— Боюсь, Тити, ты позабыла одну малость, — промолвил маг с деланой небрежностью. — Точнее — две малости: кота и ворона. Они непременно захотят присутствовать. Поскольку желания надлежит проговаривать вслух, они всё услышат. Вот тут-то Верховный Совет зверей и свернёт тебе шею. Я не могу допустить, чтобы ты подвергалась такой страшной опасности, дорогая тётушка.
Золотые зубы Тираньи сверкнули в широкой улыбке.
— Кот и ворон просто обязаны присутствовать!
— Почему? — изумился маг.
— Да потому, мой мальчик, — разъяснила ведьма, — что гениалкогадский пунш желаний обладает одной особенностью, которая делает его идеальным! Всё, что ни пожелает пьющий, сбывается ПРЯМО ПРОТИВОПОЛОЖНЫМ образом! Желаешь здоровья — начинается чума; говоришь о всеобщем благосостоянии — нищета обеспечена; болтаешь о мире — в результате война. Понял, Бублик, что это за прелестнейшая вещь? Да нам предстоит настоящая ОРГИЯ благотворительности!
Глаза Шуткозлобера засверкали за толстыми стеклами очков.
— Клянусь радиоактивным стронцием! — завопил он. — Шпионы увидят собственными глазами… что мы — страстные благожелатели этого несчастного, страдающего мира! Ха-ха-ха!
Они схватились за руки и запрыгали по лаборатории. Колбы, пробирки и тигли, дребезжа и позвякивая, принялись наигрывать в ритме вальса дикую «Пляску смерти». Мебель глухо затопала короткими толстыми ножками, зелёный огонь в камине то вздымался, то опадал, а засушенная акулья голова на стене открывала и захлопывала в такт свою ужасную зубастую пасть.
Маг и ведьма рухнули на стулья, тяжело переводя дыхание. Но то и дело оба принимались трястись от смеха.
— Давай договоримся, Буби, — заметила Тиранья вскользь, — ты уже несколько раз произносил «мы». Это ты зря. Пить и загадывать желания буду я одна.
— Плачевное заблуждение, тётушка, — ответил Шуткозлобер. — Так ты просто алкогадски наклюкаешься. Смело предоставь работу мне. Тебе остаётся только сообщить, что именно я должен за тебя пожелать.
Тиранья так и взлетела над полом.
— Я не ослышалась? — возопила она. — Ты ведь поклялся чёрным Сбербанком Плутоса, что продашь мне свою часть свитка!
Шуткозлобер потёр руки.
— Поклялся? Что-то не припоминаю.
Некоторое время они враждебно сверлили друг друга глазами. Время шло.
— Кстати, скоро уже Новый год, — заметил Шуткозлобер с отсутствующим видом.
— Вот именно! — взорвалась Тиранья. — А знаешь ли ты, что тогда случится, идиот? При первом же ударе новогоднего колокола пунш утратит свою перевертышную силу! Тогда всё, что было загадано, сбудется СЛОВО В СЛОВО! Мы должны успеть до полуночи. Если хотя бы малейшая капелька пунша останется не- выпитой — пиши пропало. Только представь себе, что тогда случится: все якобы добрые пожелания — насчёт чумы и так далее — исполнятся буквально.
И тут ведьма решила потрясти племянника совершенно неожиданным фокусом: ОНА ЗАПЛАКАЛА.
То есть, она, конечно, сделала вид, будто плачет, потому что ведьмы, как и колдуны, не в состоянии плакать по-настоящему.
— Ах, Буби, злой, злой мальчик, нехороший! Ты же знаешь, какая я чувствительная!
— Жалкие потуги, — заметил Шуткозлобер.
На всякий случай Тиранья издала ещё несколько всхлипов, после чего проговорила прерывающимся голосом:
— Ну хорошо, я расскажу тебе всё и стопроцентно попаду к тебе в руки — а уж ты-то, разумеется, бесстыдно воспользуешься этим… Сегодня у меня побывал один адский чиновник, некто Грехогадус Червини. Он поставил меня в известность о том, что нынешней новогодней ночью я буду подвергнута административному взысканию. Высшие круги низшего света мною весьма и весьма недовольны.
Во время речи Тираньи кончик носа мага зеленел всё ярче и ярче.
— Он и тут успел! — воскликнул маг. — Мы с тобой в одной лодке, дорогая тётя!
Тиранья посмотрела на племянника снизу вверх и раскрыла ему объятия.
— Буби! — пролепетала она. — О, дай я тебя поцелую!
— Потом, потом, — отстранился Шуткозлобер. — Сперва — дело. Сейчас принесу мою часть рецепта.
Он поспешно покинул лабораторию. Тиранья побежала следом с поразительной быстротой.
Не успели затихнуть их шаги, как маленький кот пулей выскочил из бочки с мусором. Он чувствовал себя убогим, жалким котишкой, тошнота подкатывала к горлу.
— Ну что, — каркнул ворон сипло, голова у него тоже кружилась. — Как у нас обстоит дело со ржавым гвоздём, коллега?
— Я всё равно хочу умереть, — ответил кот.
— Чушь! — заскрежетал ворон. — Это была шутка — насчёт гвоздя. Главное, теперь ты убедился в том, что я прав.
— Поэтому-то я и хочу умереть, — пояснил Маурицио с трагическим видом.
— Ещё успеешь.
И ворон заковылял по лаборатории на своих тощих ногах.
— Слушай-ка меня наконец, героический тенор! Те двое ни в коем случае не должны пронюхать, что нам известны их намерения. Возможно, мы ещё успеем предотвратить катастрофу!
