языке таких падежей насчитывается до семи, причём маркированным является и номинатив. Основными категориями глагольной морфологии являются время, аспект (перфект, комплетив, прогрессив) и наклонение (обычно изъявительное и сослагательное). Значения этих категорий выражаются с помощью суффиксов, присоединяемых непосредственно к неизменяемой глагольной основе или к расширению. При этом конструкция в большинстве языков усложняется многочисленными морфонологическими процессами на стыках морфем: ассимиляцией согласных, выпадением или слиянием гласных, слиянием слогов. Базовый порядок слов в нубийских языках – SOV.
Сурмийские языки – небольшая (около 10) и компактная группа восточносуданских языков, носители которых – преимущественно скотоводческие народы, населяющие саванные и низменные районы Юго-Западной Эфиопии (долины рр. Омо и Кибиш) и восточные районы Южного Судана. Вероятно, в долине р. Омо находится и прародина сурмийских языков, чьими ближайшими родственниками считают языки нилотской группы. Общее количество носителей не превышает 250 тыс. человек, при этом некоторые языки используются лишь несколькими сотнями носителей: например, таков язык охотников на гиппопотамов квегу, носители которого массово переходят на более престижные соседние языки долины р. Омо – мурси и каро. На крупнейшем в составе группы языке ме’ен говорят 80 тыс. человек.
Изучение сурмийских языков берёт начало с 1887 г., когда итальянский путешественник А. Чекки собрал небольшой список слов на языке ме’ен. В 1900 г. об этом же языке рапортовал в Санкт-Петербург русский путешественник Александр Булатович. Родство нескольких сурмийских языков было установлено уже к середине XX в. В работах Дж. Гринберга они уже выступают в качестве единой группы, этот подход в современной науке не оспаривается. Однако за полтора века сурмийские языки остались одними из наименее изученных во всей Восточной Африке. Многие малые языки группы по-прежнему удовлетворительно не описаны. Термин «сурмийские языки» был предложен Л. Бендером [Bender 1971]. Анализом и классификацией сурмийских языков занимались известные учёные-компаративисты и африканисты Л. Бендер, Г. Флеминг, Г. Диммендаль и др. Одним из наиболее подробных исследований по сравнению сурмийских языков и реконструкции праязыкового состояния является диссертация эфиопского исследователя М. Йигезу [Yigezu 2002].
Система гласных сурмийских языков обычно состоит из 9–10 членов и включает пары, находящиеся в оппозиции по признаку ±ATR; в языках юго-восточной подгруппы эта система сократилась, вероятно, под влиянием соседних омотских языков. Долгота гласных также является дистинктивным признаком во всех языках группы. Для сурмийских языков характерны имплозивные согласные. Глоттализованные же согласные фонемы, функционирующие в некоторых языках группы, могут являться заимствованием из омотских языков. Сурмийские языки обладают тональной системой из двухуровневых тонов.
Все сурмийские языки обладают системой именного склонения. При этом в целом ряде из них (например, маджанг и мурле) маркированным падежом является номинатив, в то время как объектный падеж (аккузатив) несёт нулевой падежный показатель. Другими падежами являются генитив, датив и локатив-инструменталис. Глагольную систему отличает опора на временные оппозиции, но не аспектуальные, более характерные для других нило-сахарских языков. Интересен порядок слов в индикативном предложении: в северных и большинстве юго-западных языках группы он имеет вид VSO, т. е. глагол находится в начале предложения; юго-западные языки имеют более типичный для нило-сахарских языков порядок слов SVO.
В целом восточносуданские языки с типологической точки зрения обладают особенностями, нехарактерными для языков Тропической Африки; некоторые из таких особенностей сближают их с языками афразийской макросемьи. Такие характеристики, как грамматический род, падежные системы имени, временны́е противопоставления в основе глагольной системы, могли образоваться под влиянием афразийских языков (кушитской и омотской семей) либо во взаимодействии с ними. То же можно сказать о некоторых фонологических особенностях восточносуданских языков – таких как относительная редкость имплозивных и преназализованных согласных, характерных для языков Тропической Африки, а также более упрощённые вокалические системы. О том, насколько эти и другие характеристики являются архаизмами или инновациями восточносуданских языков, можно будет говорить только после того, как будут чётко установлены их генетические связи.
5.5. Центральносуданские языки
К центральносуданской семье относят около 60 языков, распространённых в нескольких странах Центральной Африки: Чаде, Южном Судане, ЦАР, Демократическом Конго, а также в восточноафриканской Уганде (см. карту 5). Занимаемый ими ареал преимущественно находится в зоне влажных экваториальных лесов, что обусловило специфику хозяйствования народов семьи. Большинство из них сегодня – земледельцы леса, использующие подсечно-огневое или плантационное хозяйство на очищенных участках экваториальных лесов. В той или иной степени все они живут также охотой и собирательством. К центральносуданской семье относятся несколько охотничьих народов пигмоидного антропологического типа, о которых уже говорилось выше.
