—Например?
—Например, телевидение. Ты не сможешь вернуться в Си-эн-эн, даже если они возьмут тебя. И вообще не сможешь работать в телерадиовещании, хотя у тебя прекрасный послужной список.
—Угу.
Эллен так и не простила мне ухода из Си-эн-эн.
—Ты не сможешь работать в печати — ни в газетах, ни в журналах, ни в книгоиздательстве. И ты не сможешь работать ни в одной отрасли, с которой так или иначе связаны конкуренты родительской компании «Глориос».
—По-английски, пожалуйста.
—Большинством компаний, включая «Глориос», владеет какая-то крупная корпорация. Я не могу придумать ни одной, где хотя бы одна отрасль не конкурировала с чем-то из того, что находится во владении подлинного хозяина «Глориос».
Это было плохо. Компания, которая несколько лет назад приобрела «Глориос пикчерс» у Уоксманов, была огромна и запустила свои щупальца буквально во все, что смотрелось, слушалось, съедалось и даже мыслилось. То был маленький мир в себе. Говорили, что большинство американцев — нравится им это или нет — и плюнуть не могли без того, чтобы не пополнить кошельки корпорации.
—Получается, что если я уйду из «Глориос», то мне останется лепить гамбургеры?
—И даже этого не останется. В контракте сказано, что раз «Хэппи Милз» и тому подобное часто фигурирует в кино, то сфера питания тоже отпадает.
Это было ужасно. Я опустилась на диван.
—Что же делать?
—Заниматься керамикой? Работать в яслях? Овладеть каким-нибудь ремеслом?
Все это меня не привлекало.
—И этот пункт о конкуренции останется в силе навсегда?
—Нет, всего на два года, но на данном этапе твоей карьеры это слишком долго.
—Эллен, я ничего об этом не знала.
—Ты и не должна была знать. В контракте есть параграф, запрещающий всем, его подписавшим, обсуждать его содержание.
—Ты можешь что-нибудь придумать? Вам, юристам, ведь нравится договариваться.
—Можно сделать только одно. Ты ведь, если я правильно понимаю, не собираешься уходить из «Глориос» в ближайшее время?— Я покачала головой, хотя переход к маркетологам настолько меня захватил, что я напрочь забыла об истечении годичного срока, который сама себе назначила.— Что ж, я уже сталкивалась с пунктами об «отказе от конкуренции», хотя обычно они адресовались тем, кто занимал положение много выше твоего. Такие оговорки защищают компанию от того, что кто-то в нее проникнет, разберется в делах, сбежит и поможет конкурентам. Но я ни разу не встречала договора с запретом на работу в конкурирующей фирме после увольнения. Я не думаю, что это законно.
—Серьезно? Потому что я точно не собираюсь уходить — особенно теперь, когда очутилась в маркетинге.— Я успокоилась. Эллен, как всегда, спасала положение.
—Я завтра переговорю с кем-нибудь из ваших юристов насчет этого пункта. Надеюсь, они его просто вычеркнут.
—А если нет?
—Я посоветую тебе не подписывать контракт. Но если ты все-таки подпишешь, они смогут преследовать тебя в судебном порядке, стоит тебе нарушить пункт о конкуренции.
—Но ты же вроде сказала, что это незаконно?
—Если ты подпишешь бумаги, значит, ты примешь их условия. Потому это и называется контрактом.
Полное говно, как выражается Фил. Я только-только обрела точку опоры и начала заниматься тем, что мне по-настоящему нравилось, и меня опять поджидали неприятности.
На следующее утро я сидела в своем офисе, мрачно разглядывая очередную ужасную подпись к «Усладе губ». Заглянул Кенни с последними постерами к «86».
—Что с ними не так?!
На постерах были изображены лица четырех главных героев, заключенные в блестящую рамку в форме звезды.
—Всякий раз, когда мы что-то меняем по требованию одного, другие трое должны это одобрить. Сейчас мы застряли: Генри Хаузер, самый известный актер в фильме, сказал, что в первом варианте у него слишком большая голова. Все остальное было прекрасно. И мы урезали Генри голову примерно на два миллиметра в окружности. Сказать по правде, я не вижу никакой разницы.— Кенни забарабанил пальцами по моей двери.— Затем мы снова разослали постер всем четверым. Генри одобрил, и Фрэнки Брейден тоже, и Бри Ла Ду. Но Тамара Трейнор заявила, что теперь ее лицо выглядит слишком полным рядом с головой Генри.
—И что вы будете делать?
—Мы попросим художественный отдел сделать ее поизящнее, но эта женщина и так истощена. А потом разошлем еще раз — надеюсь, что в последний,— сказал он и посмотрел в потолок, как бы прося помощи свыше.
Я сочувственно кивнула и после призналась, что совершенно не представляю, чем помочь «Усладе губ». Он предложил поговорить с художественным дизайнером, приписанным к данному проекту.
—Эти ребята обычно схватывают на лету,— сказал он.
Он переслал мне по почте список всех новых фильмов «Глориос» с именами ответственных дизайнеров. За «Усладу губ» и остальные порученные мне фильмы отвечал Джеймс Бартоломью.
Художественный отдел недавно переехал в здание, находившееся через два квартала от главного офиса «Глориос». Компания быстро разрасталась по Трайбеке, и каждое новое ответвление походило на спицу при офисе-ступице. Я вошла, и меня встретила женщина с розовыми волосами, которые вились, как протуберанцы на солнце.
