В числе других пиджинов и креольских языков исконно африканского происхождения можно назвать пиджин фанагало на основе языка зулу (группа банту, НК) в Южной Африке, а также пиджины гибанауа и бариканчи, сформировавшиеся на основе языка хауса (чадская семья, АА) в военных казармах Северной Нигерии. Все они изучены весьма слабо.
10.2. Креолизация
В последние годы исследование различных аспектов креолизации живых языков всех регионов мира резко активизировалось. Креолизация не предполагает создания новых языковых сущностей, однако может серьёзно изменить структуру того или иного языка при попадании его носителей в определённые социолингвистические условия. При интенсивных контактах представителей нескольких этносов наиболее престижный из их языков имеет шансы стать lingua franca для носителей нескольких идиомов, однако в этом случае его усвоение приводит к явлениям, характерным для креольских языков: редукции фонологии и грамматики, замене флективных конструкций аналитическими, утрате определённых грамматических категорий. Язык не становится креольским по происхождению, однако по структуре начинает напоминать его – это и называется явлением креолизации [Dimmendaal 2011].
В Африке можно выделить целый ряд языков, для которых креолизация является характерным явлением. Подчас она носит весьма древний характер, а иногда формируется на наших глазах.
Среди примеров «старой» креолизации нужно назвать язык китуба (группа банту, НК), созданный в результате интенсивного взаимодействия нескольких этносов в бассейне р. Конго. В качестве его лексификатора выступил язык конго, однако в процессе формирования китуба приняли участие и другие языки банту, распространённые в регионе. Вероятно, катализатором для формирования китуба выступило одно из централизованных государств региона – это могло быть одно из протогосударств, существовавших ещё до прихода европейцев в бассейне Конго (например, Луба или Лунда), а также Королевство Конго, созданное при помощи португальцев в XVI в. в низовьях одноимённой реки. В XVIII–XIX вв. развитие китуба продолжилось на португальских факториях, где работали представители многочисленных африканских этносов. Сегодня на китуба говорят в крупных городах прибрежной зоны обоих государств Конго (где он имеет статус официального языка под названием киконго), а также на севере Анголы.
И фонетика, и морфосинтаксис китуба довольно существенно отличаются от структур соседних языков. В частности, здесь засвидетельствована простейшая 5-членная система вокализма, полностью отсутствуют дифтонги, характерные для языков региона. Тон, являющийся непременным атрибутом фонологии языков банту, сохранился, но приобрёл позиционные ограничения – в частности, высокий тон может стоять только на предпоследнем слоге. В системе консонантизма также заметно упрощение: исчезли наиболее маркированные согласные фонемы – такие как лабиовелярные, весьма характерные для языков зоны банту.
В грамматике система именных классов подверглась сильной эрозии, флективные классные показатели заменились клитическими. Вместо связанных личных показателей глагола – одной из характерных черт глагольной системы языков банту – используются автономные личные местоимения, а видовременные значения выражаются с помощью аналитических перифрастических конструкций. Эти и другие явления указывают на то, что в формировании китуба принимали участие, возможно, не только языки банту, но и другие, ныне исчезнувшие языки лесной зоны Центральной Африки, а позже и португальский. Китуба, безусловно, должен считаться одним из примеров «старых» креольских языков [Fehderau 1962].
В числе древних креолизованных языков, процесс формирования которых изучен пока довольно слабо, следует назвать менде (семья манде, НК) в Сьерра-Леоне, бедик (атлантическая семья, НК) в Сенегале, макроязык сонгаи (НС) в нескольких странах Западной Африки. История их происхождения различна, однако всегда указывает на интенсивные контакты различных этносов. В частности, язык менде сформировался при адаптации мигрантов из государства Мали в лесной зоне Западной Африки, бедик, возможно, стал результатом конвергенции между земледельцами и охотниками Сенегала, а сонгаи развился в качестве языка межэтнического общения разноплеменного населения позднесредневекового государства Сонгаи.
Последний фактор, вероятно, играл важнейшую роль при формировании креольских и креолизованных языков Африки. Любое государственное образование стремилось обеспечить централизованное управление на своих землях, внедряя для своих разноплеменных подданных и свою культуру, и религию, и язык. Освоение языка иноплеменниками приводило к его трансформации, поэтому языки крупных доевропейских государств Африки чаще всего носят признаки креолизации.
