…Ибо облако Господне стояло над Скинией днем, и огонь был ночью в ней пред глазами всего дома Израилева во все путешествие их. (Исх. 40, 38)
Том III Книги Левит, Чисел, Второзакония
Книга Левит
Лекция 1
Пламенеющий жертвенник. Восхождение животного начала
Книга Левит называется в иудейской традиции по своему первому слову: ויקרא<Ва-йикра́>– «И [Он] воззвал». В Септуагинте она именуется Λευιτικον<Левитико́н>, т. е. «Левитская», так как значительную часть ее содержания составляют предписания, данные Богом левитам. По преданию, на эту книгу намекает третье упоминание о свете в Книге Бытия: «И увидел Бог свет, что он хорош…» (Быт. 1, 4). Свет заповедей, исходящий из Книги Левит, ведет к познанию воли Божьей – «благой, угодной и совершенной» (Римл. 12, 2). А посредством жертвенного служения, подробно описанного в этой книге, мы получаем способность уже в земной жизни приближаться к Свету – «видеть свет, что он хорош»…
Развитие сюжета Торы, «приостановленное» уже в последних главах Книги Исход, почти полностью «застывает» на протяжении Книги Левит (за исключением глав 8–10, а также 24). Ход событий возобновляется только в Книге Чисел. Такая «задержка» на протяжении почти целой книги должна иметь веское обоснование. Подобно Израилю на пути в Ханаан, каждый из нас на пути ко спасению должен в какой-то момент «остановиться» и задаться вопросом, без ответа на который смысл жизни остается непонятым, а дальнейший путь – невозможным. Это вопрос о жертве…
Теме жертвенного служения посвящены первые десять глав Книги Левит. Далее в ней содержатся: предписания о ритуальной и нравственной чистоте (эти темы взаимно переплетены, поскольку ритуальное очищение символизирует очищение сердца – гл. 11–22); заповеди о субботах и праздниках (гл. 23); наконец, указания о восстановлении личной свободы и экономической самостоятельности в субботние и юбилейные годы (гл. 25).
Однако очищение сердца, познание истины (Иоан. 8, 32), радость общения с Господом – все это обретается только через жертву. Начнем же чтение первой, «жертвенной», части Книги Левит.
В оригинале начальное слово книги – ויקרא<Ва-йикра́>, «И [Он] воззвал», – имеет одну особенность. Она заключается в написании буквы א<а́леф>. Эта буква, первая в алфавите, обладает числовым значением «один» и символизирует единство Божье. В рассматриваемом слове алеф имеет уменьшенный размер («а́леф зеира́» – «алеф маленький») и пишется над строкой:
ויקרא
Как объясняют древние толкователи такое написание? Дело в том, что без «алефа» указанное слово превращается в ויקר<ва-йи́кер>– «[оно] случилось», «[оно] произошло». А ведь различие между «Он воззвал» и «оно случилось» коренится в самой основе мировоззрения: во всем происходящем можно видеть либо воплощение замысла Божьего, либо набор случайных обстоятельств…
Любое природное явление или историческое событие, любой эпизод нашей жизни может рассматриваться как следствие чисто физических процессов. Но в действительности за каждым «случаем» и «происшествием» скрывается «маленький», т. е. невидимый, «алеф» – замысел единого Бога. Путь же к постижению Его промысла лежит через жертву – ограничение себялюбия, отказ от чего-либо в пользу других. Только поступая так, человек может уподобляться Богу, Который есть чистая и бескорыстная любовь (I Иоан. 4, 8). А уподобление Ему позволяет лучше постигать Его замыслы…
Но тем, кто погряз в эгоизме, жертвенная жизнь представляется чем-то необычным. Вот почему предписаниям о жертвах и предпослано столь необычно написанное слово «Вайикра»…
Сам Всевышний на протяжении почти всей Книги Левит, подобно «маленькому алефу», сокрыт от израильтян (в отличие от Книги Исход, где Он является на Синае перед всем народом). Теперь Он говорит только с Моисеем, и голос Его раздается из Святого святых – таинственной и сокрытой части Скинии:
И воззвал Господь к Моисею и сказал ему из Скинии собрания, говоря… (Лев. 1,1)
Скиния – символ обители Духа Божьего, находящейся внутри человека (I Кор. 3, 16). Именно из этого внутреннего Святилища, недоступного для посторонних, и доходят до нашего «слуха» (т. е. духовного сознания) глаголы Божьи. Именно там и сокрыт тот «маленький алеф», который свидетельствует об осмысленности всего происходящего. Оттуда раздается и призыв «приносить жертвы», т. е. обуздывать себялюбие и возрастать в любви к ближним:
…Объяви сынам Израилевым и скажи им: когда кто из вас хочет принести жертву Господу, то, если из скота, приносите жертву вашу из скота крупного и мелкого. (Лев. 1, 2)
Обратим внимание, что жертва должна быть принесена מכם<мике́м>– «из вас». Согласно древним толкованиям, это значит, что истинную жертву человек всегда приносит «из самого себя», она свершается в его внутреннем мире. А жертвоприношения животных представляют собой символические действия, научающие нас возносить подлинные – «внутренние» – жертвы Богу…
Словом «жертва», церковнославянским по происхождению, переводится древнееврейское קרבן<карба́н>, от глагола קרב<кара́в>– «приближать». Жертва – это то, что приближает нас к Богу. Стремление же приблизиться к Нему может быть только добровольным: в духовных вопросах нет принуждения, и человеку дано самому выбирать свой путь. Это с исчерпывающей ясностью выражено в Писании:
Во свидетели пред вами призываю сегодня небо и землю: жизнь и смерть предложил я тебе, благословение и проклятие. Избери жизнь, дабы жил ты и потомство твое… (Втор. 30, 19)
Поэтому учение о жертвах начинается не с повеления, а с разрешения: «…когда кто из вас хочет принести жертву Господу…». Господь принимает только того, кто добровольно стремится приблизиться к Нему.
