Борьба партий в чём-то тот же спорт. Только ставки в этой борьбе чрезвычайно высоки. Чем больше болельщиков этой борьбы, чем больше активных, вовлечённых в неё избирателей, тем управляемее политическая и экономическая ситуация, тем быстрее победившие лидеры справляются с проблемами или кризисами страны.
Многопартийность есть первый признак недостаточно развитой политической культуры общества, потому что она создаёт политические условия для рассредоточения национальных усилий в преодолении периодически возникающих кризисов развития государственного и общественного организмов, создаёт предпосылки для низкой культуры исполнительной деятельности наделённых исполнительскими полномочиями органов. Многопартийность в реальности отвлекает общество от подлинной, максимальной концентрации на решении проблем и кризисов, так или иначе, притормаживает скорость преодоления их, она позволяет оказаться у власти политической партии, которая опирается на меньшинство избирателей. И как это ни парадоксально звучит, но именно многопартийность уменьшает собственно политическую активность избирателей, уменьшает социально направленную активность граждан. Тем самым она создаёт наилучшие условия для неустойчивости общества в периоды кризисов и для установления однопартийных или авторитарных диктатур.
Встаёт законный вопрос: как нам, в нашей конкретной исторически обусловленной ситуации, не отстать от цивилизации, сохранить шансы догнать её, интегрироваться в Европейский Союз для использования его ресурсов и вписаться в цивилизационное развитие в ХХI веке? Ясно одно, — выживет только та политическая стратегия, которая будет работать на опережение, будет максимально использовать складывающиеся политические тенденции в наиболее передовых державах мира, ассимилировать их, эти тенденции, причём только в наиболее перспективных формах.
II.
Большевизм и коммунистическая диктатура заслужили крах не потому, что они изначально плохи. Они всего лишь стояли на крайне радикальных интернациональных обобщениях принципа корпоративной солидарности, когда экономическая, а потому и политическая свобода личности объявляются главным врагом и мирового экономического прогресса, и политического прогресса человечества, и надзора за экологическими кризисами. Такая позиция определённой партии вообще-то говоря даже благо для общественного развития, ибо через её борьбу с принципом свободы личности проявляются пути разрешения каких-то сложных и запутанных социальных проблем, потенциально взрывоопасных не только в масштабах отдельной страны, но и в мировом масштабе. Но большевизм утверждал свой интернационально-корпоративный принцип не через открытую политическую борьбу, но через её уничтожение, через подавление права противоположного принципа, а так же и принципа национально-корпоративного, отстаивать свои видения путей становления мировой цивилизации. Исчезла открытая борьба двух противоположных политических начал, из-за чего наше общество в своём развитии остановилось на уровне начала ХХ века, деградировав даже в сравнении с тем, каким оно стало после реформ П.Столыпина, — деградировав и исторически, и морально, и культурно. В нынешнем российском парламенте, к примеру, словно ожили идеи и политические движения первых лет первой Государственной Думы Российской империи.
Сейчас много слышится заявлений, способных прошибить слезу своей умильной наивностью. Де, Европа интегрируется, а у нас республики разбегаются по сепаративным квартирам. Но Западная и Центральная Европа в своей передовой общественной культуре живёт уже в 90-х годах двадцатого столетия, когда общественное развитие в отдельных странах невозможно без интеграции с соседними национальными обществами. Тогда как мы живём ещё идеями становления общественной жизни, какими они были где-то в первой трети столетия. Европу уже давно не волнует то, что было в 20-х, 30-х годах. Тогда как для наших граждан, за редким исключением, те десятилетия более живая реальность, чем нынешний кризис в Персидском заливе. Диктатура большевиков законсервировала наше общественное сознание на уровне первых десятилетий века, и мы должны осознать это в той мере, какая необходима для самой разумной организации политической системы новой России.
Поэтому вопрос ускоренного формирования и становления общественного национально-демократического сознания имеет для нас наиважнейшее значение. Чем быстрее будут продвигаться процессы общественно-политического развития России, тем раньше будет остановлен экономический распад и создадутся действительные предпосылки для экономического подъёма. А ускорить процессы общественного развития нельзя без самой ожесточённой политической борьбы двух вышеуказанных принципов. Если окажется невозможным управлять организацией такой борьбы, она станет развиваться сама собой.
октябрь-ноябрь 1990г.
Урал или Каменный Пояс?
I.
В истории русской государственности Урал сотни и сотни лет играл особую роль мистического пограничья, за которым как бы начиналась тоже русская, но совсем другая, бескрайняя и таинственная земля под названием Сибирь.
