Кроме того, говорится:
…Но если раб скажет: люблю господина моего, жену мою и детей моих, не пойду на волю, —
То пусть господин его приведет его пред богов и поставит его к двери или к косяку, и проколет ему господин его ухо шилом, и он останется рабом его вечно. (Исх. 21, 5–6)
Уже сама возможность обстоятельств, здесь описанных, весьма красноречиво свидетельствует об обхождении с рабом, предполагаемом Божьими заповедями. Действительно, какую же заботу о рабе должен проявлять господин, чтобы раб полюбил его не меньше, чем членов собственной семьи («Люблю господина моего, жену мою и детей моих…»)! Ясно, что только обхождение с рабом, как со своим домочадцем (Лев. 25, 39–40), способно вызвать такие чувства к господину. В подобном случае Закон позволяет семье бывшего раба не отделяться от семьи господина, а составлять с ней по-прежнему единое целое. Это положение закрепляется обрядом, происходящим в присутствии судей. Древнееврейское אלהים<элоґи́м>, здесь употребляемое, обозначает не только «могучих», «божественных» существ (ср. I Цар. 28, 13), но и людей, обладающих особой властью, т. е. поставленных судить по воле Самого Бога (ср. также Исх. 18, 21–23 и II Пар. 19, 4–6). Применение в данном случае к судьям слова אלהים<элоґи́м>, которым именуются и ангелы (Пс. 96, 7), указывает на свойства характера, необходимые для суда по Закону Божьему, на ангельскую чистоту намерений, полную честность и преданность, проистекающие из богобоязненности (ср. Пс. 14, 1–5).
В случае, если раб отказывается расстаться со своим господином, ухо его прокалывается возле дверного косяка, видимо, для того чтобы вдеть в ухо серьгу с именем господина – знак «принадлежности» ему, как было принято на Древнем Востоке. Уже толкователи времен Второго Храма объясняли данное постановление так: «Ухо, которое не хочет воспринять весть о полной независимости, должно быть проколото». При этом ссылались на слова Господни, гласящие, что члены народа Божьего – Его рабы, и «…не должно продавать их, как продают рабов…» (Лев. 25, 42). Раба подводят к двери, как бы предлагая ему выйти из подчинения, но он добровольно отказывается – и символически «прикрепляется» к этой двери, оставаясь в доме господина «вечно».
Что же означает здесь слово «вечно»? Ведь жизнь человека на земле имеет определенные сроки? Ответ мы находим в предписании относительно юбилейного года:
…И освятите пятидесятый год, и объявите свободу на земле всем жителям ее: да будет это у вас юбилей; и возвратитесь каждый во владение свое, и каждый возвратитесь в свое племя.
<…>
Если же он не выкупится таким образом, то в юбилейный год отойдет сам и дети его с ним… (Лев. 25, 10–54)
В юбилейный, т. е. пятидесятый, год не только упраздняются все долги, но и восстанавливаются все те племенные, родовые и семейные наделы, которые получили в Святой земле сыны Израилевы еще при ее разделении по жребию при Иисусе Навине (Числ. 26, 51–56; Иис. Н. 14, 1–2). И как бы ни обеднел человек, в каких бы условиях, в том числе «рабских», он ни оказался, в юбилейный год он безо всяких усилий со своей стороны получал полную самостоятельность, и ему возвращался семейный надел его предков (Лев. 25, 23–28). Поэтому выражение לעלם<ле-ола́м>, «навек», следует понимать в данном случае как термин, означающий «до наступления юбилейного года».
Следует задать еще один вопрос. Про раба в Законе сказано:
Не считай этого для себя тяжким, что ты должен отпустить его от себя на свободу, ибо он в шесть лет заработал тебе вдвое против платы наемника; и благословит тебя Господь, Бог твой, во всем, что ни будешь делать. (Втор. 15, 18)
Как понимать приведенные слова в свете того, что раб обязан служить господину не всегда полные шесть лет, а только до наступления субботнего года? Очевидно, что эти слова относятся не ко всякому господину, а к наиболее жадному. Ведь человека любвеобильного и милосердного не нужно долго уговаривать, чтобы он предоставил полную самостоятельность ближнему, на него работавшему. А хозяин чрезмерно расчетливый и жадный (каких, наверно, было немало, как и во всяком обществе), зная Закон, конечно же, по понятным причинам старался приобрести раба в начале семилетнего цикла, а не в конце его. К таким-то людям и обращено данное увещание.
Далее идет речь об участи женщины-рабыни:
Если кто продаст дочь свою в рабыни, то она не может выйти, как выходят рабы… (Исх. 21, 7)
Остановившись на этом стихе и далее не читая, некоторые «комментаторы», желавшие во что бы то ни стало приравнять данное постановление к законам рабовладельческих стран Древнего мира, злорадно потирали руки: вот, мол, женщина-рабыня все же оставалась бесправной!.. Однако прочитаем, что сказано далее:
…Если она не угодна господину своему и он не обручит ее, пусть позволит выкупить ее; а чужому народу продать ее не властен, когда сам пренебрег ее… (Исх. 21, 8)
Мы видим, что о положении зависимой женщины как существа более слабого Закон заботится еще более, чем о положении мужчины-раба. Оказывается, господин, получив над ней «власть», в действительности становится ее опекуном и обязан либо сам жениться на ней (или сделать своей наложницей, поскольку полигамия была явлением общепринятым – Втор. 21, 15), либо выдать ее замуж, снабдив, разумеется, приданым. В противном случае он обязан как можно скорее найти ее родственника или представителя ее колена, способного ее выкупить (ср. Лев. 25, 48–49).
