в коммерческих сделках денежных средств, ценностей и собственности, которые приобретались грабежом и казнокрадством, воровством и взяточничеством; поэтому коммерческий капитал рос очень быстро, а коммерческий интерес врывался в политику, чтобы стать главным политическим интересом новой власти. Евреи, как основные владельцы коммерческого капитала и организаторы спекулятивных рыночных отношений, приобретали при этом огромное политическое влияние на власть за счёт управления рынком, скупки средств массовой пропаганды, выделения средств на выборные кампании политиков, подкупа чиновников исполнительных учреждений новой буржуазно-представительной власти. На этой ступени развития любой европейской буржуазной революции вызревал политический переворот, и после переворота устанавливалась неприкрытая диктатура коммерческого политического интереса, коммерческого космополитизма.
Глубокий экономический и политический кризис, в который неизбежно заводит страну режим диктатуры коммерческого интереса, преодолевается в истории переживших буржуазные революции стран только военно-политическим переворотом, учреждением институтов новой государственной власти, уже для осуществления диктатуры промышленного политического интереса, для утверждения отношений собственности, соответствующих задаче быстрого подъёма промышленного капиталистического производства. Новый режим, подавляя своего главного политического противника, коммерческий политический интерес, неизбежно вносит в свою политику багаж антиеврейских настроений и действий. Этот военно-политический режим во многом управляется новым военно-управленческим сословием, буржуазно-капиталистическим вторым сословием, в котором евреи представлены слабо, что только укрепляет антиеврейскую направленность ряда ключевых политических решений. Характер антиеврейских мер режима зависит от степени влияния евреев на внутриполитическую борьбу в каждой конкретной стране, от того, насколько разрушительным было господство коммерческого интереса во время буржуазной революции. Военно-политический режим национал-социалистов в Германии, обвиняемый в оголтелом антисемитизме, как в этом вопросе мало чем отличался от других режимов осуществления Национальной революции, режимов диктатуры промышленного интереса. Просто его антиеврейская политика была наиболее откровенной и как раз потому, что ожесточение политической борьбы между коммерческим и промышленным интересом в Веймарской Германии достигло наивысшего накала в сравнение с буржуазными революциями в других странах.
Для последующих выводов, касающихся нынешней буржуазной революции в России, важно разобраться, каким же было влияние евреев на внутриполитическую борьбу различных буржуазно-капиталистических интересов в Российской империи?
Характер этой борьбы определился во второй половине девятнадцатого столетия с началом становления российской капиталистической промышленности. На начальном этапе индустриализации вытесняемое обезземеливанием из деревни в города крестьянство оказывалось в совершенно чуждой для себя культурной и духовной среде буржуазных отношений, оно отчуждалось этой средой на самые нижние ступени социальной лестницы. Малоквалифицированный и малопроизводительный труд малограмотных наёмных пролетариев, вовлечённых в индустриальное производство, постепенно вытравлял из них традиционные нравы общинного деревенского поведения, психологию крестьянина собственника, постепенно приводил к отчуждению от феодальных политических отношений, от феодального государства. Такой пролетарской массе и вправду было всё равно, в каком государстве жить, на кого работать, какого работодателя и капиталиста ненавидеть, ибо у неё отсутствовали самостоятельные интересы в отношениях городской буржуазной собственности. Для такой массы, действительно, не было родного государства, она отчуждалась от экономических причин, порождающих государственную политику, и становилась изначально стихийно народной, а её политическое положение мало, чем отличалось от того, какое было сотни лет у еврейской народной массы в рассеянии. Интернациональный лозунг: “Пролетарии всех стран соединяйтесь!” - действительно отражал её умонастроения.
Среда эта была восприимчива к разрушительным революционным лозунгам, в том числе и антигосударственной направленности, а отчуждённое к государству сознание евреев в такой среде оказывалось близким и понятным. Еврейский дух проникал в пролетарскую среду, был созвучен её умонастроениям. Можно ли удивляться тому влиянию, какое приобрели евреи в идеологическом и организационном обеспечении революционных пролетарских движений во всех крупных державах, переживавших бурную индустриализацию и урбанизацию? На начальном этапе индустриализации Европы и Америки они контролировали практически все партийно-политические движения пролетариата, придавая им надгосударственный “интернациональный” характер.