Признаки креолизации наглядно представлены в языке африкаанс – единственном индоевропейском языке, созданном в Африке (см. о нём подробнее в главе 8). По сравнению со своим прямым предком – нидерландским языком раннего Нового времени – здесь произошли процессы, характерные для креолизации: уменьшение числа согласных фонем, разрушение склонения и спряжения, утрата категории грамматического рода, замена флективного морфосинтаксиса аналитическим, утрата особого типа неправильных глаголов. Всё это сделало язык проще для усвоения многочисленными этническими группами, переходившими на него – французских, английских, немецких и португальских колонистов, а также их южноафриканских соседей. Предполагается также, что одной из причин креолизации языка и формирования современного африкаанс является диффузия между языковыми системами различных социальных слоёв. Дети белых колонистов проводили много времени с прислугой, няньками и чернокожими рабами, что приводило к упрощению структуры речи и в течение всего лишь нескольких поколений позволило развиться принципиально новому языку [Беликов, Крысин 2001].
Другим примером того же рода служит суахили (группа банту), язык торговой цивилизации Восточной Африки, в формировании которого принимали участие несколько языков банту, а также арабский и персидский языки мигрантов с Ближнего Востока [Громова, Охотина 1995]. По сравнению с близкородственными ему языками суахили действительно обладает теми признаками, которые характеризуют креольские языки. Здесь упрощена морфология, утрачено многообразие тональных противопоставлений, развилось ударение, фиксированное на предпоследнем слоге. В грамматике утрачен ряд глагольных категорий, а структура предложения упрощена. Многочисленные лексические заимствования дополняют картину креолизации суахили как языка межэтнического общения.
Любопытно, что тот же суахили, который считается примером «старой» креолизации, становится сегодня источником новых пиджинов в городах Восточной Африки. Здесь во второй половине XX в. началось бурное развитие диалектов и арго, имеющих ещё более отчётливые признаки креолизации – например, городского суахили, или шенга, в Найроби (Кения). Этот вариант суахили, называемый в литературе то сленгом, то жаргоном [Githiora 2002], сформировался в 1950-е гг. в трущобах кенийской столицы и вобрал в себя элементы и заимствования многочисленных автохтонных языков Кении (луо, кикуйю и др.), а также английского. По структуре шенг ещё более редуцирован по сравнению с суахили – утрачен целый ряд грамматических форм и фонологических явлений. Распространению городского суахили способствует его активное употребление на радио и телевидении, в молодёжных шоу, в поп-музыке и интернете.
В Западной Африке схожее явление представляет собой молодёжный сленг, получивший широкое распространение в бедных кварталах г. Абиджана, под названием нуши́. Возникнув в начале 1980-х гг., нуши быстро распространился среди безработной молодёжи городских окраин и был подхвачен популярными музыкальными исполнителями. Учитывая, что 65 % жителей Абиджана составляют жители возраста до 25 лет, можно считать, что для завтрашнего поколения ивуарийцев нуши будет основным разговорным языком. По своему происхождению он представляет собой диалект разговорного французского, подвергшийся сильному влиянию фонетики, грамматики и лексики нескольких африканских языков, в первую очередь дьюла (семья манде, НК), бете (семья кру, НК) и бауле (семья ква, НК). В результате этих влияний французская основа сильно креолизовалась, и уже сегодня можно говорить о функционировании в Абиджане полноценного пиджина с несколькими языками-лексификаторами. Французская лексика нуши составляет лишь 30 % его словарного состава, ещё треть составляют заимствования из африканских языков, треть – слова неясного происхождения или лексические инновации.
Как и другие пиджины, нуши находится в процессе утраты глагольной и именной морфологии: например, в речи не различаются мужской и женский род, утрачено спряжение французских глаголов avoir ‘иметь’ и être ‘быть’. Резко упрощена видовременная система: фактически используются лишь три простых времени, из которых прошедшее и будущее образованы аналитически (на основе французского перфекта и ближайшего будущего соответственно). Очень интересным является формирование системы тонологии из трёх уровневых тонов, которые используются в т. ч. для различения грамматических значений слова. Ряд деривативных аффиксов в нуши заимствованы из африканских языков [Sande 2015].
Вероятно, более глубокое изучение других языков Африки поможет обнаружить и другие следы креолизации на континенте, а возможно, и определить креольское происхождение ряда современных языков, формирование которых состоялось ещё в доисторический период.
10.3. Смешанные языки
Особое место среди языков Африки занимают т. н. смешанные языки – ещё одна разновидность контактных языков, статус которых до сих пор до конца не определён ни типологами, ни компаративистами. Понятие и концепция смешанного языка распространились после публикации работы [Bakker 1997], хотя по сей день набор критериев такого языка недостаточно определён, а список смешанных языко