельзебуб Шуткозлобер, — начала она. — Когда твои дорогие родители трагически погибли в этом ужасном кораблекрушении, которое сами же и подстроили, я взяла тебя к себе, бедного сиротку. Я преподавала тебе азы элементарного живодёрчества. Отправила тебя в Чёртову школу при Высшей содомогоморрской гимназии, а затем и в Колледж верховного зла. Но характер у тебя всегда был тяжёлым, Бублик. Ещё в те времена, когда ты был студентом младших курсов Зловонномысского магитехнического университета, мне приходилось использовать своё влияние в определённых кругах, чтобы покрывать твои выходки. Вся эта забота обошлась мне в кругленькую сумму. Полагаю, ты в достаточной мере мне обязан и поэтому не откажешь в одной маленькой просьбишке… Помнишь, дедушка Демонид Шуткозлобер оставил тебе в наследство всякую рухлядь? Там была и та штука, о которой я тут вспомнила на днях, один рваный и дряхлый пергаментный свиток. Метра так два с половиной в длину.
Помедлив, Шуткозлобер кивнул.
— Да, валяется где-то у меня в кладовке. Добрейший дедуля Демонид во время своего очередного приступа ярости порвал его пополам. Мне он завещал только вторую половину. А где первая — никому не известно. Полагаю, там записан какой-то рецепт — к сожалению, без первой части он бесполезен.
Тиранья улыбалась так сладко, словно челюсти у неё были леденцовыми.
— Ну так подари мне этот бесполезный кусок пергамента.
— По-да-рить? — маг выплюнул это слово с отвращением. — Дорогая тётушка, я никак не могу отделаться от странного впечатления, что ты что-то от меня скрываешь.
Шуткозлобер избрал тактику внезапного нападения и произвёл, так сказать, выстрел наугад.
— Не увиливай, старая ведьма, — проговорил он, стараясь сохранять ледяное спокойствие. — Я-то знаю, что первая часть пергамента у тебя.
Тиранья с трудом проглотила ком в горле.
— Что ж, хорошо. Первая часть свитка была завещана твоей троюродной сестре, кинозвезде Мегере Мумиё. Она нуждалась в средствах и охотно продала мне пергамент. За устрашающе большую сумму.
— У меня только что возникли серьёзные опасения насчёт того, что тебя основательно провели, — заметил Шуткозлобер между делом. — Почти наверняка тебе подсунули не оригинал, а одну из отвратительных голливудских подделок, как это у них принято.
— Это оригинал! Стопроцентно! — всполошилась тётка.
— Ты хоть показывала этот пергамент специалисту? Если хочешь, покажи мне — я проверю.
В его глазах появилось выжидательное выражение.
Сжав губы до размеров булавочной головки, тётка процедила:
— Покажи мне свой, тогда я покажу тебе мой.
— А знаешь что, — безразлично заметил Шуткозлобер, — мне ведь это, в сущности, не нужно. Оставь у себя свой клок пергамента и делай с ним что хочешь.
Это сработало.
Тётка сорвала с головы шляпу и принялась вытаскивать длинный свиток, намотанный на внутренней стороне гигантских полей.
Шуткозлобер наклонился, плотнее утвердил очки на носу и тотчас определил, что тётка права. Он хотел сцапать свиток, но Тиранья успела выдернуть его у племянника из-под носа.
— Руки прочь, мой мальчик!
Шуткозлобер задумчиво потёр подбородок.
— Что же это за рецепт, дорогая тётушка?
Тиранья сжала маленькие жирные кулачки.
— Провались ты в чёрную пятницу, ты и твоё любопытство! Старинный рецепт пунша. Я просто хочу отведать в новогодний вечер пунша. Судя по всему, он такой ароматный, такой деликатный!
— Будет тебе заливать, тётушка, — возвразил Шуткозлобер, — ты уже лет сто как не можешь отличить земляничный компот от серной кислоты.
— Хорошо! — сдалась Тиранья. — Я тебе всё скажу, проклятый упрямец! Но сперва поклянись чёрным Сбербанком Плутоса, что продашь мне свою часть пергамента.
Маг проворчал что-то невнятное.
Ведьма придвинула свой стул вплотную к стулу племянника и заговорила приглушённым голосом:
— Речь идёт о рецепте того самого легендарного гениалкогадского волшебного напитка, или, короче говоря, вуншпунша. Функционирует только в новогоднюю ночь. В каждом стакане напитка заключается одно желание, которое стопроцентно исполнится, едва только выговоришь его вслух.
Взгляд Шуткозлобера остекленел. Тысячи мыслей вспыхивали и гасли в его мозгу. Они бороздили вечную ночь его чёрного ума, точно грозовые молнии. Пунш желаний! Да с его помощью Шуткозлобер успеет выполнить все свои невыполненные обязательства по злоботворению! Вот спасение! Осталось только завладеть этим чудесным напитком.