коса и зулу Южной Африки, около половины которых принадлежат койсаноидному типу, а также лесных охотников Центральной и Восточной Африки, относящихся к пигмоидному типу. Предки последних, вероятно, перешли на нигеро-конголезские языки, утратив свою автохтонную речь.
В Восточной Африке существует небольшое количество этнических групп нигеро-конголезцев, имеющих отчётливые признаки эфиопского типа. К ним, в частности, можно отнести этносоциальные группы скотоводов хима и тутси в Уганде, Руанде и Конго, которые пришли сюда с севера уже в историческое время и переняли языки банту у своих оседлых соседей. Особая разновидность характеризует народ фульбе, носителей языка фула, распространённого в зоне Сахеля: она содержит черты как негроидного, так и средиземноморского типа. Генетические исследования в целом демонстрируют близкое родство между фульбе и негроидными народами Западной Африки.
По хозяйственно-культурному типу нигеро-конголезские народы в основном принадлежат к земледельцам и оседлым скотоводам, причём доля последнего типа неуклонно снижается. В долинах крупных рек Западной и Южной Африки разводят зерновые: рис, сорго, различные виды проса, а также завезённые сюда в Новое время культуры – в первую очередь кукурузу. В лесной зоне Западной и Центральной Африки более популярны зернобобовые (фасоль, вигна, мунгу, воандзея, на юге – соя) и корнеплоды (ямс, маниок, сладкий картофель, таро), а также масличная пальма. Сельскохозяйственными культурами, занимающими львиную долю экспорта многих стран лесной зоны Западной Африки, являются какао, кофе, орехи кешью и арахис, а также фрукты – прежде всего различные разновидности бананов, манго, ананас и папайя. Нигеро-конголезские народы Южной Африки – например, зулу – сегодня выращивают большую часть сахарного тростника, экспортируемого из Африки, а их родичи – носители языков банту в Кении, Уганде и Руанде – лидируют по объёму производства чая. Из промышленных культур особое значение имеют хлопок в Нигерии и Уганде, сизаль в Танзании, Анголе и Мозамбике.
Скотоводство практикуется нигеро-конголезскими народами, живущими на засушливых пространствах Сахеля и саванны. К числу скотоводческих народов традиционно относятся фульбе в Западной и Центральной Африке, отдельные народы банту в Восточной и Южной Африке. Основное поголовье скота состоит из коров, однако разводят также коз, лошадей, свиней.
Небольшие группы охотников и рыболовов сохраняются в различных частях нигеро-конголезского ареала. В числе охотников можно назвать пигмоидные народы ака, мбути, эфе и других жителей экваториального леса, рыболовством традиционно заняты некоторые этнические группы, живущие по берегам океана или крупных рек, – такие как бозо в Мали.
Хотя сельское хозяйство остаётся традиционным занятием большинства африканцев, не менее 300 млн жителей континента сегодня проживает в городах. Нигеро-конголезские народы населяют целый ряд крупнейших городов Африки: среди них Лагос (Нигерия), Киншаса (Демократическое Конго), Йоханнесбург и Дурбан (ЮАР), Луанда (Ангола), Абиджан (Кот-д’Ивуар) и Найроби (Кения). Некоторые народы уже много веков развивают городские культуры – одни из древнейших в Африке, в т. ч. суахили на востоке континента, игбо и йоруба на западе.
6.2. История изучения
Изучение отдельных языков и языковых объединений, ныне входящих в состав нигеро-конголезской макросемьи, началось ещё в XVIXVII вв., см. об этом выше. Что же касается генетического родства между ними, то лишь в 1955 г. в работе, суммирующей ряд статей предыдущих лет [Greenberg 1955], Дж. Гринберг впервые обосновал гипотезу о генетическом родстве нигеро-конголезских языков от Зелёного мыса до мыса Игольного, а в 1963 г. [Greenberg 1963] прибавил к новому объединению также небольшую семью кордофанских языков в Центральном Судане. При всей критике, прозвучавшей в адрес Дж. Гринберга и его теорий за последующие полвека, стоит отметить, что его основными достижениями являются, во-первых, обоснование родства кордофанских и адамауа-убангийских языков с другими языками нигер-конго; во-вторых, определение места языков банту как одного из таксонов нижнего уровня в структуре одной из семей нигероконголезских языков (семьи бенуэ-конго); и, наконец, определение чёткого генетического положения языка фула, о происхождении которого в первой половине XX столетия существовало больше всего самых экзотических гипотез.
В результате родилась классификация, которая легла в основу современного сравнительного исследования языков нигер-конго: классификация эта изначально выглядела так (диаграмма 6.1).
Диаграмма 6.1.
Нигеро-конголезские языки (по Дж. Гринбергу)
Критике и попыткам пересмотра этой схемы было посвящено большинство работ по нигеро-конголезскому языкознанию, вышедших в свет во второй половине XX и начале XXI в.
