Затем следует напоминание о Пятой и Четвертой Заповедях:
Бойтесь каждый матери своей и отца своего и субботы Мои храните. Я Господь, Бог ваш. (Лев. 19, 3)
Первоначальное воспитание чувств и разума человек получает в семье. Основа же воспитания – «страх» (др. – евр. יראה<йира́>, что можно перевести и как «благоговение», «глубокое уважение») перед отцом и матерью, чей авторитет, непререкаемый в раннем детстве, впоследствии переходит в осознанные любовь и почитание. Первые чувства благодарности, нежности, а следовательно, и любви ребенок испытывает к родителям. Без религиозно-нравственной традиции, передаваемой из рода в род посредством семейного воспитания, как отдельный человек, так и целый народ достаточно быстро (подчас в считанные годы) «звереет». О какой любви к ближнему может идти в таком случае речь? Поэтому словам о любви предпослано напоминание о Пятой Заповеди.
В отличие от Исх. 20, 12 и Втор. 5, 16, здесь мать упомянута прежде отца: ведь именно она руководит самыми первыми «нравственными опытами» ребенка. Кроме того, родителям должно оказывать равное почитание, поэтому мать упоминается то после отца, то прежде него.
Но почему Четвертая Заповедь – о Субботе – приведена здесь после Пятой? Да потому, что участие ребенка в жизни семьи предшествует его включению в общественно-религиозную жизнь. В семье он получает первые уроки благочестия, в том числе учится соблюдению Субботы. Без почтения к старшим невозможно приобщиться и к благоговению перед Всевышним – нельзя, следовательно, и «войти в покой Его» (Евр. 4, 3).
Как же соотносится «хранение суббот» с любовью к ближнему? Единение с другими людьми, умение разделять их переживания – все то, что необходимо для любви, – достигается только на определенном духовном уровне. Путь к этому – молитвенное общение со Всевышним, познание Его слова. А это и есть цель субботнего покоя.
Далее находим такое предостережение:
Не обращайтесь к идолам и богов литых не делайте себе. Я Господь, Бог ваш. (Лев. 19, 4)
Вступив на путь любви, нельзя уклоняться в обольщение идолами. Такое уклонение – измена любви. Путь любви есть путь жертвенный – ради любимых жертвуют всем, даже жизнью:
Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих. (Иоан. 15, 13)
Далее в Книге Левит как раз и говорится о жертве, приносимой, чтобы удостоиться Господнего благоволения и сделать успешным свой духовный путь:
Когда будете приносить Господу жертву мирную, то приносите ее, чтобы приобрести себе благоволение… (Лев. 19, 5)
Предписание в короткий срок съесть мясо жертвы (ст. 6–8) имеет целью научить исполнять волю Божью как можно скорее. Без ревностного исполнения Его воли мы не можем по-настоящему любить своих ближних…
Когда будете жать жатву на земле вашей, не дожинай до края поля твоего и оставшегося от жатвы твоей не подбирай,
И виноградника твоего не обирай дочиста, и попадавших ягод в винограднике не подбирай; оставь это бедному и пришельцу. Я Господь, Бог ваш. (Лев. 19, 9–10)
Помощь неимущим – действенное средство воспитания любви к ближнему. Без поддержки бедных призыв к любви остается лишь декларацией.
Не крадите, не лгите и не обманывайте друг друга.
Не клянитесь именем Моим во лжи и не бесчести имени Бога твоего.
Я Господь.
Не обижай ближнего твоего и не грабительствуй. Плата наемнику не должна оставаться у тебя до утра. (Лев. 19, 11–13)
Любовь – высшее состояние духа. Однако верхних ступеней нельзя достигнуть, не пройдя нижних. Любви предшествует уважение; ему же, в свою очередь, – честность в отношениях с людьми, полное признание их прав, забота об их интересах. Все это несовместимо с обманом, с извлечением выгоды в ущерб другим.
«Золотое правило» нравственности в устах Иммануила Канта звучало так: «Человек для другого человека всегда должен быть целью и никогда – средством». Без следования этому правилу о любви к ближнему говорить не приходится.
