– Тлалок, – раздался дружный хор голосов, и наступила тишина. Через мгновение ее нарушил звук шагов. Из темноты в мерцающий свет легко вошел очень высокий человек, облаченный в светло-синий плащ. Лицо его было скрыто под капюшоном, по центру которого проходила черная полоса. Через специальные прорези были видны огненно-красные глаза. Миклошу показалось, что человек видит его сквозь каменную стену, что он может испепелить его своим огненным взглядом, поэтому лучше бежать. Но ноги вросли в землю.
– Наш мир был четырежды сотворен и трижды разрушен, – заговорил человек, взяв в руки нефритовый шар. – Первый раз – солнцем, которое оставило нам как напоминание этот шар – камень солнца. Второй раз ветер уничтожил мир, а третий раз – вода. Обо всем этом нам поведали нефритовые пластины, оставленные предками. Мы должны помнить о том, что спаслись лишь те, кто превратился в птиц и поднялся к горным вершинам. Нам – потомкам великого Ушмаля предстоит сберечь мир от четвертого уничтожения огнем. Ведите пленника, его мы в жертву принесем!
Неведомая сила оттолкнула Миклоша от стены и заставила мчаться прочь, не разбирая дороги.
Несколько дней принц не мог придти в себя. Он лежал в постели и немигая смотрел в потолок, на котором приплясывали причудливые тени. Едва Миклош закрывал глаза, как зловещий шепот врывался в его сознание:
– Мы – воины Ушмаля – великие воины умеем готовить ядовитый отвар тотоаче из лесных трав, листьев и корней. Если вдохнуть пар отвара, то можно сойти с ума, с ума, с ума…
– Я болен, я схожу с ума, – стонал принц, открывая глаза.
– Ты болен? Ерунда, – сказала королева, распахивая настежь окна в спальне сына.
Свежий ветерок, ворвавшийся внутрь, вспенил легкий полог над кроватью, растрепал волосы принца и опустил на одеяло лепесток мака.
– Зачем ты принесла сюда цветы? – закричал Миклош.
– Цветы? – усмехнулась королева, глянув на сына. – Я никаких цветов не приносила, дорогой.
– А этот лепесток откуда?
– Наверно, он влетел в окно, чтобы тебе поведать о ярких красках лета, – прижав лепесток к губам, промолвила Гертруда.
– Не делай этого, – закричал Миклош. – Не прислоняй цветок к губам. Он может быть отравлен ядом тотоаче.
– Ах, бедный Миклош, – погладив сына по голове, вздохнула королева. – Теперь я вижу, ты серьезно болен. Мне следует позвать к тебе врачей. Пускай пропишут средство от…
– Не надо, – пробубнил Миклош. – Я лучше оседлаю скакуна и…
– Вот и молодец, – похвалила его Гертруда. – Скорей поднимайся. И помни, что в королевстве Ахменов никто не страдал меланхолией. Ты, Миклош – ахмен, единственный наследник короля Яноша, будущий король, владелец замка Шиклош.
– Хорошо, я запомню, – сказал Миклош, поднимаясь с постели. Королева поцеловала его в лоб и улыбнулась:
– Долой меланхолию, милый. Да здравствует радостный дух!
– Долой и да здравствует! – бодро проговорил принц. – Спасибо, мама.
– Значит, ты здоров?
– Да. Совершенно…
Миклош оседлал коня и помчался в королевство Ушмаля. Ему хотелось поскорей увидеть Милославу и расспросить про яд тотоаче, про странные сны, похожие на правду, про все, что томило его.
– Вы были больны? – участливо спросила она, сделав несколько шагов навстречу Миклошу. Он спрыгнул с коня и сказал:
– Да. Я был болен ужасно…
– Надеюсь, теперь вы здоровы? – улыбнулась она.
– Совершенно здоров, иначе бы я не приехал сюда, – ответил он и, взяв ее за руку, спросил:
– Скажите, Милослава, вы колдунья?
– О, да, – звонко рассмеялась она. – Последняя сбежавшая колдунья, которая приручает животных и птиц, и варит отвары из костного мозга секропий. Хотите, для вас приготовлю лекарство из перьев чак-пилиса иль кардинала? Нет, лучше из сока эфорбии дикой и красной смолы учактес.
– Вы смеетесь, а мне не до шуток, – пристально глядя в ее глаза, промолвил Миклош. – Мне ничего не известно о вас, о вашем народе…
– А мне о вашем, – сказала она. – Я даже имени вашего не знаю.
– Я – Миклош – сын короля Ахменов Яноша, – склонив голову, представился принц. – Хотя, порой я горько сожалею, что не родился в семье простого лесника, садовника иль плотника. Тогда я мог бы делать все, что захочется.
– Вы заблуждаетесь, принц, – покачала головой Милослава. – У сына короля намного больше власти и свободы, чем у простолюдина. Скажите, кто из ваших подданных посмел бы прискакать сюда?
– Никто.
– А вы так часто здесь бываете, что я уже привыкла видеть вас, и вашего красивого коня с роскошной белой гривой, и слышать голос ваш… хотя… – она вздохнула, – хотя, я не имею права ни на что.
– Почему? – удивился он.
– Да потому, что вижу в ваших глазах азарт охотника, преследующего добычу, – нахмурилась она. И прежде, чем он успел возразить, добавила:
– Не смейте лгать мне. Не бросайте слов на ветер. Не забывайте, я – дитя Ушмаля!
– Так, значит, правда все, что говорят о вас?
– И да, и нет, – улыбнулась она. – У нашего народа много тайн. Одну из них, пожалуй, вам открою. Но не сегодня, и не завтра.
– А когда же, Милослава?
– Через неделю ровно буду ждать вас в предрассветной мгле на этом самом месте. Ну, а теперь, прощайте, Миклош, сын доблестных ахменов.
– Нет, Милослава, не прощайте, а до скорой встречи, – проговорил Миклош, вскакивая в седло.
– До последней встречи, – прошептала она, помахав ему рукой.
Миклош не расслышал ее слов. Он был окрылен мыслью о том, что завеса над одной из тайн Ушмаля будет приоткрыта. Он пришпорил коня и помчался туда, где река ныряла под землю, а потом выныривала, распадаясь на два рукава, огибающих остров, поросший вековыми деревьями. Где веселый лодочник, напевая незатейливый мотив, перевозил желающих с берега на берег.
– Всего лишь за один динарий, господин, могу вас прокатить до хижины волшебника, – громко крикнул он, увидев принца. – Всего лишь за динарий…
– В другой раз, – улыбнулся Миклош.
– О, господин, другого раза может и не быть, – прокричал лодочник. – Вы не узнаете, как выглядит волшебник, а это может оказаться очень-очень важным…
Миклош бросил лодочнику несколько монет и умчался прочь.
– Благодарю за щедрость, Ваша Светлость, – проговорил лодочник, пряча монеты. – Я помолюсь о спасении вашей души, надеясь, что это поможет вам бед и невзгод избежать.
Миклош едва дождался назначенного дня свиданья. В предрассветном тумане он увидел у реки Милославу в том же простеньком платьице, но вместо венка ее голову венчал тонкий золотой обруч с нефритовой звездой посредине.
– Оставьте своего коня. Я поведу вас в Тулум – место рождения солнца, – таинственно сказала Милослава и пошла вверх по берегу.
Миклош оставил Арчибальда пастись на заливном лугу и поспешил за нею следом. Вода в реке была такой холодной, что ноги принца заледенели. Он хотел выйти на берег, но Милослава остановила его:
– Не смейте ступать на землю. Никто не должен видеть наших следов. Потерпите немного, скоро Тулум. И прошу вас, Миклош, не говорите ни слова до тех пор, пока я не позволю вам.
– Хорошо, – прошептал Миклош, приложив ладонь к губам.
Река повернула за горный хребет и уперлась в подножие усеченной пирамиды, которую венчал купол в виде огромной морской раковины. Со всех четырех сторон ее оберегали раковины чуть меньших размеров, а справа и слева торчали шесть остроконечных шпилей.
– Тулум – рассвет или храм Солнца, – проговорила Милослава. – Виток спирали на огромной раковине – символ движения Солнца по небу, символ возрождения и умирания. Шесть шпилей – солнечные лучи, гонцы, спешащие на землю. Ступайте ледленно по мраморным ступеням пирамиды, чтобы не поскользнуться.
Милослава крепко сжала руку Миклоша. Странное оцепенение охватило его.
– Не бойтесь, – шепнула она.
Ступени закончились под самым куполом раковины у круглого отверстия, в которое было видно начавшее светлеть небо. А через миг там появился золотой солнечный диск. Он был так близко, что, казалось, протяни руку и дотронешься до сверкающего сияния. Миклош подался вперед, но Милослава удержала его, шепнув:
– Не делайте этого. Сгорите.
В ту же минуту шесть огненных стрел пролетели мимо них. Нефритовая звезда на золотом обруче Милославы засияла мерцающим светом точно таким, какой видел Миклош в полуразрушенной жертвенной пирамиде в лесу.
– Вначале Солнце и Луна жили в Тулуме, – заговорила Милослава. – Но серебряноликая красавица Луна была слишком легкомысленной и неверной. Пока ее золотоликий супруг странствовал по небу, она предавалась мирским утехам. Рассерженный бог разрушил мир с его соблазнами и пороками и вместе с неверной женой умчался на небо. С тех пор Луна больше не сияет и не излучает тепло. Целыми днями она томиться в ожидании солнцеликого супруга, а ночью с грустью смотрит на землю, вспоминая свое былое величие.
Милослава сняла с головы золотой обруч с нефритовой звездой, положила его к ногам Миклоша и проговорила:
– Каждый день Солнце смертельно устает во время своего странствования по небу. Чтобы вернуть ему утраченную силу, нужна человеческая кровь.
– И где же вы ее берете, – спросил Миклош, чувствуя, как холодеют кончики пальцев.
– А это – тайна, которую я вам раскрывать не обещала, – проговорила Милослава. – Нам пора покинуть Тулум и навеки проститься.
– Но…
– Ни слова больше, – приказала она и побежала вниз по ступеням.
Миклош задержался на вершине пирамиды. Смешанные чувства теснили его грудь: восторг и удивление, страх и блаженство, но какое из них одержит верх, предугадать было невозможно.
Миклош медленно спустился к подножию пирамиды и пошел по воде к тому месту, где ждал его верный Арчибальд. Милослава стояла поодаль, стараясь не смотреть на Миклоша. Когда он вскочил в седло, она вздохнула и проговорила:
– Прощайте, принц. Вам не следует больше искать со мной встреч…
– Почему? – подавшись вперед, спросил он.