— Будь по-вашему! — сказал майор Донеллан на одном из публичных диспутов, состоявшемся в зале Пушечного клуба. — Залежи существуют, — я не только допускаю, но утверждаю это. Однако, вопрос этим еще не исчерпывается: надо их разработать…
— Что мы и намереваемся сделать! — спокойно ответил Барбикен.
— Вы перейдете за 84-й градус, что не удалось еще ни одному из самых отважных исследователей?..[8]
— Да, перейдем.
— И проберетесь к самому Северному полюсу?..
— К самому Северному полюсу!
Понятно, что такие ответы, высказанные при том спокойным, уверенным тоном, невольно производили впечатление даже на упорных скептиков и заставляли их колебаться. Все чувствовали, что перед ними стоит неизменный Импи Барбикен, каким знали его уже много лет: серьезный, сдержанный человек, не любящий бросать слов на ветер, точный, как хронометр, предприимчивый и не упускающий практической цели даже в самых рискованных и смелых своих предприятиях.
Все это, однако, ни мало не помешало юмористическим журналам с ожесточением наброситься на уважаемого председателя Пушечного клуба и наполнить карикатурами на него столбцы своих листков. Больше всего изощрялись английские журналы. Гордые англичане никак не могли переварить победы доллара над фунтом.
В витринах больших книжных магазинов главных городов Европы и Америки появились карикатуры на Барбикена и его товарищей, изыскивающих всевозможные курьезные способы для достижения полюса.
На одной из таких карикатур отважный американец, стараясь якобы достигнуть конечной точки оси, окруженный членами Пушечного клуба, заступом рыл в сплошных глыбах льда огромный туннель.
На другой Барбикен был изображен с двумя товарищами, Мастоном и Николем, поразительное сходство с которыми не допускало ни малейшего сомнения. Все трое видимо достигли обетованной земли на воздушном шаре, употребив неимоверные усилия… и отыскали лишь один кусок каменного угля, весом в полфунта! Только всего и нашлось в знаменитых околополярных залежах.
Английский «Пунш» поместил карикатуру, изображавшую секретаря Пушечного клуба Мастона, охваченного неудержимым стремлением достигнуть Северного полюса и влекомого полярным магнитом, который притягивал к себе железный крючок его руки.
Будучи человеком горячего темперамента и не обладая хладнокровием своего друга Барбикена, почтенный Мастон отнесся к этой шутке с нескрываемым негодованием. О Еванжелине Скорбит и говорить нечего: она была возмущена и оскорблена до глубины души за любимого человека.
В одном из карикатурных набросков брюссельского журнала «Фонарь» председатель и его друзья были изображены в виде несгораемых саламандр среди большого зажженного костра. У всех в руках находились лейки, и они усердно поливали горящим спиртом окружающий лед, очевидно, собираясь приготовить из него настоящий пунш.
Всех остроумнее оказалась карикатура одного французского журнала. В чреве кита, комфортабельно и уютно устроенном, сидели за столиком Барбикен и Мастон, в ожидании прибытия к назначенной цели, и спокойно играли в шахматы. Самоотверженные президент и его друг без колебания дали проглотить себя морскому млекопитающему.
Но журнальные насмешки и карикатуры, по-видимому, нисколько не тревожили и не задевали председателя Пушечного клуба. Он только улыбался и спокойно продолжал свою работу. Подписка на акции, по сто долларов каждая, притом за наличные деньги, не оставляла желать ничего лучшего. Она шла так бойко, что в самое короткое время с избытком покрыла требуемую сумму и 16 декабря была закрыта, составив колоссальный капитал в пятнадцать миллионов долларов. Это почти в три раза превысило сумму, собранную двадцать лет назад Пушечным клубом, когда члены его задумали установить сообщение Земли с Луной.
Глава VIВ которой неожиданно был прерван разговор по телефону Мастона с Миссис Скорбит
Барбикен не только утверждал, что верит в достижение своей цели, но и не позволил бы себе собрать денег, если бы не был уверен в полном успехе.
Итак, в самом недалеком будущем Северному полюсу предстояло сделаться достоянием человека.
Очевидно, Барбикен и его товарищи открыли средство достичь того, что не удавалось до сих пор еще никому. Они задались целью перешагнуть восемьдесят четвертую параллель, овладеть приобретенною с аукциона обширной областью и, водрузив на ней американское знамя, прибавить к его голубому полю еще одну звезду в честь нового штата Союза.
— Фантазеры! — продолжали повторять европейские делегаты и их сторонники в Старом Свете.
А между тем ничего не могло быть проще, практичнее и разумнее того средства, которое «Северное Полярное Товарищество практических деятелей» готовилось применить для фактического обладания купленной им областью. Теперь можно уже сказать, что главным инициатором грандиозного предприятия был Мастон. Оригинальные проект и средство выполнить его всецело обязаны своим происхождением знаменитому математику. Его мозг, прикрытый гуттаперчевой заплатой, был очагом фантастических и смелых планов.