Не злословь глухого и пред слепым не клади ничего, чтобы преткнуться ему; бойся Бога твоего. Я Господь. (Лев. 19, 14)
Любви обязательно предшествует снисходительность к нуждам, недостаткам, несовершенствам другого. Необходимо с каждым общаться на доступном ему уровне, считаться с его внутренним состоянием. Об этом и говорится иносказательно в приведенном стихе: ведь «глухота» и «слепота» отнюдь не всегда бывают буквальными, физическими…
Не делайте неправды на суде; не будь лицеприятен к нищему и не угождай лицу великого; по правде суди ближнего твоего. (Лев. 19, 15)
Как благосостояние общества зависит от справедливости суда, так и духовное процветание каждого связано с тем, каким «судом» он судит ближних, с какой мерой подходит к ним:
…Ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить. (Матф. 7, 2)
Любовь к ближнему невозможна также без уважения к его жизни и чести, почитания их высшей ценностью:
Не ходи переносчиком в народе твоем и не восставай на жизнь ближнего твоего. Я Господь. (Лев. 19, 16)
«Переносчик» (др. – евр. רכיל<рахи́ль>– «переходящий [с неприятным известием о ком-либо]», «клеветник», «доносчик») не только не щадит чести ближнего, но и находит в его позоре особое удовольствие. Во второй части приведенного стиха не случайно говорится о «восстании на жизнь ближнего», поскольку распространение о человеке дурной славы способно причинить ему смертельный вред: опороченный может тяжко заболеть, покончить с собой, донос может спровоцировать нападение ненавистников и т. д. Эта часть стиха – לאתעמדעל־דםרעך<ло таамо́д аль-дам реэ́ха>– буквально означает: «…не стой при крови [или: „на крови“] ближнего твоего», т. е. не будь беспечен, не бездействуй, если ему грозит смертельная опасность; и уж тем более – не строй свое благополучие на его страданиях! Соучастие в страданиях ближнего, переживание их, как своих собственных, – это еще один шаг к настоящей любви…
Не враждуй на брата твоего в сердце твоем; обличи ближнего твоего – и не понесешь за него греха. (Лев. 19, 17)
Любовь противоположна вражде; следовательно, удаление всякой ненависти, неприязни и даже досады на ближнего освобождает в сердце место для любви. Еще более способствует этому искренность речи: она предполагает такие отношения между людьми, при которых открыто высказанное обличение воспринимается как проявление дружбы и участия, а не надменности и злорадства. Кроме того, здесь можно усмотреть запрет хранить в сердце невысказанное недовольство ближним: свои претензии следует ему высказать – но так, чтобы обличаемый остался «братом».
И, наконец, само «золотое правило»:
Не мсти и не имей злобы на сынов народа твоего, но люби ближнего твоего, как самого себя. Я Господь. (Лев. 19, 18)
«Центральные» слова стиха предваряются предупреждением: не мстить и не таить злобы. Любовь не мстит, она прощает: злопамятство с ней несовместимо (I Кор. 13, 4–7).
Что же касается «сынов народа твоего», это выражение, как уже было сказано, каждый призван понимать в меру своего духовного развития. Для того, кто достиг ощущения целостности человечества, все оно является единым родом потомков Адама, носящих образ Божий:
От одной крови Он произвел весь род человеческий для обитания по всему лицу земли… (Деян. 17, 26)
С предписанием ст. 18 «не мстить и не иметь злобы» перекликаются слова Иисуса:
А я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас… (Матф. 5, 44)
На этом примере хорошо видно, что основы новозаветного учения целиком содержатся в Ветхом Завете, а сама проповедь Иисуса представляет собой духовное истолкование слов Торы и других книг Писания…
Тайна любви к ближнему коренится в изначальном единстве всех душ, которые некогда пребывали вместе, составляли одно гармоничное целое:
Все чрез него начало быть, и без него ничто не начало быть, что начало быть.
В нем была жизнь, и жизнь была свет человеков. (Иоан. 1, 3–4)
Это сказано о Слове Божьем, посредством которого был создан мир. В нем все бессмертные, светоносные души (греч. φωςτωνανθρωπων<фос тон антро́пон>– «свет людей») составляли единую «жизнь» (греч. ζωη; <зоэ́>). Это единство душ, разрушенное грехопадением, постепенно восстанавливается во Христе – «последнем Адаме» (I Кор. 15, 45–49): каждая душа, возвращающаяся с покаянием к Богу, занимает свое место в «теле Христовом», становясь его частью и соединяясь с остальными спасенными душами посредством любви (I Кор. 12, 12–14).
Итак, любовь к ближнему, потенциально присущая каждому из нас, не только коренится в единстве душ, существовавшем до грехопадения, но и предвосхищает грядущее единение спасенных в «теле Христовом».
Духовный образ человека отражается в сердце ближнего – и тем яснее, чем чище это сердце, чем менее замутнено «внутреннее зеркало» человеческой души: