– Но и человека, изображенного на плите, нельзя было назвать красивым. Через его грудь вырастал кукурузный початок, из листьев которого в разные стороны выползали змеи. На вершине початка сидела редкая птица кецаль, раскрашенная яркими красками.
Люди заполнили зал и замерли, скрестив на груди руки. В наступившей тишине голос жреца зазвучал так, словно разом зазвонили десятки колоколов:
– Новая жертва готова!
В световом кругу появился обнаженный юноша, тело которого было натерто с головы до пят синей краской. Сердце было отмечено белым четырехугольником. Юноша улыбнулся и улегся на каменную плиту с жуткими рисунками. Жрец вонзил острый нож в его грудь, вырвал еще трепещущее сердце и сильно бьющей кровью окропил статуи девяти идолов – властителей ночи…
Мама вскрикнула и, прижав Милену к себе, проговорила:
– Бедная моя девочка, какой ужасный сон привиделся тебе.
Милена хотела возразить, что это вовсе не сон, но мама еще крепче прижала ее к себе и зашептала:
– Я знала, знала, что королева Ушмаля Милослава не так добра и милосердна, как говорят. Десять лет она искусно притворялась, изображая добродетель. Но разве женщина, выросшая среди зла, коварства и порока, может быть добродетельной? Нет. Зло неискоренимо… – мама чуть отстранила Милену и попросила:
– Никому не рассказывай о своем сне, дорогая.
– Хорошо, мамочка, – пообещала Милена. – Только это был вовсе не сон.
– Сон, не сон, теперь это уже не столь важно, – улыбнулась мама и, поцеловав Милену в лоб, пошла к двери.
– Мама, ты куда? – удивленно спросила девочка, но не услышала ответа. Тогда она подбежала к двери и, широко распахнув ее, крикнула:
– Мама, куда ты?
Но мамы нигде не было, только королевская карета отъехала от калитки.
– Как странно все, что происходит со мной. Наверное, я все еще сплю и вижу сон, похожий на правду, – приложив ладошки к глазам, проговорила Милена. Перед ее внутренним взором возник образ женщины с таким же, как у королевы Мериды бледным лицом и бездонными глазами. Длинную тонкую шею женщины украшало ожерелье из девяти нитей, на которые были нанизаны тысячи нефритовых зернышек. Широкие золотые браслеты украшали запястья, на пальцах сверкали нефритовые перстни, а на голове – диадема с перьями кецаля.
– Кто вы? – удивленно спросила Милена, не убирая рук от лица.
– Милослава, – ответила она, едва шевельнув губами.
– Королева Милослава?! – воскликнула Милена.
– Да-а-а-а, – сказала она. – Помоги мне отыскать принца Миклоша.
– Как же я смогу вам помочь, если принца убили десять лет назад?
– Он жив, – улыбнулась королева.
– Откуда вы знаете? – спросила Милена.
– Незнакомые письмена содержат в себе не только количество минувших лет, но и точное количество всех дней, минувших с начала совершения злодеяний, – послышалось в ответ. Видение исчезло.
Милена убрала ладошки от лица и недовольно проговорила:
– Что за глупая привычка у этих королевских особ, не отвечать на поставленный вопрос. Мне вовсе не интересно, какую тайну хранят странные письмена…
– А мне очень интересно, – проговорил кто-то за ее спиной.
Милена обернулась и, увидев лесника, одетого в лохмотья, воскликнула:
– Миклош! Дорогой вы мой, как я счастлива, что вы сами нашлись.
Она крепко прижалась к нему, продолжая шептать: «Какое счастье, что вы нашлись». А он стоял, опустив руки по швам, и не мог пошевелиться. Кровь пульсировала в его жилах с такой силой, что казалось, они не выдержат напора и лопнут. Сердце посылало сигналы «SOS», а в мыслях светилось слово «радость».
– Как я рада, что вы нашлись! – воскликнула Милена и, отстранившись от него, продолжила деловитым тоном:
– Теперь мы с вами должны отправиться сразу в два места: в замок Шиклош и в королевство Ушмаля. Только надо решить, куда же идти вначале. Ну, господин лесник, что вы стоите, как истукан, говорите скорее, куда вы хотите идти: к Гертруде или к Милославе?
– Что? – прошептал он, пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами.
– Ах, господин лесник, какой вы странный, – недовольно проговорила Милена и, схватив его за руку, потянула за собой. – Не станем терять время. Давайте отправимся в путь, а дорогой решим, какой даме нам следует отдать предпочтение. Правда, у нас с вами на раздумье почти нет времени. Осталось всего два дня, чтобы спасти моего отца.
– Отца? Спасти твоего отца от чего? – спросил лесник.
– От верной смерти, – ответила Милена так спокойно, что он растерялся.
– Погоди, ты шутишь или говоришь серьезно? – остановившись, спросил он.
– Я говорю серьезно, – ответила она и вздохнула. – Гертруда, ой, королева Гертруда сказала, что моему отцу отрубят голову, если я не отыщу вас и не приведу в замок Шиклош через три дня. Но вы нашлись сами, господин лесник, поэтому мне теперь нечего бояться за отца. Прошел только один день, и мы можем по дороге в замок Шиклош заглянуть еще в королевство Ушмаля, где вас поджидает королева Милослава.
– Мы не сможем запросто заглянуть в Ушмаль, потому что до него несколько часов езды на быстроногом скакуне, – покачав головой, сказал лесник.
