Потом спрашивают его фарисеи и книжники: зачем ученики Твои не поступают по преданию старцев, но неумытыми руками едят хлеб?
Он сказал им в ответ: хорошо пророчествовал о вас, лицемерах, Исаия, как написано: люди сии чтут Меня устами, сердце же их далеко отстоит от Меня,
Но тщетно чтут Меня, уча учениям, заповедям человеческим.
Ибо вы, оставив заповедь Божию, держитесь предания человеческого, омовения кружек и чаш, и делаете многое другое, сему подобное. (Марк. 7, 5–8)
Иисус относит к фарисеям пророчество Исаии о лицемерном благочестии и упрекает их в насаждении «заповедей человеческих»; он говорит, что сердце их удалено от Бога, а некоторые заповеди они и вовсе «оставляют».
Но ведь пищевые запреты Библии даны Самим Богом, а не являются «заповедями человеческими»! Вспомним начало главы 11 Книги Левит:
И сказал Господь Моисею и Аарону, говоря им:
Скажите сынам Израилевым: вот животные, которых можно вам есть из всего скота на земле… (Лев. 11, 1–2)
Иисус же обвиняет фарисеев именно в том, что они учат и поступают вопреки Торе:
А вы говорите…
<…>
Устраняя слово Божие преданием вашим, которое вы установили; и делаете многое сему подобное. (Марк. 7, 11–13)
Из сказанного ясно, что ответ Иисуса фарисеям не содержит ни малейших оснований для отмены библейских пищевых запретов. Далее Иисус обращается уже к простому народу:
И, призвав весь народ, говорил им: слушайте меня все и разумейте:
Ничто, входящее в человека извне, не может осквернить его; но что исходит из него, то оскверняет человека. (Марк. 7, 14–15)
Может быть, приведенные слова свидетельствуют об отмене библейских пищевых запретов? Но как объяснил смысл своих слов сам Иисус, оставшись наедине с учениками? Они назвали эти слова Учителя «притчей» (Марк. 7, 17; ср. Матф. 15, 15). Притчей же именуется речь иносказательная: если бы изречение имело только буквальный, общепонятный смысл, оно не было бы названо притчей и не нуждалось бы в особом объяснении, которое излагается далее:
…Неужели не разумеете, что ничто, извне входящее в человека, не может осквернить его?
Потому что не в сердце его входит, а в чрево, и выходит вон, чем очищается всякая пища.
Далее сказал: исходящее из человека оскверняет человека.
Ибо изнутри, из сердца человеческого, исходят злые помыслы, прелюбодеяния, любодеяния, убийства…
<…>
…Все это зло изнутри исходит и оскверняет человека. (Марк. 7, 18–23)
Под «осквернением» в данном случае подразумевается не временный, но постоянный источник нечистоты, от воздействия которого человек не может избавиться до тех пор, пока тот не будет удален. На это указывает многократно употребляемый здесь греческий глагол κοινοω<койно́о>, главное значение которого – «сообщать», «делать общим», «соединяться»; в Новом Завете он применяется в смысле «осквернять» и, таким образом, указывает на некий постоянно действующий источник осквернения, соединенный с человеком и сообщающий ему свою нечистоту. Библейский пример такого постоянного осквернения, источник которого находится внутри человека, – это нечистота женщины, страдающей долгим кровотечением:
Если у женщины течет кровь многие дни не во время очищения ее или если она имеет истечение долее обыкновенного очищения ее, то во все время истечения нечистоты ее, подобно как в продолжение очищения своего, она нечиста… (Лев. 15, 25)
Ясно, что именно такое осквернение, только не физическое, а духовное, вызывается «злыми помыслами», гнездящимися в сердце. В противоположность этому, о пище Иисус говорит, что она «не в сердце… входит, а в чрево, и выходит вон», т. е. осквернение ею имеет преходящий характер.
Мы видим, что слова Иисуса ни в малейшей степени не подразумевают отмены пищевых запретов, а только указывают на первостепенность духовного в сравнении с физическим. Эти слова полностью соответствуют и духу и букве Торы.
Но, может быть, указания на такую отмену содержатся в других книгах Нового Завета? Например, в Деяниях апостолов рассказывается, как однажды во время молитвы апостол Петр впал в экстаз —
…И видит отверстое небо и сходящий к нему некоторый сосуд, как бы большое полотно, привязанное за четыре угла и опускаемое на землю;
В нем находились всякие четвероногие земные, звери, пресмыкающиеся и птицы небесные.
