Мастон причислял себя, и не без основания, к закоренелым холостякам, давно усвоившим убеждение, что если на свете и можно еще существовать, то исключительно человеку, не связавшему себя брачными узами. Он отлично знал, что в домашнем быту слабая половина очень часто оказывается куда сильнее своего супруга, и поэтому не доверял женщинам.
Если он жил так одиноко в своем Баллистик-коттедже, то по доброй воле. Ему стоило только выразить малейшее желание, и одиночество его мгновенно сменилось бы на жизнь вдвоем, а его скудные средства — на миллионное состояние. Он не мог сомневаться в том, что миссис Скорбит сочла бы за счастье… Но в том-то и дело, что сам Мастон, по крайней мере до сей поры, не счел бы за счастье…
Баллистик-коттедж был небольшим, незатейливой архитектуры, домиком в два этажа: нижний этаж состоял из гостиной с верандой, из столовой и пристройки, прилегающей к дому, в которой помещалась кухня и передняя. Во втором этаже была спальня, окнами на улицу, и кабинет почтенного математика, выходивший окнами в сад; это тихое убежище, в стенах которого было сделано столько вычислений, что им позавидовали бы Ньютон, Лаплас и Коши, взятые вместе, было уютно и совершенно изолировано от городского шума.
Отель, занимаемый вдовой Скорбит, представлял в этом отношении совершенную противоположность скромному коттеджу ее друга. Он находился в одном из самых богатых кварталов Нью-Парка и затейливой своей архитектурой, с резными балкончиками и колоннами, не то в готическом стиле, не то в стиле ренессанс, своими роскошно меблированными гостиными, высокой залой, картинной галереей, в которой преобладала французская живопись, лестницей на две стороны, наконец всей обстановкой богатого дома — невольно приковывал к себе внимание. Позади отеля тянулся прекрасный сад, с лужайками, с деревьями редких пород и необыкновенно красивыми цветниками. А над отелем возвышалась башня, на которой развевался голубой с золотом флаг миссис Скорбит.
Целых пять километров, если не больше, отделяли нью-йоркский отель от Баллистик-коттеджа. Чувствовать себя на столь далеком расстоянии от друга было слишком тяжело для Еванжелины Скорбит, и, по ее настоянию, оба дома были соединены прямым телефонным проводом. Это позволяло их обитателям разговаривать друг с другом в любой час дня и ночи. Разговаривающие, правда, не могли видеть один другого, но слушать — сколько угодно. Никто, вероятно не удивится, если мы скажем, что миссис Скорбит чаще вызывала к телефону Мастона, чем Мастон миссис Скорбит. Когда в кабинете математика раздавался телефонный звонок, он нехотя оставлял свою работу, не спеша подходил к телефону и, проворчав что-то на дружеское приветствие миссис Скорбит, спешил вернуться к своим расчетам. Телефонная проволока, надо полагать, несколько смягчала резкий тон Мастона, так как богатая вдова отходила от аппарата вполне удовлетворенной.
3 октября, после окончательного, довольно продолжительного совещания, секретарь Пушечного клуба простился с товарищами и удалился в свой домик с целью приняться за дело. Ему предстояла очень сложная работа — сделать вычисления по механике, относящиеся к предполагаемой эксплоатации каменноугольных копей, области полярных льдов.
На эти вычисления Мастон предполагал употребить не меньше семи-восьми дней. Чтобы избежать какого-нибудь неожиданного посещения и вообще помехи в занятиях, было заранее условлено, что за это время никто не будет беспокоить математика в его домике. Такого рода решение было большим горем для Еванжелины Скорбит, но… она вынуждена была покориться. Накануне добровольного затворничества Мастона к нему зашли, в последний раз, Барбикен, Николь, Билсби и еще несколько членов Пушечного клуба, чем воспользовалась и миссис Скорбит, присоединившись к друзьям математика.
— Нет сомнения, дорогой Мастон, что успех за вами! — сказала она ему, прощаясь.
— А главное, Мастон, смотрите, не сделайте ошибки! — улыбаясь, шутливым тоном прибавил Барбикен.
— Разве можно допустить, что Мастон ошибется!.. Да что вы!.. — воскликнула вдова, оскорбленная за своего друга.
После обмена дружескими рукопожатиями, нескольких сдержанных вздохов вдовы, пожеланий полного успеха и просьб не изнурять себя чрезмерной работой, все простились и ушли. Дверь Баллистик-коттеджа была заперта на двойной замок, и Пли-Пли получил приказание до нового распоряжения не принимать ни единой души, хотя бы явился сам президент Соединенных Штатов.
Первые два дня своего затворничества Мастон посвятил обдумыванию данной ему задачи и не брал в руки мела. Он пробежал несколько известных сочинений, содержавших сведения об элементах Земли, ее массе, плотности, объеме, форме, движении вокруг оси и вокруг Солнца, — словом, все то, из чего он собирался почерпнуть основу для своих вычислений.
Вот те данные, с которыми нелишне будет познакомить и читателей.[10]
Форма Земли: эллипсоид, большая полуось которого равна 6 378 388 метрам, а малая — 6 356 909 метрам. Таким образом разница полуосей вследствие сплюснутости эллипсоида равняется 21 479 метрам.