Но возможно ли настолько очиститься, чтобы приблизиться к Творцу? И в каком вообще смысле человек, чья жизнь обусловлена временньши, пространственными и многими иными ограничениями, может приблизиться к Богу Всемогущему и Вездесущему? И какой смысл скрыт за тем фактом, что в жертву приносятся именно домашние животные («из скота»)?
Чтобы ответить на эти вопросы, попытаемся понять: какая сущность в нас самих соответствует «домашнему животному», приносимому в жертву? Речь идет, несомненно, о том «животном начале» души (др. – евр. נפש<не́феш>), которое образует своего рода «эгоистическое ядро» личности и, не будучи обуздываемо сущностью более высокой, духовно-интеллектуальной, полностью властвует над человеком, уподобляя его агрессивно-себялюбивому животному.
Именно это «домашнее животное» (обитающее в «доме» души и потенциально подвластное «хозяину» – духу) и должно быть лишено самости – «принесено в жертву», «возложено на алтарь Божий». А это означает, что наши «животные» (энергетические и физические) потенции следует направить на служение Всевышнему…
Остается вопрос о «приближении» человека к Богу посредством жертвы. Такое «приближение», конечно же, не может обладать пространственными характеристиками. В духовных мирах разумные сущности сближаются через взаимное уподобление, а удаляются – через обретение взаимно противоположных свойств.
Но каким образом конечное и ограниченное естество человека может уподобиться бесконечной и всесильной сущности Создателя?
Чтобы ответить, вспомним, в чем состоит самое основное и существенное проявление Божьего промысла по отношению к нам:
И мы познали любовь, которую имеет к нам Бог, и уверовали в нее. Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем. (I Иоан. 4, 16)
Поскольку же Бог есть любовь, т. е. начало всецело отдающее, ни в чем не нуждающееся для Себя и заботящееся лишь о благе Своих творений; и поскольку, в то же время человек по природе своей есть существо сугубо себялюбивое, – уподобление его Богу, «приближение» к Нему может состоять только в ограничении себялюбия и умножении бескорыстной, самоотверженной любви.
Что же касается некоторых врожденных свойств человека, отражающих соответствующие Божественные атрибуты, – таких, как разум, память, способность к творчеству и т. п., – они суть проявления в нас не подобия Божьего, но Его образа (Быт. 1, 26).
Эти качества, дарованные человеку при сотворении, изначально являются как бы отображениями, проекциями Божественной сущности, поэтому их развитие и совершенствование не могут способствовать нашему приближению к Создателю. В то же время сознательные усилия, направленные на уподобление Ему в любви, способны приближать наши нравственные свойства к тому идеалу, который явлен в Нем:
…Ибо Я – Господь, Бог ваш: освящайтесь и будьте святы, ибо Я свят; и не оскверняйте душ ваших каким-либо животным, ползающим по земле… (Лев. 11, 44)
Именно в этом освящении жизненных («животных») сил, в посвящении их Богу и в удалении души («нефеш») от всего низменно-себялюбивого («ползающего по земле») и состоит назначение жертвы. Вот почему в Пятикнижии уделено столь много места подробному описанию жертвенного служения: ведь каждая деталь здесь – это символ перемен, происходящих в нашем «внутреннем Храме», если только мы истинным образом поклоняемся Всевышнему:
Бог есть Дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине. (Иоан. 4, 24)
Рассмотрим с этой точки зрения предписания о жертвах:
Если жертва его есть всесожжение из крупного скота, пусть принесет ее мужеского пола, без порока; пусть приведет ее к дверям Скинии собрания, чтобы приобрести ему благоволение пред Господом…