Таким образом, слова «…она не может выйти, как выходят рабы…» (Исх. 21, 7) означают на самом деле преимущество, которым пользуется женщина по сравнению с мужчиной: ей не нужно ждать субботнего года, чтобы получить самостоятельность.
…Если он обручит ее сыну своему, пусть поступит с нею по праву дочерей;
Если же другую возьмет за него, то она не должна лишаться пищи, одежды и супружеского сожития… (Исх. 21, 9–10)
Из этих слов ясно, что если женщина так или иначе войдет в состав семьи господина, пусть даже на правах наложницы его сына, то она должна рассматриваться как полноправный член семьи (в данном случае – как дочь). И ее права не могут быть нарушены, даже если у сына будет еще одна жена.
…А если он сих трех вещей не сделает для нее, пусть она отойдет даром, без выкупа. (Исх. 21, 11)
Стих может пониматься двояко в зависимости от того, применим ли мы выражение «сих трех вещей» к «пище, одежде и супружескому сожитию», или же – к трем возможным ситуациям: обручению данной женщины с кем-либо на стороне, женитьбе на ней самого господина или же, наконец, сына господина. В оригинальном тексте сказано просто: שלשאלה<шэла́ш э́ле>– «эти три». Мы склоняемся ко второму мнению: не выдав так или иначе женщину замуж в течение определенного срока, господин обязан отпустить ее даром, без выкупа.
Вот каковы постановления Закона Божьего о так называемых рабах; вчитываясь в них внимательно и сопоставляя с законами иных, истинно рабовладельческих, обществ, мы поражаемся глубокой человечности, милосердию и воспитательной силе этих постановлений, направленных на практическое исполнение заповеди:
…Люби ближнего твоего, как самого себя… (Лев. 19, 18)
Вспомним теперь, что все постановления Закона, общим числом 613, призваны пояснять и уточнять содержание Десяти Заповедей. К какой же именно заповеди относятся рассмотренные нами предписания о рабах? С очевидностью можно заключить, что к Восьмой: «Не кради» (Исх. 20, 15), потому что речь идет о предотвращении присвоения чужого труда и о справедливом вознаграждении трудящегося. Однако в то же время косвенно предписания о рабах связаны и с Шестой Заповедью: «Не убивай» (Исх. 20, 13), потому что немилосердное отношение к человеку может способствовать сокращению его жизни. Здесь нетрудно найти связь и с другими заповедями Декалога.
Есть еще одна важная причина того, что именно постановления о рабах открывают собой перечень 613 предписаний Закона. Вспомним, какие страшные потрясения производились в Древнем мире восстаниями рабов и как страдали от рабовладения не только огромные массы невольников, но и целые общества и государства! Закон Божий своими постановлениями в этой области вносит доброжелательность и доверие в отношения между людьми, а вместе с тем – и стабильность в жизнь всего общества. Заложив «краеугольный камень», фундамент общественной жизни, далее можно было строить на нем и остальную часть грандиозного здания – символического Дома Божьего, Храма, составляемого из людей, служащих Господу и любящих друг друга (ср. Лев. 26, 11–13; I Петр. 2, 5). Однако впоследствии именно своекорыстие тех, кто упорно не желал исполнять закон об отпущении рабов, привело к окончательному крушению Иудейского царства и вавилонскому пленению (Иер. 8–22).
Лекция 8 Разъяснение заповедей. Предписания Закона и стремление сердца
В 21-й главе Книги Исход содержатся не только предписания о рабах, но и подробные разъяснения некоторых из Десяти Заповедей, прежде всего Шестой («Не убивай»), соблюдение которой составляет важнейшую предпосылку совместной жизни людей. С Шестой Заповедью связано следующее постановление:
Кто ударит человека так, что он умрет, да будет предан смерти… (Исх. 21, 12)
Израильский народ за время пребывания в египетском рабстве отчасти утратил те чистые основы нравственности, которые были свойственны его праотцам-патриархам (ср. Исх. 2, 13–14). И заповедь о любви к ближнему, провозглашенная «голословно» без живых примеров ее осуществления, оставалась бы для израильтян в лучшем случае отвлеченным идеалом. Прежде чем понять, что ближнего можно и следует любить, надо научиться хотя бы ценить его жизнь, подобно собственной. Человек непросвещенный и необузданный может приобрести подобный навык только через страх. Он должен понять, что с ним в наказание произойдет то же самое, что он сделал своему ближнему. И дорожить чужой жизнью он научится лишь тогда, когда поймет, что, убивая другого, рискует сам быть убитым; нанося другому повреждение, может получить точно такое же. Поэтому постановление «око за око, зуб за зуб» (Исх. 21, 23–25) не является, как думают некоторые, «противоположностью» евангельской заповеди о любви к ближнему, но оказывается ее необходимым предварительным условием! Прежде чем человек научится видеть в своем соседе ближнего и любить его, он должен привыкнуть ценить саму жизнь соседа и дорожить его глазом, зубом, рукой и т. д., как своими собственными. Постепенно, по мере того, как мрак полного эгоизма будет рассеиваться, такой человек станет все лучше «различать» и весь облик своего ближнего… Если же преступника не остановить в самом начале, то он не научится даже элементарным основам обхождения с другим человеком: