—Может быть, рассказать одной Аллегре?
—Она скажет, что мы должны были все предусмотреть.
—Но мы предусмотрели. Ты предусмотрел. Ты обо всем позаботился. Поводок Грецки, дрессировка, Кэтрин Зета-Джонс…— Я перечисляла, зная, что это его не убедит.
Такси остановилось перед зданием «Глориос». Мы вошли внутрь. Я огляделась, отчаянно надеясь увидеть Эдди Ди Сальва, который даст нам возможность подождать у лифта и оттянуть неизбежное. Не повезло. В молчании мы поднялись и разошлись по рабочим местам.
Я с ужасом ждала, когда меня призовут на судилище.
Роберт возник рядом с моим столом и похлопал меня по плечу. Помощница Тони распорядилась «захватить и девицу».
Мы вошли в офис Тони, я старалась держаться за спиной у Роберта. Это было огромное помещение, оснащенное самым современным гимнастическим оборудованием. Судя по запаху, где-то в комнате была зажжена ароматическая палочка.
Тони — босой, в шортах и майке — стоял на одной ноге на расстеленном в углу мате. Его руки были вытянуты вверх, ладони — молитвенно сложены. Его тренер по йоге, стройный темноволосый мужчина, вносил в позу мелкие поправки. Тони посмотрел на нас.
—Вы просрали!— заорал он, продолжая балансировать на одной ноге.
—А когда будете готовы, медленно примите позу вороны,— тихим голосом продолжал тренер.
Тони нагнулся, уперся ладонями в пол. Затем он присел, подводя колени к локтям, а пятки — к заду.
—Вы просрали,— повторил он, однако на сей раз его слова больше походили на ворчание.
—Простите,— произнес Роберт, но Тони его перебил:
—Вы привели собаку, которая не умеет играть в хоккей. Откуда-то вылез хозяин Грецки. За что я плачу вам деньги?— В позе вороны Тони каким-то образом ухитрялся олицетворять гармонию и угрозу одновременно.
—Прислушайтесь к вашему дыханию,— сказал учитель йоги.
—Сейчас мое гребаное дыхание слышно?— спросил Тони, не меняя позы.
—Виноват,— повторил Роберт.— Я думаю, хозяин увидел анонс на прошлой неделе.
—Вы виноваты? Вы так думаете?— Тони опустил голову на переплетенные кисти рук и вытянул в воздухе сначала правую, а потом и левую ногу. К сожалению, даже в этой позе выражение его лица не обещало нам ничего хорошего.— Я стою на моей гребаной голове,— сообщил он, как будто мы не замечали.
Мы с Робертом кивнули.
—Я стою на моей гребаной голове, а вас нынче вышвырнули с шоу «Сегодня».
Я чего-то не понимала. Учитель йоги попытался вмешаться.
—Гнев не способствует делу,— изрек он.
—Я вам сейчас скажу, что не способствует,— отозвался Тони, держа ноги на весу — прямые, как фонарные столбы.
Учитель снова попросил его подышать. Тони его проигнорировал.
—Черт подери!— выкрикнул он.— Я снял гребаный фильм. Я стою на моей гребаной голове. Мне всего-то и нужно было, чтобы вы нашли гребаную собаку, которая играет в хоккей и похожа на ту, которая снялась в этом гребаном фильме, а вы не смогли сделать даже этого.
—Вы можете воспользоваться этим как возможностью расслабиться,— объявил учитель. Я всей душой согласилась с ним.— И когда сами почувствуете, что готовы, медленно войдите в позу компаса.
Тони свирепо на него посмотрел, затем согнул ноги и, даже не покачнувшись, перешел в сидячее положение. Он вытянул в сторону правую ногу, правой рукой взялся за левую ступню и завел за голову. Казалось, что он намеревается буквально разорвать себя надвое.
—Не забывайте дышать,— напомнил учитель.
—Не забывать дышать? Если бы я кому-то платил за напоминание дышать, то разве была бы у меня эта гребаная студия?
—Извините.— На сей раз извинилась я. Оба мы, Роберт и я, потупили взоры, и у меня было ужасное чувство, что если мы посмотрим друг на друга, то разразимся хохотом.
—Пошли на хрен из моего офиса,— сказал Тони.— В следующий раз, когда мне что-то понадобится, я найду раздолбаев, которые справятся.
Пригнув головы, мы с Робертом выкатились вон и помчались к лестнице, где мигом одолели два пролета — так, чтобы не влететь в вестибюль, но в то же время очутиться на безопасном расстоянии от административного отдела. Мы посмотрели друг другу в глаза и взорвались. Мы хохотали так, что по лицу Роберта потекли слезы, а я стала икать, из-за чего мы хохотали еще больше. Всякий раз, когда мы пытались взять себя в руки, Роберт произносил: «Я стою на моей гребаной голове»,— и начинался новый виток истерики. Отдышавшись, я опять икнула и спросила:
—Роберт, мы здорово влипли?
На секунду он стал серьезным.
—Не так уж и здорово. В самый раз,— ответил он, и это прозвучало до того безнадежно, что мы снова зашлись приступом смеха.