В составе семьи выделяют несколько групп языков, распределённых по двум крупным ветвям:
А. Западная ветвь
– сара-бонго-багирми, крупнейшая группа семьи, объединяющая 40 языков Чада, ЦАР и Южного Судана;
– креш-аджа, группа из двух языков Южного Судана;
Б. Восточная ветвь
– мору-мади, ок. 10 языков которой (в числе них – крупнейший центральносуданский язык лугбара) сосредоточены в пограничье Южного Судана, Уганды и Демократического Конго;
– ленду-нгити, группа из двух языков на северо-востоке Демократического Конго;
– мангбуту-эфе, носители языков которой также расположены на северо-востоке ДР Конго;
– мангбету-асоа, языки обитателей лесов на севере Конго.
Общее число носителей центральносуданских языков не превышает 4 млн человек и продолжает сокращаться под влиянием более крупных и престижных языков тех стран, где центральносуданские народы составляют меньшинство.
Первые исследования центральносуданских языков относятся к середине XIX в., когда их носители впервые попадают в поле зрения европейских учёных. Вышедший в Германии в 1862 г. труд Генриха Барта [Barth 1862] включал в себя краткие сведения по некоторым языкам бонго-багирми. Некоторые центральносуданские языки упомянуты в компендиуме Ф. Мюллера 1889 г. В 1897 г. в Париже выходит грамматика языка сара авторства М. Делафосса [Delafosse 1897], ещё через десятилетие опубликована первая детальная грамматика языка багирми Г. Гадена [Gaden 1909]. К 1930-м и 1940-м гг. относятся труды бельгийских учёных по языкам Северного и Западного Конго. Языками Южного Судана в первой половине прошлого столетия активно занимались итальянские лингвисты.
Генеалогическая классификация центральносуданских языков, впервые предложенная ещё в середине прошлого столетия в работах А. Такера [Tucker 1940; Tucker, Bryan 1956] (он включал в её состав и современные языки убанги), была затем уточнена в работе Дж. Гринберга [Greenberg 1949]. Однако и её следует считать лишь предварительной: неясны не только состав отдельных групп и их связи друг с другом, но и критерии, по которым некоторые из групп были включены в состав центральносуданской семьи. Во второй половине XX в. центральносуданскими языками занимались такие известные лингвисты-африканисты, как С. Сантандреа, Р. Стивен-сон, Л. Бендер, К. Кутч-Лодженга, П. Бойелдьё, Г. Диммендаль и др. Наиболее отважные попытки сравнительно-исторического анализа принадлежат работам [Bender 1992] и [Ehret 1992], однако качество этого анализа в обоих случаях следует считать методологически неудовлетворительным.
Исследования последних десятилетий привели к современной классификации, приведённой выше по работе [Boyeldieu, Nougayrol 2008]. Шесть основных групп причисляются к центральсуданским с разной степенью уверенности – в частности, высказываются серьёзные возражения против отнесения к семье языков «западной ветви»: крешаджа и сара-бонго-багирми (их связывает с «восточными» не более 15 % лексических соответствий, по данным авторов вышеуказанной работы). Да и разделение семьи на две основные ветви также нуждается в проработке за недостатком надёжных подтверждений. Несмотря на то что западные языки действительно обладают целым рядом важных фонологических и морфосинтаксических изоглосс между собой, наличие западной ветви пока оспаривается. Изначально же распределение на две ветви строилось на одном важном синтаксическом критерии – базовом порядке слов в языке. Если в западных языках он имеет вид SVO, то в восточных тяготеет к SOV. Однако и в языках, относимых к восточной ветви, порядок слов SVO встречается довольно часто. Л. Бендер распределял языки семьи по группам по результатам своего анализа местоименных систем, что тоже не может являться окончательным критерием. Что же касается изоглосс в базовой лексике, которые могли бы стать надёжным подтверждением классификации языков семьи, то впервые они были выдвинуты лишь в новейшей работе [Старостин 2017], где на базе анализа 50-словных лексических списков центральносуданская гипотеза получила в целом своё подтверждение. Насколько этот анализ будет принят мировой африканистикой, покажет время.
Несмотря на появление в последние годы ряда качественных работ по языкам семьи, на сегодняшний день центральносуданские языки остаются одними из наименее исследованных в Африке. Недостаток надёжных словарей и грамматических описаний по целому ряду языков вкупе с противоречивыми гипотезами, выдвигаемыми на основании недостаточных или недостоверных данных, препятствует сравнительному и типологическому анализу языков семьи. Кроме того, ситуацию усугубляет факт наличия идентичных наименований для нескольких разных языков, а также неразбериха между этнонимами и лингвонимами, характерная для всего региона. Такие лингвонимы, как