— Сто центов за квадратную милю! — два раза повторил Флинт.
— Сто центов!.. Сто центов!.. — дважды сказал распорядитель аукциона.
— Сто центов!.. Сто центов!.. Сто центов!.. — громко повторял аукционист, поднимая молоточек.
— Кто больше? — спросил Жильмур. — Итак, решено?.. Никому не жалко уступить за эту цену?..
И, говоря это, он обвел глазами всех присутствующих, даже затаивших дыхание от сильного волнения.
— Раз!.. — стукнул он молоточком, — два!..
— Сто двадцать центов!.. — спокойно произнес Вильям Форстер, перевертывая газету и даже не поднимая головы.
— Гип! Гип! — подхватили державшие самое крупное пари за Америку.
Майор Донеллан, в свою очередь, гордо выпрямился; его длинная шея механически поворачивалась над угловатыми плечами, а тонкие губы были подобраны наподобие клюва. Он кинул молниеносный взгляд на представителя американской компании, но безуспешно. Тот даже не шевельнулся.
— Сто сорок! — произнес майор Донеллан.
— Сто шестьдесят! — сказал Форстер.
— Сто восемьдесят! — прогремел майор.
— Сто девяносто! — прошептал Форстер.
— Сто девяносто пять центов! — проворчал делегат Англии и затем, скрестив на груди руки, вызывающе взглянул на представителя Северо-Американских Штатов.
В зале наступила такая тишина, что слышен был бы полет бабочки, шорох ползущего червячка, движение насекомого. Казалось, в данную минуту жизнь каждого из присутствующих была в руках майора Донеллана. Его подвижная голова как бы замерла. Дэн Тудринк наоборот, ожесточенно скреб себе затылок. Жильмур приостановился на несколько минут, показавшихся всем вечностью. Агент рыбной фирмы продолжал читать газету и по-прежнему делал карандашом какие-то пометки, очевидно, не имевшие ничего общего с продажей Северной области.
Неужели и он дошел до той предельной суммы, превысить которую уже не мог? Неужели он откажется сделать хоть малейшую надбавку? Неужели и сам он понял, что зашел слишком далеко и что предложенная сумма за ледяную пустыню — верх безумия?
— Сто девяносто пять центов! — повторил аукционист. — Стучу!..
И он взмахнул молоточком, собираясь ударить им по столу.
— Раз!.. два!!.
— Кончайте… кончайте… — послышались нетерпеливые голоса многих из публики, крайне недовольных нерешительностью главного распорядителя аукциона.
— Раз!.. два!!. — повторил он опять.
Взоры всех были устремлены на представителя «Северного Полярного Товарищества практических деятелей».
А этот удивительный человек, нисколько, по-видимому, не торопясь, вынул из кармана большой клетчатый фуляровый платок и начал не спеша громко сморкаться. Глаза Мастона и Скорбит тоже были жадно устремлены на толстяка, и по тому, как лица их то бледнели, то краснели, можно было догадаться, каких усилий стоило им скрыть свое волнение. Чем объяснить, что Вильям Форстер так медлил и колебался сделать надбавку к цене, предложенной майором?
Между тем Форстер высморкался раз, другой, даже третий и только тогда скромно пробормотал сквозь зубы:
— Двести центов!
Весь зал содрогнулся; еще мгновение и в воздухе раздались такие неистовые крики: «гип!.. гип!..», что стекла зазвенели в окнах. Эти два слова произвели на майора Донеллана ошеломляющее впечатление: точно подкошенный, он тяжело опустился на стул, рядом с не менее смущенным, чем он сам, Тудринком. Цена за всю область доведена была до восьмисот тысяч долларов, очевидно, превышать эту сумму уполномоченный Великобритании не имел права.
— Двести центов! — сказал Жильмур.
— Двести центов! — повторил за ним Флинт.
— Раз!.. два!.. Кто больше?..
Майор Донеллан, движимый невольным побуждением, опять встал и окинул взором всех делегатов, которые, видимо, только на него и возлагали надежду отстоять Северный полюс от захвата американцев. Но это было последним усилием английского делегата. Он открыл было рот, но не проронил ни слова и снова сел на стул. Англия уступила своему сопернику.
— Три! — прокричал Жильмур, и по залу пронесся стук молоточка.
— Гип!.. гип!.. гип!.. — орали державшие пари за Соединенные Штаты.
Известие о результате аукциона мигом разнеслось по Балтиморе, а телеграфная проволока передала его во все уголки Старого и Нового Света.
С этой минуты Полярная область сделалась собственностью «Северного Полярного Товарищества практических деятелей». На следующий день, когда Форстер, согласно американским правилам, отправился объявить, на чье имя приобретена вышеупомянутая покупка, на предложенный вопрос об имени последовал ответ: Барбикен и Ко.
Глава IVВ которой снова появляются старые знакомые наших читателей
Барбикен и Ко!.. Председатель Пушечного клуба! Действительно, есть чему подивиться! Что делать артиллеристам в подобном предприятии? А вот мы сейчас это увидим.