Я вернулась к себе как раз вовремя, чтобы отпустить Дагни, изнемогавшую без перекура. На полу валялся номер «Нью-Йорк пост». Я быстро подняла его и открыла на шестой странице. Первой мне бросилась в глаза фотография Джульет в прикиде а-ля Джулс. Заголовок гласил: «ХИП-ХОП, МЕЖРАСОВЫЙ РЕМИКС». Помимо сенсационной подачи Джульет в образе Джен, в статье также сообщалось, что на роли Рочестера и миссис Рид были назначены, соответственно, Кью Дидли и Нефертити. Приводилось высказывание Фила: «Литературной классике пора скрестить шпаги с новой культурой».
Я была уверена, что скоро меня здесь уже не будет.
БЕШЕНЫЙ БЫК
В середине июля в Нью-Йорке всегда очень жарко и сыро, а в офисах «Глориос» температура была градусов на десять выше, чем снаружи,— по словам Джеральдины, в вентиляционной системе здания что-то сломалось. Стоило кому-нибудь из нас включить вентилятор, как система электроснабжения, и без того еле работавшая, перегружалась, что приводило к отключению питания — в том числе наших компьютеров. Было неимоверно сложно сохранить все нужные документы, списки и сообщения. Я даже поначалу жалела Джеральдину, так как все вымещали свое раздражение на ней, но когда она сообщила мне, что отправила Харви к своей приятельнице в Ист-Хемптон, мое сострадание улетучилось.
Обстановка в отделе стала еще более сложной после прибытия летних практикантов. Нам нужна была помощь, но негде было посадить дополнительных работников. Практиканты занимали все свободное пространство: они устраивались на полу, садились на ящики с картотекой и просачивались во все незанятые уголки пространства. Иногда начинало казаться, что кислорода надолго не хватит.
Несмотря на условия работы, практика в «Глориос» была очень популярна, особенно среди состоятельных нью-йоркских родителей, не знавших, куда бы пристроить своих чад на время летних каникул. Когда Уоксманам нужны были дополнительные средства для поддержания того или иного политического проекта, они выставляли в качестве приманки практику для детей, чьи родители не отличались особой смекалкой. Чеки приходили немедленно. Часто оказывалось, что эти детки уже прошли практику в Белом доме. Родители надеялись, что это улучшит их многообещающие резюме: «Вашингтон? Готово! Голливуд? Есть!»
Кроме того, у нас проходили стажировку студенты факультета кинематографии университета Нью-Йорка. Они были готовы делать что угодно — лишь бы приблизиться к одному из своих кумиров. Они рыскали по коридорам, всегда готовые заснять события, разворачивавшиеся на пути к ксероксу и обратно. Многие из них пытались закрепиться в компании при помощи разного рода творческих достижений — например, короткометражных фильмов или сопроводительных писем, написанных в форме сценариев:
Рассказ практиканта
«Глориос пикчерс интернэшнл»
Отдел связей с общественностью. Утро
Мы видим на экране Дадли Фенстера, самого способного среди практикантов. Дадли смотрит налево, потом направо, потом прямо перед собой. Мы слышим, как звонит телефон. Дадли снимает трубку.
ДАДЛИ
(излучая профессионализм)
«Глориос пикчерс», чем я могу помочь?
ФИЛ
(голос за кадром)
Кто это? Я не узнаю голос.
ДАДЛИ
(гордо)
Ну как же, я Дадли Фенстер, новый практикант в отделе связей с общественностью.
ФИЛ
Ты готов потрудиться на благо компании?
ДАДЛИ
(вытягиваясь вофрукт) Да, сэр. Все, что угодно.
ФИЛ
Дадли, это Фил Уоксман. Приходи ко мне в офис сегодня в три часа.
Сынок, нас ждет успех!
Короче говоря, программа практикантов с зеркальной точностью воспроизводила парадигму Золотого Дитяти и Рабочей Лошади, которая определяла все наше существование.
Когда из электронного письма Аллегры я узнала, что Тони нужен человек на целый день, чтобы несколько раз подряд просмотреть почти законченный ужастик на предмет проверки зрительской реакции, я ухватилась за шанс посидеть в помещении с кондиционером. Фильм назывался «Имитатор», хотя правильнее было бы назвать его «Вещь, которая разжевала и выплюнула моего "Оскара"», потому что именно это произошло с актрисой, игравшей главную роль. Двумя годами раньше она завоевала приз за лучшую женскую роль второго плана в фильме Бадди Фридмана, а теперь делила экран с другим, хотя и не менее знаменитым ньюйоркцем — Periplaneta americana, то есть обыкновенным тараканом. Правда, тот, что обитал в «Имитаторе», был восьми футов ростом и отличался ненасытным либидо, но, похоже, чтобы справиться с ним, хватило бы обычного дезинсектора.
Режиссер «Имитатора» — уроженец Коста-Рики, с бородой, заплетенной в длинную косу,— окончательно помешался на одной из сцен фильма, длившейся ровно две минуты и сорок три секунды. Он явно заразил Тони своей убежденностью в том, что если аудитория не будет бесповоротно устрашена в течение этих решающих двух минут и сорока трех секунд, то картина потерпит в прокате полный провал.
В десять утра я вошла в восхитительную прохладу полутемного зала и заняла свое место в последнем ряду, с секундомером и Оливером Бартоном, одним из наших практикантов. Помещение было битком набито пятью сотнями ребятишек, занятых в летней программе при департаменте парков. Они принялись вопить еще до того, как погас свет.