Между этими двумя речами находится еще одна речь Моисея. Она содержит изначальные материалы, считающиеся основой и центром богословской интерпретации Второзакония (5:1–28:68). Многие ученые, вслед за фон Радом, разделяли эту речь на четыре литературные составляющие, введением к которым служит пятая глава, где вкратце изложены все ее основные темы (von Rad 1966, 26–33).
1. Фрагмент 5:6–21 — начало речи. Здесь повторяются десять заповедей, перечисленные в Исх 20:1–17. Это повторение синайского откровения становится основной линией, на которую нанизывается весь текст Второзакония, служащий повторением и интерпретацией Синайского законодательства. За счет повторения Декалога подчеркивается статус «Моисея» как носителя истинной традиции. Благодаря этому с авторитетом Моисея связывается вся последующая интерпретация.
2. Главы 6–11 по своему характеру гомилетические. В них «Моисей» говорит о милости и щедрости ГОСПОДА по отношению к Израилю и убеждает евреев соблюдать заповеди и помнить о своей избранности. Самое важное место — повеление 6:4–5, начинающееся словом «слушай», на иврите — shema\ Эти два стиха получили в еврейской традиции название «Shema» и стали иудаистским символом веры, утверждающим, что евреи — община, жизнь которой явилась ответом на обращенный к ней властный призыв ГОСПОДА. Позже Иисус назовет этот призыв «первой заповедью» (Мк 12:29–30).
3. Главы 12–25 представляют собой законодательную часть Второзакония. По мнению некоторых ученых (Kaufman 1978–1979), порядок заповедей в этой части приблизительно соответствует порядку Декалога и представляет собой комментарий на него. Взаимосвязь между этим кодексом и Декалогом не ясна. Понятно только, что в данном случае в уста Моисея вкладываются повторение данных ранее заповедей и комментарий, приспосабливающий их к новым историческим обстоятельствам, поскольку основной акцент здесь ставится на реинтерпретации Моисеем прежних постановлений.
Как и в священнической традиции, в тексте иногда встречаются предписания относительно святости, однако в целом он касается совершенно иных вопросов. Главным образом здесь речь идет о применении заповедей и обрядов Торы в повседневной жизни общины, в социально–политической и экономической сферах (Crüsemann 1996, 249–265). Мы можем отчетливо увидеть это на трех примерах.
Втор 15:1–18, в основе которого лежит более ранний материал Исх 21:2–11, говорит о соблюдении каждые семь лет «года прощения», когда в конце седьмого года прощаются долги беднякам, попавшим в долговое рабство, и им дается возможность снова начать благополучную экономическую жизнь внутри общины. Эта заповедь часто воспринимается как характерная черта Второзакония (Hamilton 1992). Ее цель — избавить экономику Израиля от деклассированных элементов и наладить добрососедские отношения в производстве. Корни этого самого радикального из экономических учений уходят в воспоминание об исходе из Египта. Прощение беднякам долгов уподобляется освобождению всего Израиля из египетского рабства (см. ст. 15).
Пространный текст 16:18–18:22 воспринимался исследователями как своеобразная формулировка политики разделения власти, призванной предотвратить ее концентрацию в одних руках (Lohfink 1982; McBride 1987). Здесь упоминается несколько административных должностей, однако особое внимание следует обратить на стихи 17:14— 20. Законы о царе не встречаются в синайском откровении раньше и являются новшеством для Израиля. Цель этих законов — ограничить хищнические стремления царя (в отношении серебра, золота, лошадей, колесниц и жен), поместив царскую власть в рамки, предусмотренные Торой. Именно поэтому главным занятием и ответственностью царя становится изучение Торы (ст. 18–20).
Серия коротких законов в стихах 24:17–21 направлена на защиту достоинства и благополучия сирот, вдов и пришельцев. Эти три группы часто называются вместе и обозначают самых уязвимых и незащищенных членов патриархального общества, полностью зависящих от мужской силы и покровительства. Второзаконие настаивает на традиции Торы, согласно которой община Завета должна защитить своих слабых членов, неспособных заботиться о себе самостоятельно. Так, в стихах 17–18 говорится об их защите от «залогов». В стихах 19–22 общине трижды предписывается оставлять часть жатвы в полях, чтобы ее могли собрать бедняки. Этот закон касается зерна, оливок и винограда. Подобное «оставление» урожая становится первой формой благотворительности. В стихах 18 и 20 Израилю напоминают о том, что эти предписания связаны с божественной защитой евреев в период египетского рабства. Таким образом, в интерпретаторской традиции Второзакония память о египетском рабстве становится основным мотивом и источником экономического видения.