Ни одно государство не в состоянии развиваться без ясно очерченных границ, в пределах которых действуют вполне определённые законы этого государства. И развитие конкретного государства напрямую зависит от повсеместного укрепления в нём власти закона. Если повсеместного укрепления власти закона не происходит, то можно делать безошибочное заключение, что нет и развития данной формы государственного устройства. Подтверждение этому проявляется наглядно и поучительно при всяческих кризисах политических отношений в том или ином государстве, когда государственная власть оказывается больше не в состоянии справляться с ростом беззакония, крайней формой которого становятся хаос и гражданская война.
Для того чтобы закон выполнялся, должна действовать власть, осуществляющая поощрение или наказание соответственно за подчинение закону или за нежелание его признавать. Власть дееспособна, то есть выказывает способность осуществлять поощрение и наказание, в таких только условиях, когда каждому не желающему признавать над собой законы страны негде избегнуть их требований, куда бы он ни попытался ускользнуть. Чтобы в государстве на всей его территории могли осуществляться необходимые мероприятия власти, вокруг него должны быть другие государства, стремящиеся добиться того же, или, по крайней мере, должны иметь место чётко проведённые и поднадзорные границы, в том числе географические, частным случаем которых является береговая граница, у островного государства превращающаяся в единственную границу как таковую. И чем чётче контролируется граница с другими государствами или на природных препятствиях, усложняющих перемещение людей, тем быстрее возможно укрепление власти закона и, таким образом, укрепление способностей государственной власти проводить деятельную и энергичную политику, деятельное и энергичное руководство страной.
Одна из главных проблем русской государственности всю её историю была в чрезвычайном различии образа жизни населения на разных её территориях и невозможности выполнять законы государственной власти повсеместно, так как их либо не понимали в силу туземной отсталости, либо избегали на малоосвоенных и малолюдных землях. Поэтому закон часто подменялся произволом государственной власти, вынуждаемой к этому, без устрашения произволом на огромных пространствах можно было не обращать никакого внимания на политические задачи столичной власти и не подчиняться ей. Причина тому была в условиях, которые определяли становление русского государства.
Московская Русь, а затем Россия оказывалась, в конечном итоге, значительно сильнее большинства возникавших вокруг неё других государств и завоёвывала, поглощала их тем или иным способом, полностью или частично, так что на некоторых направлениях ей приходилось устремляться к чисто природным ограничениям самой себя. Временами в течение столетий страна оказывалась перед фактом отсутствия некоторых границ вообще. К примеру, перед царствованием Ивана IV Грозного Московская Русь не имела никаких южных границ. На Юге она была вынуждена использовать в качестве ограничения расширению своей государственности степь, строя оборонительные рубежи для отражения шедшей из степи страшной опасности в виде набегов диких кочевников и разбойных татарских отрядов. В то же время на Востоке она была ограничена договорными отношениями с татарскими ханствами Поволжья. Но когда Иван Грозный покорил все Поволжские ханства, а Ермак разгромил Сибирское ханство, московское государство оказалось не только вовсе без восточных границ, потому что больше государств на востоке не обнаруживалось, но и без какого-либо противодействия первопроходцам, охотникам за пушниной, так как огромные пространства были почти не заселены.
Вдруг появились неслыханные, невероятные возможности избегать законов всем, кто не желал их терпеть в европейской Руси. Для этого надо было лишь убежать в Сибирь. В результате, государственная власть стала терять способность поощрять и наказывать в соответствии с представлениями о юридическом праве, а потеряв авторитет и контроль над страной, над подданными, она начала разваливаться. Из-за вынужденного произвола царя Московская Русь политически одичала, стала беспомощной перед интервенцией с Запада, её десятилетия терзали грабежи, разорения и внутренняя война всех против всех, — война, которая была названа Великой Смутой и едва не смела государство с лица земли.
II.
Стремительный рост страны вширь, на Восток не только не укрепил её могущество, но наоборот, страшно ослабил, едва не погубил. От гибели Московскую Русь спасли два принципиально новых политических основания государственной власти, которые были выработаны и признаны в результате тяжелейших и кровавых проб и ошибок. Они стали следствием, если так позволительно выразиться, жестокого естественного отбора форм управления в условиях беззакония и безвластия. Во-первых, новые поколения русских людей совершили революционный прорыв в совершенно новое качество общественной организации отношений государственной власти и подданных, отношений сословно-пр