Секретарь Пушечного клуба, как не раз было сказано, отличался необыкновенной способностью к математическим вычислениям, выкладкам и т. д. Решить трудную задачу было для него сущим пустяком. Для Мастона не существовало трудностей в математике. Когда он принимался за решение математической задачи, коэффициенты, показатели, радикалы и т. п. так и сыпались под его рукой. Он редко прибегал к помощи пера и больше любил выводить формулы мелом на доске. В его кабинете стояла большая, в десять квадратных метров, черная доска, занимавшая чуть не половину комнаты. И надо было видеть, с каким увлечением, принимаясь за работу, начинал он каллиграфически выводить цифры. Это не были простые математические знаки: каждая цифра напоминала художественно законченную фигуру. Например, два и три выходили настоящими бумажными петушками; цифра семь имела вид виселицы — недоставало только самого повешенного; восемь — загибалась, точно широкие очки, а шесть и девять отличались необыкновенно длинными красивыми хвостиками.
С такою же любовью относился он и к буквам алгебраических формул; не делая разницы между a, b, c, употребляемыми для величин известных или данных, и х, у и z — для величин неизвестных, или искомых, — Мастон выписывал те и другие одинаково отчетливо и красиво; буква z, впрочем, выходила у него всегда особенно изящно. О греческих буквах π, ω и т. п. и говорить нечего: им позавидовали бы даже Архимед и Евклид.
Плюсы же, минусы и остальные математические знаки поистине представляли верх совершенства. Там, где стоял первый из этих знаков, сомнений быть не могло: сразу же чувствовалось, что надо сложить, а не вычесть; минус был куда скромнее, но все же вполне приличен. Две черточки знака равенства выводились с такой аккуратностью, которая явно давала понять, что их изобразил гражданин свободной страны, где слово равенство не пустой звук. Так же аккуратно выводил он знаки < (меньше), > (больше), ≠ (знак неравенства), которые выходили у него удивительно соразмерными. Но что было настоящим его триумфом, так это, бесспорно, знаки радикала √! Надо было видеть, с каким смелым росчерком и как своеобразно красиво выводил почтенный математик длинную горизонтальную черту над подкоренным количеством! Казалось, еще немножко, и она перейдет за край черной доски и своим размахом подведет под себя весь мир!
Да не подумают читатели, что математические познания Мастона ограничивались одной элементарной алгеброй! Ничего подобного! Он отлично владел и дифференциальным и интегральным исчислениями и той же уверенной рукой изображал знаменитый знак интеграла ∫, означающий сумму бесконечно большого числа бесконечно малых величин. Хорош был и знак Σ (сигма), означающий сумму определенного числа конечных слагаемых, знак ∞, которым математики обозначают бесконечность, и все прочие таинственные символы, употребляемые в языке, непонятном для не-математиков.
Словом, для Мастона в этой науке не было преград и пределов.
Таков был уважаемый секретарь Пушечного клуба! И вот почему его друзья, возлагая на Мастона решение какого-нибудь вопроса, требующего математических познаний, вполне доверялись ему. Ему, а не кому иному, было поручено членами Пушечного клуба решить задачу о полете пушечного ядра на Луну! Ему же, а не кому другому, суждено было пленить сердце Еванжелины Скорбит.
Впрочем, в данном случае, то-есть в решении приобрести область Северного полюса, роль Мастона, как математика, была очень ограничена. С такими ли вычислениями приходилось иметь ему дело! Предстоящая задача, очень сложная и трудная для всякого другого, для него была чистым пустяком.
— Да, Мастону можно довериться! Никогда еще во всю свою жизнь, начиная с детского возраста, когда его юная голова работала над решением какой-нибудь несложной математической задачи, не сделал он ни единой ошибки даже на миллионную долю микрона[9]. И если бы когда-либо в жизни с ним случилась подобная беда, он не колеблясь пустил бы пулю в свой гуттаперчевый череп.
Нам важно было остановить внимание читателей именно на этой особенности Мастона. Прежде чем продолжать рассказ, необходимо вернуться к событиям, которые произошли несколько недель назад.
Почти за месяц до опубликования известного читателям объявления о продаже Северного полюса, обошедшего Старый и Новый свет, Мастон получил поручение сделать все нужные для этого проекта вычисления.
Секретарь Пушечного клуба уже много лет жил в доме №179 на Франклин-Стрите, в одной из самых тихих, спокойных улиц Балтиморы, вдали от шумных деловых кварталов города, к нему не достигал ни шум, ни говор толпы.
Не имея никаких средств, кроме небольшой пенсии артиллерийского офицера в отставке и жалованья секретаря Пушечного клуба, Мастон занимал в сущности очень скромное жилище, известное под названием Баллистик-коттеджа. Он жил один, с слугой, которого он иначе не звал, как Пли-Пли — прозвище, достойное старого артиллериста. В сущности, это был не лакей, а скорее тоже старый служака-бомбардир, ухаживавший за своим барином, как ухаживал он когда-то за своей пушкой.