Окружность Земли по экватору составляет протяжение в 40 000 километров.
Поверхность Земли равна приблизительно 510 миллионам квадратных километров. Объем же — около 1 083 миллиардов кубич. километров.
Плотность Земли приблизительно в пять с половиной раз больше плотности воды.
Время обращения Земли вокруг Солнца совершается в 365 суток с четвертью, что составляет сидерический (астрономический) год, или, чтобы быть более точным, 365 суток 6 часов 9 минут 10 секунд. Скорость составляет 30 километров в секунду.
Каждая точка земной поверхности на экваторе при обращении Земли вокруг оси пробегает 465 метров в секунду.
За единицы длины, силы, времени и угла Мастон принял метр, килограмм, секунду и центральный угол, соответствующий дуге круга, равной радиусу.
5 октября, около пяти часов пополудни, — дело идет о важных событиях и необходимо быть точным, — почтенный математик, обдумав все зрело, приступил, наконец, и к письменным выкладкам. Начал он с числа, выражающего окружность большого круга Земли, иначе сказать — с экватора.
Черная доска, вделанная в полированную дубовую раму, стояла в углу кабинета, и свет падал на нее из окна, выходящего в сад. На рейке внизу доски лежали аккуратно сложенные мелки. Тут же, по левую руку, висела и намоченная губка. Правая рука с крючком предназначалась для изображения фигур, формул и цифр.
Прежде всего Мастон начертил необыкновенно правильно и отчетливо круг, изображающий нашу планету. Чтобы сферичность фигуры выступала рельефнее, лицевая, видимая линия экватора была обозначена непрерывной линией, а заслоненная, невидимая — пунктиром. Земная же ось, начинаясь у полюсов, шла в виде перпендикуляра к плоскости экватора и на концах обозначена была буквами N и S.
Затем, в углу доски Мастон написал число 40 000 000, — длину окружности Земли в метрах.
Покончив с этим, математик стал перед доской, собираясь приступить к вычислениям.
Он так углубился в свои занятия, что не обратил внимания на состояние неба, с полудня покрывшегося темными грозовыми облаками. Уже больше часа собиралась гроза, которая обычно оказывает сильное влияние на организмы людей и животных. По темно-серому свинцовому небу, низко опустившись над городом, медленно плыли тучи.
Вдали раздавались раскаты грома. Два или три раза молния зигзагами прорезала душный воздух.
Но Мастон, все больше углубляясь в занятия, ничего не видел и не слышал.
Вдруг тишина кабинета была нарушена резким звонком телефона.
— Этого еще недоставало! — проворчал Мастон. — Вот они люди! Никогда-то от них не отделаешься! Нельзя в дверь, так по телефону!.. Нечего сказать, прекрасное изобретение для людей, ищущих покоя!.. Ну, да я положу этому конец: велю разъединить телефон на все время, пока буду занят!..
С мелом в руке он не спеша подошел к телефону.
— Что нужно? — спросил он.
— Сказать вам несколько слов!.. — ответил женский голос.
— Кто говорит?
— Неужели, милый Мастон, вы не узнали моего голоса?.. Это я, миссис Скорбит!..
— Миссис Скорбит!.. Она, кажется, никогда не оставит меня в покое!..
Последнее замечание, не особенно лестное для вдовы, было сказано на таком расстоянии от аппарата, что не могло долететь до телефона. Зная, что от ответа не отвертишься, Мастон сказал более любезным тоном:
— А, это вы миссис Скорбит?
— Да да, это я, мистер Мастон!
— Что угодно от меня миссис Скорбит?
— Предупредить вас, что над городом сейчас разразится страшная гроза!..
— При чем же я тут?! Ведь не в моей власти помешать этому…
— Понятно, не в вашей!.. Но я хотела только спросить, закрыты ли у вас окна…
Едва успела Скорбит выговорить последнее слово, как раздался страшнейший треск с раскатом, точно кто-то вдруг разодрал бесконечно длинную плотную шелковую материю. Молния упала рядом с Баллистик-коттеджем, и электрический разряд пробежал по телефонной проволоке.
Мастон, державший в руке приставленную к уху телефонную трубку, получил такую электрическую пощечину, какой наверно не получал ни один ученый в мире. Молния, пробежав по его металлическому крючку, повалила почтенного Мастона на пол, точно бумажного солдатика. Падая он толкнул черную доску, и она отлетела в другой угол. Наделав таких бед, молния ушла в землю.
Ошеломленный толчком Мастон встал с пола и стал ощупывать себя, чтобы убедиться, все ли у него цело. Проделав это, нисколько не теряя самообладания, как и подобало старому артиллерийскому служаке, он поднял прежде всего доску, поставил ее на прежнее место, подобрав сломанные кусочки мела, и снова принялся за работу, прерванную так неожиданно и грозно. Взяв мел в руки, Мастон заметил, однако, что написанное им в углу доски число, выражавшее в метрах окружность нашей планеты, местами стерлось. Для большей ясности он провел по этому месту сырой губкой и приготовился было уже написа