И был глас к нему: встань, Петр, заколи и ешь. —
Но Петр сказал: нет, Господи, я никогда не ел ничего скверного или нечистого. —
Тогда в другой раз был глас к нему: что Бог очистил, того ты не почитай нечистым. (Деян. 10, 11–15)
Зададимся вопросом: могло ли это видение иметь буквальный смысл? Для начала обратим внимание на слова Петра: «…я никогда не ел ничего скверного или нечистого». Из того, что описанный эпизод имел место после смерти и воскресения Иисуса, следует, что Иисус не учил Петра вкушать нечистую пищу. Очевидно, что слова «не то, что входит в уста, оскверняет человека…» (Матф. 15, 11) Петр, один из наиболее близких учеников Иисуса, воспринимал совсем не так, как последующие толкователи… Кроме того, Петр даже в видении не вкусил нечистое мясо – оно только представилось ему:
Это было трижды; и сосуд опять поднялся на небо. (Деян. 10, 16)
И, наконец, по окончании видения Петр какое-то время пребывал в недоумении, стараясь постигнуть символическое значение увиденного. Но разве стал бы он долго размышлять над видением, если бы понял его буквально?
Когда же Петр недоумевал в себе, что\' бы значило видение, которое он видел, – вот мужи, посланные Корнилием, расспросив о доме Симона, остановились у ворот
И, крикнув, спросили: здесь ли Симон, называемый Петром?
Между тем, как Петр размышлял о видении, Дух сказал ему: вот три человека ищут тебя;
Встань, сойди и иди с ними, нимало не сомневаясь; ибо Я послал их. (Деян. 10, 17–20)
Как же связано видение нечистых животных с прибытием к Петру язычников-римлян? Сам апостол объяснил это однозначно, когда оказался в доме у сотника Корнилия:
…Вы знаете, что иудею возбранено сообщаться или сближаться с иноплеменником; но мне Бог открыл, чтобы я не почитал ни одного человека скверным или нечистым.
Посему я, будучи позван, и пришел беспрекословно. Итак, спрашиваю: для какого дела вы призвали меня? (Деян. 10, 28–29)
Когда же именно «Бог открыл» Петру, чтобы тот не считал никакого человека скверным или нечистым? Очевидно, что произошло это как раз в момент описанного видения: нечистые животные символизировали тех язычников, которым предстояло благодаря Петру уверовать в Христа и очиститься Святым Духом. Мы видим, что во всем этом не содержится даже намека на отмену пищевых запретов.
Пророческие видения вообще полны иносказаний и символов. К примеру, знаменитое видение Иеремии о «кипящем котле», находившемся на севере, подразумевало угрозу Иудее со стороны северных народов (Иер. 1, 13–15). А если бы нашлись толкователи, которые, услышав слова Иеремии, побежали бы на север – искать буквальный котел, то чем отличались бы они от тех, кто оправдывает вкушение нечистой пищи видением Петра?
Но, может быть, разрешение вкушать нечистое содержится в посланиях Павла? Например, он пишет, что никто не должен осуждать колоссян «за пищу, или питие, или за какой-нибудь праздник, или новомесячие, или субботу», называя все это «тенью будущего» (Кол. 2, 16–17).
За что могли осуждать соседи-язычники христиан греческого города Колоссы: за то, что те соблюдали иудейские праздники, в том числе Субботу, или за то, что пренебрегали этими праздниками? Несомненно – за соблюдение, ведь тем самым христиане противопоставляли себя язычникам…
В то же время из стихов Кол. 2, 16–17 однозначно следует: если осуждали за празднование (а не за непразднование), то и за правила питания, выделявшие христиан из языческого окружения. А эти правила могли быть только библейскими. Ведь именно библейские праздники и связанные с ними трапезы (например, вкушение опресноков на Пасху) служили прообразами будущего соединения человечества в Царстве Божьем, под властью Мессии: «…это есть тень будущего, а тело – во Христе».
В другом послании Павла (I Тим. 4, 1–5) говорится, что любая пища «освящается словом Божиим и молитвою».
Что такое освящение пищи молитвой – понятно каждому. Имеется в виду молитва перед едой, выражающая благодарение Создателю. Но что означают слова: «освящается словом Божиим»? И почему «слово Божие» упомянуто прежде молитвы? Достаточно, однако, спросить любого верующего, что означает выражение «слово Божие», и он не затруднится ответить: «Священное Писание!»
О чем же тогда здесь идет речь? Конечно, о том, что пища должна быть прежде всего «освящена словом Божиим», т. е. разрешена к употреблению Священным Писанием. Именно такую пищу «…Бог сотворил, дабы верные и познавшие истину вкушали с благодарением» (I Тим. 4, 3). Он Сам указал «познавшим истину», т. е. знающим Его Закон, какие именно животные предназначены в пищу. И только над пищей такого рода может быть произнесена освящающая молитва…
Обратимся теперь к тому месту Павловых посланий, где сказано, что продающееся на торгу можно есть «без всякого исследования, для спокойствия совести» (I Кор. 10, 25). Означает ли это, что не надо даже всматриваться в продаваемое мясо – не гнилое ли оно, не испорченное ли? Конечно же, говорится здесь о другом. Греческое слово, переведенное как «исследование», восходит к глаголу