— И вместе с этим она упрочит за султаном Бали-Бали, — спешил всегда прибавить капитан Николь, — неувядаемую славу среди государей Восточной Африки!
Излишне прибавлять, как это льстило гордости самолюбивого владыки Вамасаи.
29 августа работы были совершенно закончены. Галлерея желаемого калибра (диаметра) была облицована гладкой обшивкой на протяжении шестисот метров длины. В глубине ее было заложено две тысячи тонн мели-мелонита, причем камера сообщалась с ящиком, наполненным гремучим газом. Несколько дальше помещался снаряд, имевший пятьдесят метров длины. Исключив место, занимаемое взрывчатым составом и самим снарядом, последнему оставалось еще пройти до отверстия жерла расстояние в четыреста девяносто два метра, чем и обеспечивалось все его полезное действие под влиянием расширившегося газа.
Возникал вопрос, касающийся исключительно баллистики: не может ли снаряд отклониться от траектории, определенной для него вычислениями Мастона? Ни в коем случае! Вычисления были вполне точны. Они ясно указывали, насколько снаряд должен отклониться к востоку от меридиана Килиманджаро вследствие вращения Земли вокруг оси, и в то же время точно определяли форму траектории, которую он должен описать вследствие своей начальной скорости.
Второй вопрос: будет ли снаряд видим во время полета? Нет, так как, по вылете из галлереи, он будет погружен в тень Земли, да к тому же, при очень значительной скорости, полет его будет совершаться низко над Землей. Когда же он вступит в полосу света, то, вследствие незначительных размеров, перестанет быть видимым даже в самый сильный телескоп.
Несомненно, что Барбикен и капитан Николь имели полное право гордиться тем, что им удалось так счастливо довести свою работу до конца.
Недоставало только Мастона, чтобы полюбоваться прекрасным выполнением работ, достойных тех точных вычислений, которые вдохновили устроителей этого грандиозного предприятия… Да, было очень, очень жаль, что он останется так далеко от друзей в ту минуту, когда раздастся громовой выстрел, который отзовется в самых отдаленных пределах Африки.
Думая о нем, оба товарища и не подозревали, что секретарь Пушечного клуба после бегства из балтиморской тюрьмы принужден был для спасения своей драгоценной жизни покинуть Баллистик-коттедж и искать более верного убежища. Им было также неизвестно, насколько общественное мнение возбуждено против инженеров «Северного Полярного Товарищества практических деятелей». Они не знали, что будь они сами пойманы, то наверно были бы убиты, растерзаны толпой или сожжены на медленном огне. Счастье для них, что в минуту, когда раздастся выстрел, их будут приветствовать только восторженные клики полудикого народа Восточной Африки.
— Ну, наконец-то!.. — сказал капитан Николь Барбикену вечером 22-го сентября, когда они вдвоем обозревали свою работу.
— Да!.. Наконец-то… — повторил за ним Барбикен, сопровождая свои слова облегченным вздохом.
— А если бы пришлось начинать сызнова?..
— Ну, что же!.. И начали бы!..
— Какое счастье, — продолжал капитан Николь, — что мы изобрели этот мели-мелонит!
— Его одного хватит, Николь, на то, чтобы прославить ваше имя.
— Я сам так думаю, Барбикен, — скромно ответил капитан. — А известно ли вам, сколько галлерей пришлось бы прорыть в Килиманджаро ради того же результата, если бы в нашем распоряжении был только пироксилин, которым мы начинили ядро при полете на Луну?
— А сколько именно?
— Сто восемьдесят галлерей, Барбикен!
— Ну что же, капитан! Если бы понадобилось, мы вырыли бы и сто восемьдесят галлерей!
— А сто восемьдесят снарядов по сто восьмидесяти тысяч тонн каждое?
— И с ними бы справились, Николь!
Подите, поговорите-ка с людьми такого закала! И то сказать: раз артиллеристы облетели вокруг Луны, как не признать, что они способны на все в мире!
И в этот самый вечер, всего за несколько часов до минуты, назначенной для выстрела, в то время как Барбикен и его товарищ радовались и поздравляли друг друга с успешным окончанием работ, Алкид Пьердё, в своем кабинете, в Балтиморе, ревел как обезумевший краснокожий. Но вдруг, вскочив из-за стола, заваленного листами алгебраических формул, он ударил кулаком по столу и закричал:
— И плут же этот Мастон! Экая скотина!.. Задал же он мне головоломную работу с этой задачей!.. Удивляюсь, как это мне не пришло в голову раньше?.. Клянусь косинусом!.. Знай я, где он обретается в данную минуту, я с удовольствием пригласил бы его поужинать вместе, и мы выпили бы по бокалу шипучки как раз в ту минуту, как раздастся выстрел из его чертовской всесокрушительной махины!..
И снова, отпустив одно из своих любимых забористых словечек, какими он всегда сопровождал свою игру в вист, он продолжал:
— Ах, ты, старый дьявол!.. Ясно, раньше чем придумать свою килиманджарскую пушку, его самого что-нибудь взорвало! Иначе и быть не может!..
