Заключение завета, т. е. вступление в союз, согласно древневосточным обычаям, завершалось общей трапезой, призванной сблизить, «породнить» союзников. Однако на трапезе («ели и пили»), происходившей после окропления народа «кровью завета» (ст. 8), очевидно, присутствовала совсем иная «пища», чем обычно. «Вкушение» в библейской семантике может означать вообще приобщение к чему-либо, соединение с чем-либо и, наконец, познание как таковое. Какой смысл, кроме буквального, имеют глаголы טעם<таа́м>– «вкушать», «пробовать на вкус», «отведывать» и אכל<аха́ль>– «вкушать пищу»? Например, псалмопевец призывает верующих:
Вкусите – и увидите, как благ Господь! Блажен человек, который уповает на Него! (Пс. 33, 9)
Здесь под «вкушением» подразумевается, конечно, опытное познание милости Господней, приобщение к Его благодати, и употребляется глагол «таам». Глагол «ахаль» используется в таких случаях чаще – к примеру, о «вкушении» блага, или добра (טוב<тов>), говорится в Книге Исаии:
Для чего вам отвешивать серебро за то, что не хлеб, и трудовое свое за то, что не насыщает? Послушайте Меня внимательно и вкушайте благо, и душа ваша да насладится туком. (Ис. 55, 2)
Подобное находим и в Книге Иова:
А другой умирает с душою огорченною, не вкусив добра. (Иов. 21, 25)
Добрый плод может «вкусить» человек, умело пользующийся даром речи:
От плода уст человека наполняется чрево его; произведением уст своих он насыщается. (Прит. 18, 21)
Однако «вкусить» можно и зло. Например, презирающие советы Премудрости «вкушают» плоды своего нечестия и легкомыслия:
…За то и будут они вкушать от плодов путей своих и насыщаться от помыслов их. (Прит. 1, 31)
Такой же переносный смысл имеет и знаменитое выражение «вкусить от древа познания добра и зла» (Быт. 2, 17; 3, 3–6), что особенно ясно из сопоставления рассказа Книги Бытия с изречениями Притчей Соломоновых, в которых древом жизни (приносящим плод праведнику) называются то «премудрость» (или просто «мудрость»), то «исполнившееся желание», то «кроткий язык» (Прит. 3, 18; 11, 30; 13, 12; 15, 4).
Представление о приобщении и познании как о «вкушении» характерно и для новозаветных текстов, в которых в переносном смысле употребляется греческий глагол γευωμοα<геу́омай>– «вкушать», «отведывать», «пробовать на вкус». Несколько раз в книгах Нового Завета встречается, например, выражение «вкусить смерть»:
Истинно говорю вам: есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Сына Человеческого, грядущего в Царствии своем. (Матф. 16, 28)
– ср. также Марк. 9, 1, Иоан. 8, 52, Евр. 2, 9. Сопоставив рассмотренные места библейских текстов с изучаемым нами местом Книги Исход (24, 11), мы можем сделать вывод, что и здесь говорится не о буквальном вкушении пищи, но о приобщении к благодати Божьей, к высоким тайнам бытия, о «вкушении» как стяжании некоего особого духовного знания.
Итак, как же произошло такое, что люди «видели Бога»? Возможно ли видеть Того, Кто невидим, вездесущ и не имеет пределов в пространстве и времени? Хотя этого вопроса мы уже касались (с. 249–251), контекст обсуждаемых нами стихов Исх. 24, 9–11 вновь возвращает нас к нему.
Например, апостол Павел дает единому Богу следующее определение:
…Единый имеющий бессмертие, Который обитает в неприступном свете, Которого никто из человеков не видел и видеть не может… (I Тим. 6, 16)
Отсюда следует, что Бога невозможно видеть ни при каких обстоятельствах. Более загадочно, но не менее определенно выражает ту же мысль евангелист Иоанн:
Бога не видел никто никогда; единородный Сын, сущий в недре Отчем, он явил. (Иоан. 1, 18)
А также:
Бога никто никогда не видел. Если мы любим друг друга, то Бог в нас пребывает, и любовь Его совершенна есть в нас. (I Иоан. 4, 12)
Мы помним, с какой убежденностью говорит о Боге, лишенном телесных свойств и пребывающем повсюду, царь Давид:
Иду ли я, отдыхаю ли – Ты окружаешь меня, и все пути мои известны Тебе.
<…>
Сзади и спереди Ты объемлешь меня и полагаешь на меня руку Твою.
<…>
Куда пойду от Духа Твоего и от лица Твоего куда убегу?
Взойду ли на небо – Ты там; сойду ли в преисподнюю – и там Ты.
Возьму ли крылья зари и переселюсь на край моря —
И там рука Твоя поведет меня и удержит меня десница Твоя. (Пс. 138, 3–10)
«Невидимым» именуется Бог во многих новозаветных посланиях (Римл. 1, 20; Кол. 1, 15; Евр. 11, 27; I Тим. 1, 17).
О том же, что Бог не имеет в мире явлений и предметов никакого подобия, выразительно и неоднократно заявляют пророки. Например, Исаия от лица Господа задает такой вопрос:
Кому уподобите Меня, и с кем сравните, и с кем сличите, чтобы мы были сходны? (Ис. 46, 5)
Иногда, чтобы выразить мысль о несопоставимости Его с какими бы то ни было предметами или сущностями тварного мира, пророки метафорически изображают Всевышнего как бы существом непредставимо гигантских размеров:
Кто исчерпал воды горстью своею, и пядью измерил небеса, и вместил в меру прах земли, и взвесил на весах горы и на чашах весовых – холмы?
<…>
Вот народы – как капля из ведра, и считаются, как пылинка на весах. Вот острова, как порошинку, поднимает Он.
И Ливана недостаточно для жертвенного огня, и животных на нем – для всесожжения.
<…>
Он есть Тот, Который восседает над кругом земли, и живущие на ней – как саранча пред Ним; Он распростер небеса, как тонкую ткань, и раскинул их, как шатер для жилья. (Ис. 40, 12–22)
О том, что Бог не может быть вмещен в какую-либо форму, ограничен каким-либо пространством, а следовательно, и представлен в каком-либо обличье, свидетельствует ясно и недвусмысленно царь Соломон в молитве при освящении иерусалимского Храма:
Поистине, Богу ли жить на земле? Небо и небо небес не вмещают Тебя, тем менее сей Храм, который я построил… (III Цар. 8, 27)
Приведенными местами, конечно, не исчерпаны все библейские свидетельства о безмерном, вездесущем и невидимом Боге, но и их достаточно. Да и в самой Книге Исход содержится такое предостережение Господа Моисею:
И потом сказал Он: лица Моего не можно тебе увидеть, потому что человек не может увидеть Меня и остаться в живых. (Исх. 33, 20)
Пытаясь сформулировать ответ на данный вопрос, обратим прежде всего внимание на то, что кроме ясных утверждений о невидимости и необъятности Бога, в Писании содержатся и свидетельства иного рода: целый ряд пророков и святых, начиная уже с патриархов, «созерцал Господа». Мы имеем в виду описания не бесед людей со Всевышним, а только тех видений, в которых Он присутствовал в зримой форме, в определенном образе и обличье. Так, к примеру, уже в знаменитом сновидении Иакова Господь явился «стоящим наверху лестницы», т. е., по-видимому, в человеческом образе (Быт. 28, 13). Царем, восседающим на престоле, изображается Всевышний в Псалмах:
С небес призирает Господь, видит всех сынов человеческих;
С престола, на котором восседает, Он призирает на всех, живущих на земле… (Пс. 32, 13–14)
Как «Восседающий на херувимах» представлен Бог в Псалтири (Пс. 98, 1), а также и в молитве царя Езекии:
…И молился Езекия пред лицом Господним, и говорил: Господи, Боже Израилев, сидящий на херувимах! Ты один Бог всех царств земли, Ты сотворил небо и землю. (IV Цар. 19, 15)
В видении пророка Михея Господь не только восседает на троне, но и окружен как Царь воинствами духов, находящимися справа и слева от Него, и, следовательно, Он определенно изображен занимающим некое положение в пространстве:
И сказал Михей: выслушай слово Господне: я видел Господа, сидящего на престоле Своем, и все воинство небесное стояло при Нем, по правую и по левую руку Его… (III Цар. 22, 19)
Пророк Исаия созерцает Господа в Храме, причем одеяния Его заполняют все пространство Храма, а ангелы стоят «вокруг»:
В год смерти царя Озии видел я Господа, сидящего на престоле высоком и превознесенном, и края риз Его наполняли весь Храм.
Вокруг Него стояли серафимы… (Ис. 6, 1–2)
Пророк Амос зрит Господа «стоящим над жертвенником», а следовательно, находящимся во вполне определенном месте и в определенном положении (Ам. 9, 1). В виде Старца в сияющих белых одеяниях, восседающего на престоле в день Страшного суда, увидел Всевышнего пророк Даниил:
Видел я, наконец, что поставлены были престолы, и воссел Ветхий днями; одеяние на Нем было бело, как снег, и волосы главы Его – как чистая волна; престол Его – как пламя огня, колеса Его – пылающий огонь.