(Иер. 31, 33)
Поэтому следующий наш вопрос таков: возможно ли, по условиям Нового завета, получить прощение за грехи, совершенные уже после искупления? Апостол Иоанн отвечает на это так:
…Если же ходим во свете, подобно как Он во свете, то имеем общение друг с другом, и кровь Иисуса Христа, Сына Его, очищает нас от всякого греха.
Если говорим, что не имеем греха, – обманываем самих себя, и истины нет в нас. (I Иоан. 1, 7–8)
«Если говорим, что не имеем греха…» Это о тех, кто был очищен жертвой Христа, но снова впал в прегрешения. Однако и от новых грехов возможно очиститься:
Если исповедуем грехи наши, то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи наши и очистит нас от всякой неправды. (I Иоан. 1, 9)
Заступничество за своих учеников – часть ходатайства Мессии за всех согрешивших (ср. Ис. 53, 12):
Дети мои! Сие пишу вам, чтобы вы не согрешали; а если бы кто согрешил, то мы имеем ходатая пред Отцом, Иисуса Христа, праведника;
Он есть умилостивление за грехи наши, и не только за наши, но и за грехи всего мира. (I Иоан. 2, 1–2)
Согласно условиям Нового завета, прощение даруется кающимся: жертва Иисуса искупает их грехи. Но всякий ли вновь совершаемый грех прощается вступившему в Новый завет? В том же Первом послании Иоанна подчеркивается различие между просто грехом и «грехом к смерти», т. е. таким, который, по условиям Синайского завета, карается смертью:
Если кто видит брата своего согрешающего грехом не к смерти, то пусть молится, и Бог даст ему жизнь, то есть согрешающему грехом не к смерти. Есть грех к смерти: не о том говорю, чтобы он молился.
Всякая неправда есть грех; но есть грех не к смерти. (I Иоан. 5, 16–17)
Итак, согрешающий «не к смерти» может быть прощен после покаяния (при этом, однако, в некоторых случаях он подвергается очистительному наказанию свыше – Евр. 12, 4–11). Если же такой человек совершает смертный грех (богохульство, убийство и т. п.) или если он грешит произвольно, т. е. не по слабости или неведению, но с дерзкой целью надругаться над заповедью, то его ожидает страшная кара, о которой предупреждает апостол:
Ибо если мы, получив познание истины, произвольно грешим, то не остается более жертвы за грехи,
Но некое страшное ожидание суда и ярость огня, готового пожрать противников.
Если отвергшийся Закона Моисеева, при двух или трех свидетелях, без милосердия наказывается смертью,
То сколь тягчайшему, думаете, наказанию повинен будет тот, кто попирает Сына Божия и не почитает за святыню кровь завета, которою освящен, и Духа благодати оскорбляет? (Евр. 10, 26–29)
Упомянутое страшное наказание может постигнуть преступника не только в этой жизни, но и в грядущей. Об этом предупреждает Иисус, описывая последствия хулы на Духа:
Посему говорю вам: всякий грех и хула простятся человекам, а хула на Духа не простится человекам;
Если кто скажет слово на Сына Человеческого, простится ему; если же кто скажет на Духа Святого, не простится ему ни в сем веке, ни в будущем. (Матф. 12, 31–32)
Грех хулы на Духа равнозначен поношению имени Божьего, за что, согласно Синайскому завету, полагалась смертная казнь (Лев. 24, 10–16). Тем более непростителен подобный грех для «вкусивших дара небесного», т. е. на собственном опыте познавших милосердие Божье:
Ибо невозможно – однажды просвещенных, и вкусивших дара небесного, и соделавшихся причастниками Духа Святого,
И вкусивших благого глагола Божия и сил будущего века, И отпадших, опять обновлять покаянием, когда они снова распинают в себе Сына Божия и ругаются ему. (Евр. 6, 4–6)
Мы привели эти свидетельства об искуплении грехов в Новом завете, чтобы показать, как осуществляется прообраз, явленный в левитском жертвенном служении.
…Теперь вернемся снова к тексту Книги Левит:
Если кто согрешит тем, что слышал голос проклятия и был свидетелем, или видел, или знал, но не объявил, то он понесет на себе грех.
Или если прикоснется к чему-нибудь нечистому, или к трупу зверя нечистого, или к трупу скота нечистого, или к трупу гада нечистого, но не знал того, то он нечист и виновен. (Лев. 5, 1–2)
Здесь соседствуют (и даже чуть ли не отождествляются) такие грехи, между которыми, казалось бы, нет даже точек соприкосновения: в самом деле, что общего можно найти между отказом от свидетельства и прикосновением к трупу животного?!.
Но дело в том, что, согласно Писанию, всякая неправда оскверняет человека; осквернение же, в свою очередь, имеет причиной соприкосновение с чем-либо мертвым или омертвелым. Так, источниками физической нечистоты служат труп (человека или животного – Лев. 5, 2; Числ. 19, 16); истечения из тела человека, связанные с зарождением жизни, но не выполнившие своего предназначения (т. е. также «омертвелые» – Лев. 22, 4; 15, 2); а также болезни, вызывающие частичное «омертвение» тела, – разновидности проказы (Лев. 13, 45–46). Поэтому осквернение внутреннее (в данном случае – посредством лжи или сокрытия правды) сопоставляется с нечистотой внешней. Не зря о грешниках говорится как о «мертвых» (Кол. 2, 13).
Чем же очиститься человеку после «соприкосновения» со своей падшей, «омертвелой», животной сущностью?
В отличие от жертвы за грех, именуемой חטאת<хата́т>– «очистительная», в указанных случаях приносится אשם<аша́м>– «жертва повинности». Эта жертва предписана еще в ряде случаев: при забвении и невыполнении данной клятвы (Лев. 5, 4); при ошибочном присвоении чего-либо, посвященного Господу (ст. 15); при нарушении заповедей по неведению (ст. 17); после прямого или опосредованного обмана ближнего (Лев. 6, 2–3); наконец, после ложной клятвы (ст. 5).
Принесение жертвы «ашам» должно предваряться не только исповедью в содеянном (Лев. 5, 5), но и возмещением ущерба, нанесенного святыне или ближнему. Так, об ущербе, причиненном святыне, сказано:
…За ту святыню, против которой он согрешил, пусть воздаст и прибавит к тому пятую долю, и отдаст сие священнику, и священник очистит его овном жертвы повинности, и прощено будет ему. (Лев. 5, 16)
Сходно с этим говорится и об ущербе, нанесенном человеку:
…Согрешив и сделавшись виновным, он должен возвратить похищенное, что похитил, или отнятое, что отнял, или порученное, что ему поручено, или потерянное, что он нашел;
Или если он в чем поклялся ложно, то должен отдать сполна, и приложить к тому пятую долю и отдать тому, кому принадлежит, в день приношения жертвы повинности… (Лев. 6, 4–5)
Интересно, что грех против ближнего называется здесь «преступлением пред Господом», как если бы этот грех касался святыни Божьей. И в случае вины против посвященного Богу, и в случае греха против ближнего надлежит «приложить к тому [т. е. к незаконно присвоенному] пятую долю»…
Итак, ближний рассматривается как «святыня Господня», а грех против него – как грех против Бога. Крайне бережному отношению к ближнему, благоговению перед ним и подлинной любви учат нас эти предписания.
Но зададим вопрос: отменяет ли любовь к ближнему все прочие установления Закона или подразумевает их? Очевидно, верно второе. Павел пишет, что «…весь Закон в одном слове заключается: люби ближнего твоего, как самого себя» (Гал. 5, 14). Словом «заключается» в Синодальном переводе передается греческий глагол πλεροω<плеро́о>, основные значения которого – «исполнять» и «наполнять». А это значит, что все заповеди Закона Божьего наполняются подлинным содержанием и исполняются истинным образом, только если осмысляются и осуществляются в духе любви к человеку. Собственно, назначение Десятисловия и всех 613 заповедей, дарованных на Синае, – научить любви и подлинному ее проявлению во всех жизненных обстоятельствах:
Что мы любим детей Божиих, узнаём из того, когда любим Бога и соблюдаем заповеди Его.
Ибо это есть любовь к Богу, чтобы мы соблюдали заповеди Его; и заповеди Его не тяжки. (I Иоан. 5, 2–3)
…Как и в других случаях, Закон Божий принимает во внимание возможности жертвователя: более состоятельный приносит овцу или козу, менее состоятельный – двух горлиц или голубей, совсем бедный – пшеничную муку (Лев. 5, 6–7 и 11). Таким образом, ни один человек не лишается возможности загладить грехи…
И сказал Господь Моисею, говоря:
Заповедай Аарону и сынам его: вот закон всесожжения: всесожжение пусть остается на месте сожигания на жертвеннике всю ночь до утра, и огонь жертвенника пусть горит на нем… (Лев. 6, 8–9)
О чем же напоминает этот огонь, озаряющий ночную тьму? Ночь – образ нашего падшего мира, погруженного во тьму греха и смерти, а пламя жертвенной любви – единственный источник света в этом мраке…
К той же теме относится и призыв апостола пламенеть духом (Римл. 12, 11). Чтобы зажечь в сердцах своих учеников огонь любви, приходил на землю Мессия:
Огонь пришел я низвести на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся! (Лук. 12, 49)
Именно Сына Божьего, «пришедшего во плоти» (I Иоан. 4, 2), который возжигает в сердцах священный огонь и поддерживает его горение, символизирует священник. Он облачается в белые льняные одежды, цветом своим напоминающие человеческое тело: