Донато опустил руки в холодную воду, в которой отражались звезды, и улыбнулся:
– Я держу в руках небо.
Лучано встал рядом, погрузил руки в чашу фонтана и гордо сказал:
– Теперь я тоже держу небо в руках.
Донато рассмеялся. Лучано с обожанием посмотрел на отца и сказал:
– Ты – самый лучший человек в мире!
– О, как ты заблуждаешься, мой мальчик, – покачал головой Донато. – Я – самый ужасный человек. Второго такого злодея днем с огнем не сыщешь.
– Нет, нет, ты – лучший, – заупрямился мальчик.
– Лучший человек не стал бы причинять горе и страдания другим. А я сделал несчастной твою мать, – тяжело вздохнул Донато. – Я увез Марию из Венеции против ее воли. Я поселил ее в Риме, лишив возможности общаться с родными. Она живет здесь, как в тюрьме…
– Отец, наш дом – не тюремный каземат, а замок. Замок Святого Ангела! – с жаром воскликнул Лучано. – Жаль только, что ты у нас редко гостишь.
– Замок Святого Ангела – кастель Сайт Анджело, – усмехнулся Донато. – Хорошее сравнение. Я буду бывать у вас чаще. Я постараюсь бывать чаще в нашем замке. Видишь ли, мой дорогой, есть такие понятия, как долг, честь, служба, обстоятельства, обязанности. Порой из-за них рушатся все наши благие намерения. Есть еще люди, которые желают нам зла…
– Кто может желать зла тебе, отец?! – искренне удивился Лучано.
– Женщина по имени Вероника Скортезе, – проговорил Донато, глядя мимо сына. – Запомни это имя, милый, Вероника Скортезе.
– Вероника Скортезе, – повторил мальчик.
– Поклянись, что ты отыщешь ее и отомстишь за меня, – приказал Донато, крепко сжав под водой руки сына.
– Клянусь! – сказал он.
Донато набрал в ладони воду и вылил ее на голову сыну.
– Черепаший фонтан стал свидетелем твоей клятвы. Твое слово должно быть таким же твердым, как бронзовые плечи титанов, сидящих у фонтана. Ты должен быть защищенным от постороннего влияния так же, как маленькие черепашки, живущие на его чаше. И как журчит и струится, утекая в вечность, вода, пусть утекает твоя печаль. Долго тосковать о невозвратном бессмысленно. Утешайся тем, что новый день по-иному отразится в водной глади фонтана. Помни, время быстротечно: пришло, ушло, вновь пришло, вновь ушло. Не стоит любоваться ступенями, шагай по ним. Иди вперед к вершине, чтобы быть первым.
– Чтобы быть первым, – повторил Лучано и улыбнулся. – Я непременно буду первым, отец.
– Не сомневаюсь, – похлопал его по плечу Донато.
Об этом разговоре Мария узнала через пять лет, когда Донато уже не было на свете…
О том, что Донато сгорел вместе со своим театром Ла Фениче, Лучано смог сообщить матери только через месяц после трагедии. Целый месяц шло расследование. Все это время никому нельзя было покидать Венецию. Месяц показался юноше вечностью.
Он еле дождался разрешения на отъезд и помчался в Рим к матери, чтобы поплакать вместе с ней о невозвратном. Потом ему предстояло выполнить клятву, данную отцу.
– Какую клятву? – машинально спросила Мария, не веря в то, что Донато больше нет.
– Едем, – сказал Лучано, посмотрев на нее демоническим взглядом Донато Бернини.
Мария не спросила: «куда?», просто безропотно пошла следом за сыном так же, как двадцать лет назад пошла за его отцом. Дорогой Мария задумалась о поразительном сходстве Лучано и Донато, несмотря на их фантастическое различие. Лучано от рождения был беловолосым мальчиком с голубыми глазами. В кого? В их роду все были черноволосыми и черноглазыми. Может быт, в роду Донато были альбиносы? Ответить на этот вопрос Мария не могла. Она не видела никого кроме синьоры Бернини. Но это было однажды, к тому же Мария была так напугана, что не помнила ничего. Ей и в голову не пришло тогда рассматривать женщину, с которой она не собиралась встречаться никогда. Так и вышло. Они никогда не встретились. Синьора Бернини умерла, когда Лучано исполнилось пять лет… Интересно, знала ли она о существовании внука?
Экипаж остановился. Лучано помог Марии выти и повел ее вдоль реки Тибр к Пьяцца Маттеи.
– Фонтана делле Тортаруге, – сказал Лучано.
– Зачем мы здесь? – спросила Мария, вспомнив, как они стояли здесь с Донато. Он велел ей опустить руки в небо, по которому бежали облака. Она повиновалась. Он тоже опустил руки в чашу фонтана и аккуратно снял с ее безымянного пальца колечко с бриллиантом в виде звездочки. Мария удивленно посмотрела на него.
– Что это значит?
– Закрой глаза, – приказал Донато. Она закрыла. Он вновь опустил руки в воду и надел ей на палец другое колечко.
– Посмотри на мой подарок через небо, – попросил Донато. Мария нагнулась над фонтанной чашей, чтобы лучше разглядеть колечко.
Теперь на ее руке красовался бриллиантовый полумесяц. Солнечный свет преломлялся в воде, образуя радужное полукружие.
– Какая красота, – прошептала Мария. – А что будет со звездочкой?
– Забудь о ней, – обняв ее за плечи, сказал Донато.