Россия же была больше других стран готова воспринять самые радикальные идеи пролетарской революционности. Русская ветвь православного миросозерцания в силу исторических причин оказалась интеллектуально слабо проработанной, наименее рациональной во всём христианском мире. А потому она была наименее приспособленной для решения социально-политических проблем капиталистического общества. Русский пролетариат, поэтому, был готов искренне подпасть под влияние марксистских идеологий и партий, по сути призывавших создавать всемирное индустриальное общество на принципах раннехристинских отношений, ради чего совершить революционное разрушение, как буржуазных отношений собственности, так и защищавшего их феодально-бюрократического государства. И евреи оказались для него понятными и приемлемыми политическими вождями и вожаками. Их было много в социалистическом движении, среди большевиков, и, после социалистической революции в октябре 1917 года, они составили значительную и влиятельную часть советской элиты. Это позволило им ко времени общегосударственного кризиса советского государства стать средоточием тех сил, которые начали идеологическую и политическую подготовку буржуазной революции 1989 года, а затем возглавили первоначальное накопление капитала через коммерческую деятельность, приватизацию советской госсобственности, через казнокрадство и разворовывание огромных западных ссуд. При режиме диктатуры коммерческого интереса, который установился после политического переворота 3-4 октября 1993 года, они предстали основными хозяевами страны и главными заказчиками политики режима.
IV.
Развитие промышленного индустриального производства вначале было обусловлено потребностями внутреннего рынка той или иной страны. Но по мере того, как производство становилось всё более капиталоёмким, усложнялось и укрупнялось, для дальнейшего его развития и даже капиталистического выживания понадобилось бороться за проникновение товарной продукции на внешние рынки. Чтобы утвердиться на внешних рынках в условиях конкуренции между разными товаропроизводителями, с одной стороны, пришлось использовать военно-политическую поддержку государства, в том числе для раздела мира на сфер влияния, а с другой – обеспечивать непрерывный рост производительности труда и культуры производства. Однако для роста производительности труда и культуры производства надо было добиться роста общественного сознания, как сознания национально-корпоративного и буржуазно цивилизованного. В частности, нужно было повышать образованность наёмных рабочих и служащих, их культуры городской социальной ответственности, которые невозможны без соответствующего порядка в семейной жизни и материального обеспечения быта и отдыха. Поэтому на каком-то этапе без появления мелкобуржуазной рабочей аристократии оказывалось невозможным дальше развивать индустриальное производство конкретной страны, осуществлять прорыв его товарной продукции на мировые рынки и утверждаться на этих рынках.
Идеологически это отразилось в реформизме революционных марксистских идеологий, что имело серьёзные последствия для евреев. Мелкобуржуазный рабочий класс наиболее развитых индустриальных стран начинал осознавать, - во всяком случае, в среде самой образованной его части, - что его материальное благополучие зависит главным образом от успешной работы национального промышленного производства, а не от разрушительной для производства классовой борьбы с предпринимателями. Зарождающийся дух национальной корпоративности порождал реформизм марксизма. Идеологи радикально революционной и бескомпромиссной борьбы классов теряли социальную базу поддержки, а рабочие своими социальными инстинктами начинали склоняться к социальным компромиссам, к “экономизму” и тянуться не столько к революционным партиям, сколько к профсоюзам. Из истории известно, в какой идейный кризис приходили революционные социалистические движения в начале века во Франции, в Германии, в Италии, в США и даже в отстававшей от них по промышленному развитию России.
Подступал кризис влияния евреев на рабочую среду. Эта среда всё определённее теряла взаимопонимание с ними, всё откровеннее проявляла мелкобуржуазное расово-национальное лицо. Во внутриполитической жизни европейских стран повсеместно проявлялись растущие буквально год от года антиеврейские настроения не только в среде промышленных предпринимательей и в армии, где евреи были представлены слабо, не только среди государственных служащих, чиновничества, но что гораздо важнее - и в среде рабочего класса, в среде молодёжи промышленных регионов. В зарождавшемся национальном общественном сознании в европейских государствах евреи всё определённее воспринимались особой расовой общностью с особым этническим психотипом, политическая революционность которой сменялась реакционностью, бессознательным или сознательным стремлением затормозить процесс укрепления городского национального самосознания у государствообразующих народов. Направленная против класса промышленных предпринимателей революционность евреев больше не могла опираться на поддержку передовых и наиболее развитых слоёв рабочих и служащих промышленного производства, которым она становилась чуждой и даже враждебной. Поэтому влияние евреев сохранялось, в основном, среди деклассированных люмпенских слоёв городского плебса, неспособного на общественное и социальное сознание, и среди продажной и нравственно нечистоплотной части правящего класса. Что подготавливало условия для общеевропейской антиеврейской политики.