Нужно ли официально представить читателям Импи Барбикена, председателя Пушечного клуба в Балтиморе, капитана Николя, Мастона, Тома Гентера с его деревянными ногами, неутомимого Билсби, полковника Блемсбери и многих других их товарищей, которых читатели уже знают? Конечно, нет! Положим, все эти чудаки стали на двадцать лет старше с того времени, когда впервые обратили на себя внимание читателей; но ведь, в сущности, они остались теми же самыми: по внешности — физическими калеками, по внутреннему же складу — отважными смельчаками, всегда готовыми откликнуться на самое рискованное предприятие. Время не тронуло этот легион отставных артиллеристов: оно пощадило их, как щадит пушки и другие военные доспехи, украшающие музеи старых арсеналов.
Если Пушечный клуб еще двадцать лет назад, т. е. в первый год своего основания, насчитывал уже восемьсот тридцать три лица (понятно, мы подразумеваем под последним словом людей, а никак не их руки и ноги, в чем у многих из этих оригиналов и тогда уже ощущался большой недостаток), то в описываемое нами время их было, конечно, неизмеримо больше. Число их особенно возросло со времени последней, получившей всемирную известность, попытки членов этого клуба завязать сношения с Луной. Нелишне будет в нескольких словах напомнить читателям эту знаменитую историю, наделавшую в свое время немало шума.
Несколько лет спустя после междоусобной войны Северо-Американских Штатов некоторые из членов Пушечного клуба, тяготясь полным бездействием, задумали с помощью колоссального орудия пустить ядро на Луну. С этой целью на полуострове Флориде была отлита исполинская пушка. Пущенный из этой пушки цилиндро-конической формы алюминиевый снаряд не долетел до места назначения и, описав кривую, вернулся на Землю и упал в Тихий океан под 27° 7' северной широты и 43° 31' западной долготы. Здесь он и был выловлен фрегатом союзного флота «Сускеганна».
В снаряде находились председатель клуба Импи Барбикен и капитан Николь. Третьим пассажиром был француз, один из самых рьяных любителей сильных ощущений. Все трое вернулись из этой поездки целыми и невредимыми. И все же впечатление этого полета было настолько сильно, что если американцы и остались при своей готовности принять участие в любом новом предприятии, то у француза оно отбило навсегда охоту к такого рода путешествиям; возвратившись в Европу, Мишель Ардан, по-видимому, разбогател и зажил припеваючи, сажая капусту в своем огороде.
Вернувшись восвояси, Барбикен и Николь, окруженные славой, некоторое время предавались отдыху и покою, но покою относительному. Эти беспокойные люди не переставали мечтать о новых подвигах и великих предприятиях. В деньгах у них недостатка не было: у них осталось от собранного по подписке в Новом и Старом Свете капитала около двухсот тысяч долларов. Да, кроме того, с момента их полета в алюминиевом снаряде прирост новых членов клуба чуть не втрое увеличил его и без того огромный капитал.
Барбикену и членам клуба, очевидно, нечего было бояться за будущность, но их одолевала тоска и, чтобы избавиться от нее, они и задумали приобрести Северный полюс. Предприятие это требовало таких денег, что без щедрой поддержки миссис Скорбит им никогда не удалось бы довести дела до благополучного конца.
Объяснялась же эта щедрость следующим:
Со времени возвращения председателя Барбикена и капитана Николя их окружал ореол славы, коснувшийся еще одного человека. Читатели, конечно, догадаются, что вопрос идет о секретаре клуба, пылком и энергичном Мастоне. Не его ли изумительным вычислениям и математическим выкладкам главным образом обязана успехом эта смелая попытка? И если он не принял лично участия в полете ядра, то уж, конечно, не потому, что устрашился рискованного путешествия, а исключительно по той причине, что у почтенного артиллериста была всего одна левая рука (вместо правой у него был железный крючок), да и череп был не совсем в порядке, так как его покрывала гуттаперчевая заплата. Показать его жителям Луны значило бы дать дурное представление об обитателях Земли, потому что, как бы то ни было, а Луна не более, как спутник Земли. Оттого-то Мастон, к своему глубокому сожалению, должен был остаться; но он не сидел сложа руки. Он принял самое деятельное участие в сооружении телескопа колоссальных размеров, помещенного на Лонгспике, одной из высочайших вершин Скалистых гор. Когда же тот был готов, Мастон переселился и сам туда.
Затем, с той минуты, как из пушки вылетел снаряд, о чем ему немедленно было сообщено по телеграфу, он начал свои наблюдения, которые печатались в газетах и распространялись по всему свету, и продолжал следить за полетом отважных героев до тех пор, пока они окончательно не скрылись из виду. Катастрофа, постигшая путешественников, когда снаряд, описав кривую, упал в Тихий океан, понятно, в высшей степени встревожила всех товарищей Барбикена и Николя. Но тревога, как известно, оказалась напрасной: алюминиевый снаряд, глубоко нырнув в воду, так же скоро показался на поверхности океана, как и погрузился в него, и был подхвачен одним из фрегатов американского флота. В эту минуту Барбикен, капитан Николь и Мишель Ардан играли в домино.