Состав семьи ква уже к моменту выхода работ Гринберга вызывал множество вопросов, и сам он неоднократно менял его в своих работах. Уже вскоре после опубликования его теории К. Уильямсон сделала вывод, что иджоидные языки дельты Нигера, согласно лексикостатистическому анализу, столь же близки ква, как и бенуэ-конго (а скорее одинаково далеки от обеих), и должны, следовательно, рассматриваться как отдельная семья того же хронологического уровня [Williamson 1965]. Ещё несколько лет спустя П. Фоглер обосновал гипотезу о выделении языков кру Либерии и Берега Слоновой Кости в самостоятельную семью языков [Vogler 1974].
Более сложная ситуация сложилась вокруг группы т. н. остаточных языков Того (нем. Togorestpräche, англ. Togo Remnant, в современной литературе чаще называются GTM, Ghana-Togo Mountain Languages, или «языки гор Ганы-Того») – группы языков горных областей Ганы, Того и Бенина. Лексикостатистика – основной метод классификации языков Западной Африки того времени – не давала чёткого ответа на вопрос об отнесении языков этого региона к какой-либо из семей. Их признавали отдельной семьёй языков, частью бенуэ-конголезской семьи или же просто считали «тёмным пятном» на языковой карте региона. Наконец, центральным вопросом внутренней классификации НК-языков в 1970-е гг. стал вопрос о взаимном положении семей ква и бенуэ-конго в составе макросемьи. Ещё сам Дж. Гринберг испытывал неуверенность в постулировании обеих семей. В 1966 г. в г. Яунде (Камерун) впервые прошло заседание рабочей группы по бенуэ-конголезским языкам, публикации по итогам которой отчётливо демонстрировали, что твёрдых критериев проведения границы между двумя семьями языков нащупать не выходит. Прежде всего, было показано, что лексические единицы, общие для всех ветвей бенуэ-конголезской семьи Гринберга, находят соответствия также в одной или более группах семьи ква. Во-вторых, реконструкция именных классных префиксов в бенуэ-конго продемонстрировала, что те же аффиксы встречаются и в других семьях – и прежде всего в языках ква, т. е. собственно бенуэ-конголезских инноваций в этой области морфологии обнаружить не удаётся.
Это исследование особенно чувствительно ударило по главному типологическому критерию, использованному для разделения языков бенуэ-конго и ква: наличию показателей именных классов в первых и почти полному отсутствию во вторых. При более тщательном анализе выяснилось, что, в то время как в ряде бенуэ-конголезских языков именные классы отсутствуют (например, в языке эфик группы кроссривер), в некоторых языках ква классные системы вполне продуктивны (например, в дегема, гаде, эга и др.), хотя и выражаются обычно не префиксами, а суффиксами. Другая типологическая характеристика – преобладание лексических корней типа CV в языках ква – также оказалась несостоятельной для генетической классификации, особенно после того, как были найдены следы фонологической редукции слогов в эдоидных и игбоидных языках бенуэ-конго.
Решение вопроса было предложено в работе П. Беннета и Дж. Стерка [Bennett, Sterk 1977], предложивших более детальную классификацию языков семьи с учётом достижений предшествующего десятилетия. Классификация Беннета – Стерка внесла ряд других существенных корректив в вопросы внутренней таксономической структуры нигероконголезских языков. Так, в отличие от Дж. Гринберга, её авторы предположили первичное разделение праязыка макросемьи на три ветви: собственно нигер-конго, кордофанскую и манде. Подобное «отдаление» языков манде от других ветвей призвано было примирить дискуссии между сторонниками их выделения из состава макросемьи и приверженцами гринбергианской модели. Вслед за Г. Мукаровским [Mukarovsky 1976–1977] ряд учёных полагают, что языки манде не относятся к нигер-конго; высказывалась точка зрения, что они родственны своим соседям языкам сонгаи и должны быть, возможно, отнесены к нило-сахарской макросемье. Этот вывод следовал как из наличия большого количества грамматических и лексических сходств между манде и сонгаи, так и из отсутствия в языках манде системы именных классов – одного из краеугольных камней нигеро-конголезской гипотезы.
Следующей по времени ветвью, отделившейся от языкового древа, Беннет и Стерк считали атлантические языки. Что же касается ядра макросемьи (в терминологии авторов – «центральные нигер-конго»), то оно было разделено в работе на две крупные ветви – северную (языки кру, гур и адамауа-восточные) и южную (ква, иджоидные и бенуэ-конголезские языки).
К началу 1980-х гг. название «адамауа-восточные», предложенное Дж. Гринбергом, было заменено в большинство работ на «адамауаубанги». Эти языки, и поныне изученные, пожалуй, хуже всех остальных семей нигеро-конголезских языков, с точки зрения лексикостатистики демонстрировали относительно высокий процент совпадений с языками гур.
В 1980-е гг. Т. Шадеберг предложил на основе лексикостатистической базы данных Беннета – Стерка анализировать связи между лексемами на основе трёх методов – «ближайшего соседа», «дальнего соседа» и «средней оценки по группе». Путём сопоставления результатов анализа по всем трём методам были выделены наиболее надёжные, с точки зрения Шадеберга, генетические объединения в рамках нигеро-конголезской макросемьи. Итоги оказались неожиданными: наряду с традиционно принятыми семьями языков (в их числе оказались кру, гур, иджоидные, адамауа-убанги, ква и бенуэ-конго) отдельными ветвями дендрограммы оказались атлантические языки