– Странно, – проговорила Милена. – Нынче ночью я была в Ушмале, и мне показалось, что он в двух шагах от нашего дома.
– Это тебе только показалось, – вздохнул лесник. – Сколько раз мне приходилось выезжать на рассвете, чтобы примчаться к полудню к реке, где по колено в воде стояла девушка… Постой, как ты сказала зовут королеву Ушмаля?
– Милослава, – ответила Милена.
– Ми-ло-сла-ва, – мечтательно проговорил он. – Так звали ту девушку, навстречу с которой я торопился в Ушмаль. Она была так мила… Постой. В последнюю нашу встречу Милослава сказала, что она – невеста принца Вальдека, который… – лесник улыбнулся и воскликнул:
– Какое счастье, Милена, память возвращается ко мне!
– Я очень рада, господин лесник, – улыбнулась она.
– Я не лесник, сокровище мое, – присев перед ней на корточки, проговорил он. – Я – принц Миклош, которого все считают убитым.
– Но разве такое возможно? – нахмурившись, спросила Милена.
– Наверное, возможно, – улыбнулся он, – раз я – это я.
На горизонте появился белоснежный конь и громко заржал.
– Арчибальд! – воскликнул Миклош и побежал навстречу скакуну.
– О, нет. Не убегайте от меня, господин принц лесник Миклош, – простонала Милена, помчавшись следом за лесником, который терял свои лохмотья, превращаясь из старца в молодого мужчину.
– Ты был прав, колдун, – сказала мать Милены, усаживаясь в королевскую карету. – Преображаясь в другого человека, невольно становишься другим. Когда я поцеловала девчонку, со мной произошло что-то странное.
– Возникло чувство сострадания? – нахмурился колдун.
– Мне стало жаль ее, и сердце защемило, – проговорила она, глядя в окно кареты.
– Скорей верну тогда вам прежний облик, Ваша Светлость, – проговорил колдун, посыпав волосы женщины белым порошком. Она вскрикнула, прижала ладони к лицу и низко опустила голову. Колдун провел рукой по ее спине и шепнул:
– Теперь вы снова королева, вы – Гертруда. Скорее расскажите все, о чем узнали.
Вместо ответа она протянула ему два золотых побега шестилистника и нефритовую дощечку с каплями запекшейся крови.
– Я предполагал, что дела наши плохи, – проговорил колдун. – Но я не думал, что они плохи до такой степени. Два шестилистника – это двойная защита, а нефрит… Нас с вами ждут большие неприятности, Гертруда.
– Так сделай что-нибудь, чтоб их предотвратить. Ведь ты – колдун, – сказала королева строгим голосом.
– Я, к сожалению, не всесилен, – покачал он головой. – Есть силы света и добра, которые могут разрушить любые колдовские чары. Любые, слышите, Гертруда.
– Но ведь прежде никто не пытался разрушить твое колдовство. Что теперь изменилось? – нахмурилась Гертруда.
– Чаша беззаконий переполнилась, – глядя поверх ее головы, ответил он. – Меч возмездия занесен…
– Как хорошо, что ты про меч возмездия вспомнил, – улыбнулась королева. – Пора уже нам Вальдека будить. Пусть отправляется в Ушмаль. Если верить дочери садовника, то там в Ушмале, в храме надписей хранятся несметные богатства… И еще нам надо послать послов к Тольтекам, Кокомам и Мериленам, чтобы все узнали о коварстве Милославы.
– Да будет так, как вы сказали, – улыбнулся колдун. – Но я бы еще прибавил, что она – последняя из рода колдунов, что королевский трон обманом захватила, а теперь мечтает подчинить себе весь мир.
Королева рассмеялась:
– Прекрасно, Штефан. Давай скорее Вальдека будить. Пусть возвращается в Ушмаль.
– Тогда все будет по-иному, я надеюсь, – сказал колдун, помогая королеве выйти из кареты.
Они направились в фамильный склеп, где освещенный тысячами свечей лежал в доспехах воин Вальдек.
– Что случилось? – воскликнула Гертруда, замерев на месте. – Почему он больше не похож на Миклоша?
– Потому что колдовские чары утратили свою силу, – поспешно спускаясь вниз, проговорил колдун. Он пощупал пульс воина, приложил зеркальце к его лицу и нахмурился:
– Боюсь, что нам потребуется еще несколько дней, чтобы произошло полное пробуждение.
– Ну что же, подождем, – проговорила королева, медленно подходя к спящему.
Она долго и пристально рассматривала лицо Вальдека, а потом коснулась кончиками пальцев его бровей, глаз, носа, очертила контур губ и улыбнулась:
– Надеюсь, ты будешь мне хорошим…
Вальдек застонал.
– Он просыпается, – отпрянув назад, воскликнула королева.
– Нам с вами лучше поскорее удалиться, – увлекая ее за собой, сказал колдун.
– Нет, Штефан, я хочу остаться и все, что здесь произойдет, увидеть, – заупрямилась королева.
– Уверяю вас, Ваша Светлость, это зрелище огорчит вас, – продолжая тянуть ее за руку, сказал колдун. – Даже я, привыкший за сотню лет к превращениям, стараюсь избегать момента пробуждения от летаргического сна. Давайте лучше постоим снаружи. Мы спустимся сюда потом, когда…