Эти три характерных примера показывают, как разные заповеди, некоторые из древних текстов, некоторые новые, изложенные частично в гомилетическом стиле, последовательно соединяются в единое целое. Моисей учит общину Завета тому, что даже в вопросах, связанных с политикоэкономическими интересами, она должна действовать как народ Божий. Эта традиция, равно как и другие части Библии, подчеркивает связь между богословием и общественно–политической этикой добрососедских отношений.
4. Наряду с провозглашением щедрости ГОСПОДА по отношению к Израилю в главах 6–11 и повторением заповедей в главах 12–25, в центральной речи Моисея говорится о взаимной клятве, согласно которой ГОСПОДЬ, Бог Завета, и Израиль, народ Завета, посвящают себя друг другу на основании исключительной взаимной верности (26:16–19). Каждая из сторон «принимает условия» другой стороны в торжественной клятве. Клятва, представленная в тексте, превратилась в простое литературное описание, но когда–то она была настоящей литургической церемонией посвящения, имевшей глубокое сакральное и символическое значение. Благодаря этому действию евреи получали особое благословение и защиту ГОСПОДА. Израиль же обещал жить в соответствии с определенными этическими стандартами, резко отличающимися от этики окружавших его народов.
5. За описанием клятвы следует четвертый составной элемент второй речи Моисея — благословения и проклятия в главе 28 (см. также 27:11–26). Это ряд изложенных в литургическом контексте наград и наказаний, следующих за соблюдением или несоблюдением Израилем заповедей. Набор благословений и проклятий указывает на то, что власть ГОСПОДА касается всей жизни Израиля, так что каждая из сфер жизни регулируется заповедями.
Таким образом, центральная часть Второзакония состоит из четырех основных элементов:
• перечисление божественных даров (6–11)
• перечисление божественных заповедей (12–25)
• принесение клятвы друг перед другом (26:16–19)
• перечисление благословений и проклятий (28)
Эти четыре элемента по–видимому отражают, в частности, и древнейший обряд заключения и возобновления
Завета, через который Израиль создается и каждый раз воссоздается заново, что выражено в культовых действиях. То есть в результате переработки текст Второзакония дублирует литургические церемонии и представляет в литературной форме традицию, согласно которой и через совершение которой Израиль восстанавливается в своем статусе народа Завета.
Моисей — ключевой персонаж этой традиции, благодаря которому вся интерпретаторская традиция обретает авторитет. Согласно свидетельству самого текста, этот материал — постсинайский, то есть он содержит пояснение к синайскому откровению, сделанное в другом месте в другое время. Термин «Второзаконие» происходит от греческих слов deuteros («повторный» или «копия») и nomos («закон») и встречается в стихе 17:18. Это означает, что Второзаконие воспринималось не как изначальный документ, связанный с Заветом, но как повторение синайской традиции.
По мнению большинства исследователей, Второзаконие — это тот «свиток», который, согласно 4 Цар 22, был найден в Иерусалимском Храме и послужил основанием для религиозной реформы царя Иосии в 621 году до н. э. В ходе этой реформы Иосия изменил политическое устройство своей страны в соответствии с требованиями Завета с ГОСПОДОМ. Таким образом, мы можем связать традицию Второзакония с исторической ситуацией в Иудее конца VII века. К 621 году эта традиция была уже широко распространена. Ученые предполагают, что она возникла в начале VII или в конце VIII века как интерпретация древних преданий о Моисее и что ее целью была забота о сохранении Израиля как народа Завета. Традиция, лежащая в основе Второзакония, может быть очень древней, однако ее окончательное оформление могло произойти только в VIII или VII веке, примерно тогда, когда Иудея оказалась под властью Ассирии. Многие ученые отмечают сходство между формой Завета во Второзаконии и формой политического устройства, установленной ассирийскими правителями. Возможно, что яхвизм перенял эту форму именно от ассирийцев, чтобы затем использовать ее в своих целях. В конечном итоге традиция, зафиксированная во Второзаконии, по форме и содержанию стала основным воплощением ветхозаветной идеи Завета, своего рода богословским обрамлением, повлиявшим на оформление значительной части Ветхого Завета, а также еврейского и христианского богословия.
Превращение преданий о синайском откровении в более позднюю социально–богословскую теорию, основанную на идее Завета, не было чем–то простым или очевидным. Это превращение стало возможным благодаря работе интерпретаторов, в значительной степени отмеченной творческим воображением. Можно предположить, что этот великий творческий акт, организовавший богословскую традицию Древнего Израиля вокруг идеи Завета, стал результатом целенаправленной работы небольшой группы комментаторов. Они старались создать почву, благодаря которой Израиль, община Завета, мог противопоставить свою жизнь образу жизни народов, населявших Ханаан, и сопротивляться ассирийскому культурному влиянию. Их единственной целью было создать текст, возвеличивавший «только ГОСПОДЬ» и исключавший какой бы то ни было богословский компромисс (М. Smith 1987). Таким образом, Книга Второзаконие, состоящая из т