Почему я говорю о паре и сознании, ставя между ними знак равенства?
Так меня учили те, у кого я как этнограф учился народной психологии – мазыки. Но, думаю, это соответствует действительности. Как происходит сознавание воспринятых впечатлений?
Во-первых, они должны во что-то впечататься. К примеру, в некую воспринимающую поверхность души, чтобы она могла обратить на них внимание. Затем они должны от нее отделиться, чтобы душа была способна воспринимать следующие впечатления. Следовательно, эта, условно говоря, «воспринимающая поверхность» должна быть отделима от души и должна постоянно отделяться от нее по мере восприятия и сознавания. Получается, что она больше похожа на некое вещество, изливаемое из себя душой и заполняющее пространство вокруг нее. Как некая очень тонкая, но вещественная среда, вроде газа или пара, что и отразил русский язык.
При этом само впечатление, если следовать за языком, должно как-то продавить тело души – только тогда на нем возможет отпечаток. Но это значит, что одновременно с поверхностью души продавливается и поверхностный слой этого вещества – пары. Но что потом? Изогнутое либо выпрямляется, либо сохраняет след. Сохранение следа становится памятью, а значит, и знанием. Как оно возможно?
Сознаванием. То есть превращением впечатления в знание. Попросту говоря, закреплением отпечатка в паре, то есть веществе сознания, как некоего остаточного образа, ибо знания и память хранятся у нас в виде образов.
Творение образов из впечатлений, перевод впечатлений из простых надавливаний на воспринимающую поверхность в долговечный образ и есть сознавание. Но кто сознает? Душа? Наверное. Без нее или без некоего деятеля, который может сказать про себя Я, сознавание невозможно, как невозможно оно и тогда, когда я оказался «без сознания». Но при этом есть и вторая сторона сознавания – все сознанное мною сознано как образы, созданные из вещества пары и хранящиеся в ней. Иными словами, все мое уже имеющееся сознание уходит в память в виде образов, создавая содержания сознания.
Можно их назвать и плодами сознания, но выражение «содержания сознания» не случайно. Оно показывает, что в каждом образе пары содержится частица уже закрепленного мною сознания. Благодаря этому образы и обретают вещие качества, то есть способность замещать того, кто сознает, пока я занят другими делами.
Образы пары – это мое разлитое и сохраненное навсегда сознание, которое я вложил так, чтобы облегчить свое существование на Земле. Используя их, я облегчаю себе дальнейшую работу с тем, что мне предстоит, хотя бы то же самое понимание. Мне уже не надо будет сознавать воспринятое еще раз, мне достаточно будет его узнать, вытащив из памяти, поскольку сознавание я в него уже вложил, закрепив образом. Теперь я могу перейти сразу к пониманию. А от понимания прямой путь к использованию.
Сознавание чем-то похоже на душевное пищеварение или на изготовление вещей, полезных для выживания наших тел. В сущности – это творение «второй природы», как говорил Кавелин. Только в ином пространстве, а именно в том, в котором мы оказались воплощены, то есть в плоти или вокруг нее.
Если исходить из того, что у новорожденного еще нет всех этих образов как среды, он должен быть связан с телом гораздо плотней, чем взрослый, особенно пожилой человек. И ему трудней уйти из жизни душой, разве что погибнет тело, которое еще очень слабо. Он весь направлен в этот чужой мир, всей охотой или всем своим естеством. Старый же человек способен покидать тело легко и светло. И это – плоды вызревания именно той переходной среды, которую творит душа, чтобы еще при жизни в теле создать мостик в свой мир, на Небеса…
Глава 4Душевный мир. Сон и полеты души
То, что одной границей мира души являются впечатления, которые душа получает от телесных органов восприятия, очевидно. Это его телесная граница, то есть граница в сторону мира, хотя кажется, что в сторону тела. Но тут само тело оказывается той границей или защитой, через которую душа глядит в мир, но мир дотянуться до нее не может.
При этом у души есть и граница в сторону тела – это те тонкие рубашки или мешочки, через которые она взаимодействует с ним и передает на него управление – Собь, Кожа и Волоха. Далее в теле есть еще и устройство, обеспечивающее это управление через особые духовные узлы, называвшиеся у мазыков Стогнами. Но это пока выпадает из задач моего исследования.
Пока мне важно лишь показать, что границ или частей у мира души много, и я не в состоянии описать его устройство за один раз. Мне приходится идти путем культурно-исторического исследования, описывая слой за слоем свои представления и наблюдения, пока они не сложатся в цельную картину. Граница в теле и граница сквозь тело оказываются первыми слоями, которые приходят мне на ум. Значит, для меня они наиболее очевидны.
Следующая очевидная для меня часть душевного мира – это сны.
Сны привлекают многих исследователей, но в то же время исследователи их боятся. Академические психологи очень редко берутся исследовать эти состояния сознания. Думаю, потому, что без «гипотезы души» они плохо понимаются, и исследования остаются неудачными. Как «функциональные состояния мозга» сны остаются загадочными.