— Предотвратить? Но как?
— Мы должны что-нибудь предпринять, чтобы эти двое не успели со своим адским пойлом. — Ворон взлетел на стол.
— Вот оно что! — сказал Маурицио. — Значит, будущее всего мира — в наших лапках.
— Приблизительно так, — отозвался ворон, вертясь среди разбросанных бумаг.
Внезапно Якоб захрипел:
— Эй, глянь-ка сюда!
Он обнаружил пергаментный свиток. Одним прыжком кот оказался рядом.
— Если мы бросим эту штуку в огонь, то крышка всему ихнему гадскому пуншу! — каркал ворон.
Но едва они попытались вдвоём схватить тёткину часть свитка, как пергаментная змея раскрутилась сама по себе и поднялась перед заговорщиками, точно гигантская кобра.
Сердце у обоих героев так и ушло в пятки. Они вцепились друг в дружку и уставились на оживший свиток.
— Как ты думаешь, оно кусается? — дрожа, прошептал Маурицио.
— Понятия не имею, — ответил ворон, тихо пощёлкивая клювом.
И тут пергаментный свиток молниеносным броском метнулся к коллегам и принялся обвивать их слой за слоем, пока они в конце концов не превратились в плотный свёрток, из которого высовывались две головы.
В этот момент раздался хриплый бас Шуткозлобера:
Нежить, порожденье зла,
Самовольно ожила!
Нас морочить перестань!
Неживое, мёртвым стань!
Пергаментная змея послушно выпустила пленников из смертельных объятий. Она ещё несколько раз вздрогнула и затихла.
Вслед за магом в лаборатории появилась и Тиранья Кровопийца.
— Ах ты, дивиденд милосердный! — запричитала она. — Бедненькие мои малышечки, вам не сделали бо-бо?
Она потрепала ворона по перьям.
Маг, в свою очередь, тоже погладил Маурицио и добродушно спросил:
— Скажи-ка, где вы были всё это время, маленькие шалунишки?
Маурицио хотел было уже ответить, но ворон поспешил опередить его:
— Этот упрямый пожиратель птиц, ваша милость, потащил-таки меня в свою комнату, но я-то от него сбежал и шмыгнул в подвал, а он меня схватил, подлец, и запер в сундуке, а там так воняло, просто ужас, ну он наконец и выпустил и сказал ещё, чтоб я попридержал клюв, потому что иначе зажарит меня в гриле, как бройлерную куру, но я и сам горазд задать жару, вот мы и начали драться, так оно и вышло, что оба мы оказались тут, даже не знаю, как это все случилось, а пока мы лупцевали друг друга, эта проклятая змея давай нас душить, ну, тут и вы, на счастье, подоспели….
Шуткозлобер улыбнулся коту.
— Браво, браво, мой храбрый маленький рыцарь!
— Будьте лапочками и помиритесь, маленькие забияки! — проворковала ведьма сладким голосом. — Мы с моим дорогим племянником затеяли кое-что замечательное для вас на Новый год. И если вы будете послуш- ненькими и быстренько подружитесь, мы разрешим вам встретить Новый год вместе с нами. Будет очень весело, не так ли, Буби?
— Очень, — подтвердил Шуткозлобер с кривой улыбочкой.
— Ежели иного не остаётся… — проворчал Якоб. — Ладно. Мир, господин барон, или как?
Он протянул Маурицио крыло и покивал с довольно глупым видом.
Тем временем ведьма смотала пергаментный свиток. Маг извлёк второй точно такой же из просторного рукава своего домашнего халата.
Оба хором произнесли заклинание:
Было частью, станет целым,
Было словом, станет делом!
Ветер, гром и молния!
Срастись, разъединённое!
На старт — внимание — марш!
В тот же миг оба подбросили свитки в воздух. Сверкнула молния, воздух заискрился яркими звёздами, словно взорвался фейерверк. Оборванные края обеих половин притянулись друг к другу и срослись воедино.
— Ну а теперь, — обратился Шуткозлобер к зверям, — вы должны ненадолго оставить нас.
Ведьма схватила ворона, а маг — кота. Они водворили своих питомцев в комнатку Маурицио.
— Можете поспать перед праздником, — предложил Шуткозлобер. — Чтобы не чувствовать себя усталыми, когда начнётся самое веселье. А чтобы вы не подглядывали и сами себе не испортили сюрприза, мы вас здесь пока запрём на ключ.
— Так! — каркнул Якоб Кракель. — Вот мы и попались, два суперхахашпиона.
— Как же мы теперь? — беспомощно спросил Маурицио.
— «Как мы теперь»? — засипел Якоб. — Трогательно. Умилительно. Ни черрта у нас не вышло предотвратить. Всё это очень плохо закончится!
— Почему ты постоянно это твердишь? — жалобно спросил Маурицио.
— Такова уж моя хилософия, — пояснил Якоб. — Нужно всегда и от всего ожидать по преимуществу только наихудшего. Хватит с меня этой тайноагентской работы. Не могу больше. Схожу с трассы.
Помолчав, Маурицио сказал:
— Знаешь что, ведь и мне сейчас куда больше хотелось бы путешествовать по дальним странам и размягчать сердца своими песнями. Но если те двое негодяев уничтожат сегодня ночью весь мир своим гадким колдовством, разве тогда останется место искусству пения?
— Мы-то что здесь изменим? — разгневался ворон. — Мы, два ничтожных блохастых зверя? И почему никому до всего этого больше нет никакого дела? И почему это злые всегда так могущественны, а добрые вечно на бобах, и ничегошеньки-то у них нету, кроме, разве что, рвиматизма?