—Привет. Кого-нибудь ищете?
—Джеймса Бартоломью.
—Джей!— завопила она.
Раздался шум, и к нам, в компьютерном кресле на колесиках, подъехал молодой человек. Он вытянул ногу и затормозил всего в нескольких дюймах от меня. Джеймс был афроамериканцем. Он носил самые крохотные очки, какие я только видела,— его зрачки были больше линз. Я представилась.
—Точно, Кенни говорил мне о тебе. Новенькая в маркетинге, которая будет работать с киношками Тони. Почему бы ему не найти себе женщину сразу и страстную, и хорошего режиссера? Ты успела что-нибудь посмотреть?
—Только «Усладу губ»,— ответила я.— Не очень богатый сюжет. Это про губную помаду и всех ее многочисленных владелиц. Одна теряет, другая находит, третья берет попользоваться и не возвращает — и так все время.
—И чем заканчивается?
—Кто-то забывает ее на приборной панели в Хьюстоне, и она тает в сверхзамедленной съемке.
—Шутишь.
—Я бы рада.
—Ну ладно, а кто играет? Игра-то есть?
—На самом деле — никто. Все преподносится только с точки зрения помады.
Джеймс запрокинул голову и завыл.
—Пожалуйста, пожалуйста — скажи мне, что это шутка,— простонал он, пытаясь восстановить дыхание.— Может быть, какая-нибудь аллегория?
Я поделилась с ним своими предположениями насчет фильма, добавив, что ни одно из них не выглядело достаточно оправданным.
—Бывает, что кино о тюбике помады — это всего лишь кино о тюбике помады,— изрек Джеймс в духе дзэн.— А мы должны постараться, чтобы людям стало интересно.
—Никто из наших не ожидает, что на этот фильм кто-то пойдет. Кенни и Черил сказали, что нам нужно просто выпустить его и выполнить обязательства компании.
—Правильно. Но создание этого постера входит в наши рабочие обязанности.— Я об этом не подумала. Он был абсолютно прав.
Джеймс предложил мне порыться в старых сборниках постеров, пока мы с ним будем думать над подходящими вариантами.
—Ты уже придумала подпись?
Я с грустью рассказала о своих попытках.
—Да, это не пойдет. Может быть, дизайн подскажет.
—Джеймс, посмотри!— Я положила перед ним раскрытую книгу.
—В этом что-то есть,— пробормотал он, внимательно изучая страницу.
Я нашла давно ставший классикой постер к «Шоу ужасов Роки Хоррора» — тот, где был нарисован рот.
Джеймс начал набрасывать эскиз и заметил:
—«Роки Хоррор» решался в готических тонах. Ну, ты понимаешь — красные губы, белоснежные зубы, черный фон. Мы можем придать нашему постеру юго-западный колорит, чтобы рот не был как у трансвестита.
Мы еще немного поговорили об этом, и Джеймс пообещал изготовить пробные макеты к завтрашнему полудню. Я вернулась к себе в офис, чтобы еще подумать над изящной подписью. В голосовой почте было сообщение от Джеральдины, которое я решила проигнорировать. Для вдохновения еще раз пересмотрела фильм.
«Этим губам есть что порассказать»
«Тссс. Мы расскажем вам тайну»
«Подождите, пока не узнаете, о чем мы думаем»
Все это мне не нравилось, но показалось, что на сей раз вышло сексуальнее, нежели раньше.
Мои размышления прервал телефонный звонок. Это была Джеральдина.
—Карен, подпиши и верни контракт, иначе в пятницу не будет чека.
—У моего адвоката,— мне понравилось, как это звучит,— есть пара вопросов. Она сегодня переговорит с юридическим отделом.
Джеральдина хихикнула, как будто я взяла не ту вилку на светском обеде.
—Контракты «Глориос» категорически не подлежат обсуждению, и если твой адвокат собирается зря тратить время и твои деньги, то это ее дело.— Джеральдина вновь рассмеялась, только теперь ее смех больше походил на кудахтанье, и положила трубку.
«Помада сейчас растает»! Вот оно. Мои мстительные фантазии по адресу Джеральдины подсказали мне удачную подпись. Я переслала ее Джеймсу, и тот ответил: «Мне нравится!»
Было уже почти четыре, а я забыла поесть. В кафе в очереди передо мной оказалась Далила. Она пригласила меня присоединиться к ней. Усевшись за столик, я спросила:
—Как дела с «Суперзамком»?
—Они согласны. По-моему, они раньше и не помышляли о продвижении своих товаров в фильмах, но совпадение получилось слишком уж примечательное. Теперь мы установим нашу рекламу чуть ли не во всех магазинах запчастей, по всей стране. Иначе целевую аудиторию не привлечешь.
—Похоже на крупный успех. Поздравляю.
—На самом деле, Карен, поздравить надо тебя — с тем, что выбралась из связей с общественностью.
—Спасибо. Мне и в самом деле нужно было сменить обстановку. С каждым днем становилось все труднее вставать с постели и сразу бежать на службу.
—С этими бабами приходится очень тяжко,— сказала она.— Знаешь, как бывает в летнем лагере? В одном из домиков обязательно живут самые мерзкие девчонки в мире. Каждое лето едешь, надеешься — авось на сей раз они отнесутся к тебе по-людски. Вот откуда такие берутся.