Глава XVIIIВ которой население Вамасаи с нетерпением ждет минуты, когда Барбикен скомандует: пли!
Был вечер 22 сентября, памятное число, от которого все ждали гибельных последствий. Двенадцать часов спустя по прохождении Солнца через Килиманджарский меридиан, т. е. в полночь, капитан Николь должен был собственноручно пустить искру в свой адский снаряд.
Не мешает заметить здесь, что Килиманджаро лежит на тридцать пять градусов восточнее Парижского меридиана, а Балтимора на семьдесят девять западнее его; это составляет расстояние в сто четырнадцать градусов, — а потому разница во времени между этими двумя местностями равняется семи часам и двадцати шести минутам. Из этого следовало, что в минуту выстрела часы в Балтиморе должны показывать пять часов двадцать четыре минуты пополудни.
Погода стояла чудная. Солнце только что зашло за равниной Вамасаи и скрылось за совершенно ясный горизонт. Нельзя было желать лучшей, более спокойной звездной ночи, чтобы пустить снаряд в пространство. Ни одно облачко не могло смешаться с искусственными испарениями мели-мелонита.
Кто знает? Возможно, что Барбикен и капитан Николь сожалели о том, что они не могли сами поместиться в снаряд. Найдись для них там местечко, уже в первую минуту по вылете снаряда они пролетели бы две тысячи восемьсот километров. Проникнув в тайны лунного мира, они могли бы проникнуть и в тайны солнечной системы.
Султан Бали-Бали и остальные высокопоставленные особы, а также все чернокожие, принимавшие участие в работах, собрались, чтобы присутствовать при выстреле. Но из предосторожности все собравшиеся зрители заняли места в трех-четырех километрах от галлереи, прорытой в Килиманджаро, чтобы быть в полной безопасности от страшного сотрясения воздушных слоев.
Вокруг расположилось несколько тысяч туземцев, прибывших, по приказанию своего повелителя, из Кизонго и других поселений, лежащих в южной части их страны.
Проволока, проведенная от электрической батареи к ящикам с гремучей ртутью, была готова принять ток, от которого должна была получиться искра и произвести взрыв мели-мелонита.
Устроен был парадный обед: султан, его американские гости и важнейшие лица из свиты Бали-Бали собрались за общим столом, на котором расставлены были вина и всевозможные яства местного приготовления.
Султан был очень приветлив и угощал своих собеседников с тем бо́льшим удовольствием, что все расходы по пиршеству приняло на себя «Товарищество Барбикен и Ко».
Пиршество, начавшееся в половине восьмого, окончилось в 11 часов вечера тостом Бали-Бали, провозглашенным за здоровье инженеров «Северного Полярного Товарищества практических деятелей» и за успех предприятия.
Еще час, и изменение климатических условий Земли станет совершившимся фактом.
Вставши из-за стола, Барбикен, его товарищ и десять главных рабочих окружили ящик, в котором помещена была заряженная электрическая батарея.
Барбикен, с хронометром в руке, считал минуты, и никогда не казались они ему такими долгими: эти минуты были не годы, нет, — а целые века!
В двенадцать часов без десяти минут капитан Николь и Барбикен подошли к аппарату, соединенному проволокой с галлереей Килиманджаро.
Султан, его свита и толпа туземцев окружили их огромным кольцом.
Требовалось, чтобы выстрел произошел обязательно в ту минуту, которая была указана вычислениями Мастона, т. е. в момент, когда Солнце будет переходить через будущий экватор, на котором ему и надлежало остаться.
— Двенадцать часов без пяти минут!.. Без четырех!.. Без трех!.. Без двух!.. Без одной!..
Барбикен следил за стрелкой своих часов, освещенных фонарем, который держал один из десяти старших рабочих, а в это самое время капитан Николь приложил палец к кнопке, готовый каждую секунду пустить электрический ток.
Осталось ровно двадцать секунд!..
— Всего десять!.. Три!.. Две!.. Одна!..
Капитан Николь был все время настолько невозмутим, что нельзя было уловить ни малейшего дрожания в его руке. Он и его товарищ были так же мало взволнованы, как и в ту минуту, когда они сидели, заключенные в ядре «колумбиады», готовясь совершить свое путешествие в лунные области.
— Пли!.. — крикнул Барбикен.
Указательный палец капитана Николя нажал кнопку.
Раздался страшный выстрел, раскаты которого донеслись до самых отдаленных окраин Вамасаи. С пронзительным, резким свистом вырвалась из отверстия Килиманджаро какая-то огромная масса и понеслась по воздуху, гонимая миллиардами миллиардов литров газа, развившегося от взрыва двух тысяч тонн мели-мелонита. Впечатление не могло бы быть ужаснее, если бы залпы всех пушек земного шара слились в один гул с небесными громами!
Глава XIXВ которой Мастон, может быть, и пожалеет о том времени, когда разъяренная толпа собиралась предать его суду Линча
Столицы Старого и Нового Света, как и все значительные и незначительные города обоих полушарий, в ожидании предстоящего события, находились в сильном возбуждении. Благодаря газетам, распространенным по всем уголкам земного шара, каждому был в точности известен час, соответствующий полуночи в Килиманджаро.