Мария вынула руки из воды, подождала пока стекут последние капли, положила руку с перстнем на грудь бронзового титана и сказала:
– Пусть наша любовь будет такой же крепкой, как могучая грудь этого стража. И пусть никто не знает о ней. Мы надежно спрячем ее от людских глаз, как прячут под бронзовый панцирь свои тела маленькие черепашки, живущие в фонтане.
– Фонтана делле Тортаруге – свидетельствует, что так и будет! – торжественно произнес Донато и поцеловал Марию. Поцеловал в губы. Впервые он сделал это, не обращая внимания на удивленные взгляды и возгласы прохожих.
Донато Бернини целовал свою любовь. Донато Бернини прощался со своей любовью и нежностью. Донато Бернини больше не было. Тогда Мария об этом не знала. А Донато знал. Он специально заменил кольцо, чтобы освободить Марию от себя, а себя от Марии. Он снял кольцо, чтобы разлучиться с нею. Надел другое, чтобы быть неразлучными.
Все это пронеслось в сознании Марии единым вздохом, единым выдохом, стоном отчаяния:
– Что делать, Господи?
– Я отправлюсь на поиски Вероники Скортезе, – сказа Лучано, обняв ее за плечи.
– Зачем? – спросила Мария и посмотрела на сына так, словно видела его впервые.
– Чтобы отомстить за отца, – ответил он, опуская руки в чашу фонтана.
– Милый мой, с чего ты взял, что эта женщина виновна в смерти Донато? – спросила Мария.
– Так сказал отец, – проговорил Лучано, низко опустив голову.
– Но он мог ошибаться, – голос Мария стал нежным и очень тихим. – Людям свойственно ошибаться.
Мария опустила руки в воду и крепко сжала ладони сына. Она понимала, что должна отговорить мальчика от мести, должна спасти его душу, пока еще не поздно. Она понимала, что победить вселенское зло ей не под силу, но сдаваться без боя не собиралась.
– Ты знаешь, где искать эту женщину?
– Предполагаю, – пожал плечами Лучано.
– Что ты собираешься делать, когда найдешь ее?
– Сожгу! – ударив кулаком по воде, выкрикнул Лучано.
– Прошу тебя, мой мальчик, не спеши творить злодеяния, – прошептала Мария, обняв сына за плечи. Он попытался высвободиться из ее объятий, но Мария возвысила голос, и он замер.
– Прошу тебя, Лучано, быть мудрым человеком медленным на слова, медленным на гнев. Поговори с этой женщиной, выслушай ее историю. Посмотри ей в глаза. Посмотри так, как это сделал бы твой отец. Посмотри ей в сердце. Пусть твой взгляд прожжет ее, испепелит ее сердце. Твой взгляд, Лучано, а не костер. Костер ты разведешь лишь тогда, когда будешь твердо уверен, что Ла Фениче сожгла она, Вероника Скортезе. Слышишь меня?
– Да, мама, – ответил он, низко опустив голову. Ему хотелось мстить, мстить, мстить. А Мария заставляла его быть рассудительным. Он не смел ей перечить, но и подчиняться ей не желал.
– Дай мне слово, что вначале ты узнаешь все об этой женщине у людей, которые знают или знали ее, и лишь потом примешь решение. Единственное, верное решение, – попросила Мария.
– Хорошо, – прошептал Лучано и вылил себе пригоршню воды на голову.
– Черепаший фонтан сталь свидетелем новой клятвы, – улыбнулась Мария. – Интересно, сколько клятв дается здесь, у этой чаши?
– Титаны никому не откроют своей тайны, – сказал Лучано, глядя в бронзовые глаза статуи.
– Верно, сынок, – прижалась к нему Мария. – Это только люди выбалтывают тайны. Людям невыносимо молчать, им хочется говорить, говорить, говорить… А у титанов бронзовые рты, которые никогда не разомкнуться. Ни-ког-да…
Откуда было знать Марии и Лучано, что именно здесь у Фонтана делле Тортаруге Донато Бернини поклялся в вечной любви Веронике Скортезе и надел ей на безымянный палец левой руки колечко с бриллиантовой звездочкой, снятое с руки Марии. Лучано тогда исполнилось десять лет. Веронике Скортезе – двадцать пять. Мария была старше новой возлюбленной Донато всего лишь на два года. Нет, она была старше ее на целую жизнь, жизнь мальчика по имени Лучано. Но старше всех был Донато Бернини. Ему исполнилось пятьдесят.
Никто из них не знал, что через пять лет Вероника протянет Донато колечко и расскажет о будущем пожаре. Он посчитает ее уход вызовом и решит мстить. Но именно тогда в его душе возникнет странное предчувствие неизбежности. Неизбежности того, о чем предупреждала его Вероника. Это предчувствие рассердит его, и он решит рассказать сыну о злодейке по имени Вероника Скортезе.
– Мальчик не посмеет нарушить клятву, данную отцу, – подумает Донато. – И если трагедия произойдет, то Вероника тоже погибнет, потому что я, Донато Бернини, так хочу!
Донато забыл о Марии. Он не подумал, что она может помешать исполнению его кровавого плана, что вмешается провидение, и все пойдет не так, как желал потерявший душу человек Донато… сгоревшего заживо Донато Бернини.
Встреча с Вероникой Скортезе поможет юному Лучано избавиться от демонических чар, в плену которых он жил, дав отцу кровавую клятву.
– Ты поедешь в Венецию, мама? – проведя рукой по черным волнистым волосам Марии, спросил Лучано.
– Не знаю, – задумчиво проговорила она. – Прошло двадцать лет. Все эти годы я мечтала о возвращении, а теперь… – она посмотрела на сына. – Я боюсь, Лучано. Боюсь дыхания смерти. Боюсь умереть в Венеции.