Я писал о снах и проводил начальные КИ-психологические исследования, которые опубликовал в книге, посвященной Ведогони[3].Ведогонь – мазыкское понятие, относящееся к тому телу, в котором мы осознаем себя внутри снов. Поэтому я не буду сейчас углубляться в этот предмет. Скажу только, что есть несколько очевидностей, которые нельзя не учесть, глядя в эту часть душевного мира.
Первое: сон необходим нам, мы не можем не спать. Но редко кто может ответить на вопрос: кто не может не спать?
Кому необходим сон и кто спит?
Может быть, телу? Если это так, то действительно можно сказать, что тело спит, когда мы спим. И тогда появляется соблазн описать состояние тела во время сна с точки зрения его физиологических проявлений и объявить именно это состояние сном. Тогда сон – это определенное электрическое состояние мозга, вызывающее снижение различных физиологических функций. Иначе говоря, сон – это состояние сниженное. Для физиолога.
Но для психолога сон – состояние важное, даже возвышенное.
Сны бывают вещими, в снах человек познает себя неведомым и неожиданным; люди не хотят быть послушными мальчиками и девочками и не слушаются физиологов – они по-прежнему относятся ко снам с предельным вниманием и даже настороженностью. А стремления наших государственных гулаговцев от науки убедить народ, что жить надо по режиму, спать как можно меньше, вставать раньше и много работать на родную индустрию, провалились. Как провалилась и мысль, что, пока ты спишь, жизнь проходит мимо.
Пока ты спишь, мимо проходит телесная жизнь, потому что сон – сниженное состояние только для тела. Душевная же жизнь часто оказывается при этом гораздо богаче, чем во время бодрствования, и человек отдыхает душой. Для тех, кто живет в зонах и лагерях, вроде наших промышленных предприятий или учреждений, где правит скотство или коммунальное паскудство, сбежать в сон – отдушина. Уколоться и забыться и упасть на дно колодца… – как пел Высоцкий.
Сон был отдушиной для всего советского народа, и остается ею для многих и сейчас. Сон, опьянение и наркотики. Пивная революция, что медленно превращает Россию в Европейскую державу, показывает, что жизнь стала лучше, лагерность уходит, и людям больше не надо глушить себя сильнодействующей водкой. Хватает легкого пивного расширения сознания и сна…
Итак, хотим мы того или нет, но сон необходим отнюдь не только для восстановления уставшего тела, он необходим душе. Во сне душа восстанавливается, тело могло бы восстановиться, и просто полежав без движений. И возникает вопрос: кто же спит? Не душа ли?
Но мы точно знаем, душа-то как раз во снах и не спит. Во снах душа путешествует. И путешествует она по мирам, в обычном состоянии нам недоступным.
Точнее, она путешествует по разным мирам, как по слоям, которые окружают душу и, возможно, составляют некую «лествицу» ее движения от Небес к телу и от тела обратно на Небеса. Во всяком случае, мы все знаем, что иногда во сне мы продолжаем переживать дневные события. И происходит это почти в тех же условиях, что и всегда. В тех же, да не совсем. Иногда сон увязывает обычные образы в удивительную вязь.
И это значит, что и в обычных снах душа путешествует не по обычному миру, а по миру образов, то есть внутри сознания, их хранящего, а значит, по собственной душевной среде.
Но иногда образы становятся неожиданными, и мы попадаем в миры, где определенно не могли бывать. И никакие попытки в бодрствующем состоянии понять, откуда что взялось, не приносят воспоминаний, объясняющих события сна. Событий, которые бы повели к созданию воображением из имеющихся в сознании воспоминаний таких странных видений, нет. Но сон случился.
Пока не буду ни на чем настаивать, скажу только, что мазыки считали, что в таких случаях мы бываем в иных мирах, доступных нашей душе только в ее полетах. Это могут быть миры, которые душа вспоминает из прошлых ее воплощений. А могут и те, что лежат на пути к дому, куда ей однажды придется вернуться.
Самое главное тут то, что душа во снах путешествует прочь от тела и забот этого мира. И проходит слой за слоем миры убывающей плотности, все приближаясь к духовным мирам, которые для нее являются естественной средой пребывания. Именно погружение в те миры и дает отдохновение душе…
Вопрос же, кто спит во время сна, остается открытым. Как кажется, кто-то спит. Но этот кто-то, похоже, не я, потому что я осознаю себя деятелем в тех телах, в которых вижу себя во время душевных путешествий, точно с такой же силой достоверности, как и в этом физическом теле, которое уложил в постель…
Иными словами, похоже, что мне совершенно все равно, в каком теле быть и извлекать свои уроки. Могу только добавить из собственного опыта: состояние это, когда осознаешь себя внутри сна и начинаешь действовать осознанно, или выходишь из тела и осознаешь себя внутри душевного тела, с точки зрения цельности и готовности познавать мир и себя, ничем не отличается от пребывания в Тели и от пребывания во сне. Если во сне случается жить тем же, что и в бодрствовании, например, вести какие-то исследования, то исследуешь с той же силой и с тем же самоощущением. Другое дело, что итоги исследований могут потом оказаться очень странными…Но это шутки сноразума, которые я сейчас не разбираю.