ый. Ему хотелось быть слабым, беззащитным, маленьким мальчиком, который примчался сюда в Сьюдад Энкантада искать защиты у женщины. Но это была не простая женщина, это была Вероника Скортезе, которую любил его отец, которую… Лучано вытер слезы и протянул Веронике перстень с полумесяцем.
– Будьте моим другом. Моим добрым другом. Моей…
– Мамой, – подсказала Вероника.
– Если вам угодно, – потупив взор, ответил он. – Хотя…
– Мне угодно быть вашим другом, потому что маму никто не заменит, – проведя рукой по его волосам, сказала она. – Боль утихнет. Вы научитесь жить по-иному. А пока… Оставайтесь в моем заколдованном городе столько, сколько пожелаете.
– Я желаю никогда больше не расставаться с вами, – сказал он, глядя на нее с надеждой. Она улыбнулась и пошла к дому.
– Что вы стоите, осенний эльф, догоняйте! – крикнула она, не поворачивая головы. Он прижал к губам шарф Марии, зажмурился, вздохнул полной грудью и помчался догонять свою мечту.
– А вы пишете стихи? – спросил он Веронику, когда они сидели друг против друга и пили ароматный кофе.
– Пишу. А что?
– Напишите мне стихи, – попросил он, виновато улыбаясь.
– Зачем? – строго спросила она. – Чтобы вы потом показывали их своим поклонницам и говорили обо мне всякие глупости?
– Нет, нет, я выучу их наизусть и буду декламировать звездам, облакам, солнцу, небу, птицам, цветам и деревьям, – сказал он и покраснел.
– Хорошо, – улыбнулась она. – Я выполню вашу просьбу, Лучано, но с одним условием.
– Я согласен на любое ваше условие, – он поднялся и приложил правую руку к груди. – Клянусь!
– Для придания большей торжественности вашей клятве, нам не хватает Фонтана деле Тортаруге, – усмехнулась Вероника.
– Мы можем представить, что он есть, – сказал Лучано, попытавшись изобразить бронзового титана. Вероника рассмеялась.
– Ладно, я освобождаю вас от клятвы. Все равно вы нарушите ее при первом же удобном случае.
Нет.
– Да. И не спорьте со мной, – строго сказал Вероника.
– Скажите хотя бы, что за условие я должен был выполнить, – попросил Лучано.
– Не скажу, – ответила она. – Пусть это станет тайной. Должны же остаться неразгаданные тайны в нашем романе, в нашем Сьюдад Энкантада.
– Вы правы.
– Пра-вы-вы-вы-вы…
Как паучки, за ниточки цепляясь,
Болтаемся меж небом и землей…
Все это удивительною жизнью,
Потомки назовут, поверь, друг мой.
– Как это все неожиданно. Неожиданно и здорово, – проговорил Паоло Умберто, отложив в сторону рукопись Луизы. – Кто вам рассказал эту удивительную историю?
– Вероника Скортезе, – ответила Луиза без тени улыбки.
– Ну, ну, – усмехнулся он. – Если вам верить, то музыку нашему Лоренцо Браманте продиктовал маэстро Верди?
– Все может быть, – сказала Луиза. – Мы все можем услышать голоса прошлого, если будем внимательно слушать, если будем готовы услышать то, что не договорили великие люди, жившие прежде нас.
– Вы не боитесь обвинений в плагиате? – строго спросил Паоло Умберто.
– Нет, – улыбнулась Луиза. – Пусть говорят, что хотят. Главное, я, мы знаем истину. Зачем доказывать людям то, что не требует никаких доказательств, что должно приниматься, как аксиома. Если кто-то не верит, что возможна эфирная связь веков, пусть пребывает в своем неверии. Нам с вами не стоит из-за этого огорчаться. Время все расставит на свои места. Репейники и колючки, прицепившиеся к нашей одежде, отпадут сами собой, высохнут, сгорят на солнце. Вы будете горевать о них?
– Ни в коем случае, – улыбнулся Паоло Умберто.
– Я тоже…
– Значит, за дело, Луиза Ла Фениче.
– За дело, мой друг.
– Как мы назовем наше новое творение? – поинтересовался он.
– Пусть пока это будет тайной, – прошептала она. – Не зря же мы с вами жили в Сьюдад Энкантада, куда прилетают эльфы и приходят герои.
– А что делать с предателями? – спросил Паоло Умберто.
– Простить и отпустить в синеву небес… – сказала Луиза и подумала:
Безо всякого труда я рассталась с вами,
Словно сбросила с души придорожный камень,
Словно выбралась из тьмы в жаркий, светлый полдень
И увидела тогда путь, что нами пройден:
Где-то рытвина, ухаб, пропасть и лавина,
Унесла вас вдаль река, мысли ни единой
Нет, чтоб броситься туда вниз с обрыва, с кручи…
Я смотрю на вас пока так, на всякий случай.
– На всякий случай, черкните автограф, – попросил Паоло Умберто.
Она взяла рукопись и размашисто написала на титульном листе: «Разрешено к постановке. Луиза Мацони». Подумала немного и дописала: «Премьера спектакля назначена на 30 сентября года!»
– Замечательно, – похвалил ее Паоло Умберто, прижав к губам рукопись.
Луиза распахнула окно, чтобы полюбоваться красками восхода.
– Доброе утро! – поприветствовал ее маленький Джованни. – Вы давно вернулись?
– Неделю назад, – ответила она.
– Могу я пригласить вас…
– Уже спускаюсь, – сообщила она и запела: «до, ре, ми, ре, до».
Словно вторя ей, зазвучала мелодия цыганского танца. Сегодня мальчик играл на аккордеоне увереннее, чем всегда. Пальцы быстро бегали по клавишам. Музыка взлетала вверх к самым крышам и рассыпалась бусинами звуков по узкой улочке, вымощенной круглыми булыжниками.
– Мелодия цыганского танца будет звучать столько, сколько нужно, – сказал Джованни, приглашая Луизу на танец.
– Нужно кому? – спросила она.
– Нам с вами, – ответил он, глядя ей в глаза.
– А вы уверены, что нам это нужно? – поинтересовалась она.
– Да, – улыбнулся он. – Нам с вами нужно именно это.
– Именно это, – повторила она.
Музыка грянула с такой силой, словно мальчик был не один, словно цыганский танец играл целый оркестр, специально приглашенный на маленькую улочку Неаполя.
С цветов вспорхнули яркие бабочки и принялись вычерчивать в воздухе замысловатый рисунок своего танца, танца бабочек, эльфов, неземных существ, которыми мы все когда-нибудь станем, когда растворимся в вечности…
А пока о вечности можно лишь мечтать. Мечтать, глядя в синеву небес сквозь прикрытые веки, сквозь подрагивающие ресницы, на которых преломляется солнечный свет, образуя радужное полукружие. Радуга – символ вечной любви, символ вечности…
Луиза улыбнулась и пропела:
– До, ре, ми, ре, до… Пусть мелодия детства, мелодия встреч и признаний, мелодия счастья звучит в наших сердцах… в ваших сердцах. И никогда-никогда не умолкает…
Встречи
Когда раздался телефонный звонок, Луиза улыбнулась. Она знала, кто звонит. Она ждала этого звонка, веря и не веря в реальность разговора. Разговора, снившегося ей не единожды. Разговора с человеком по имени…
– Алло, – сняв трубку, пропела Луиза.
– Добрый день, синьора, – взволнованно проговорила трубка. – Могу я услышать голос Луизы Мацони?
– Вы его слышите, – ответила она.
– Это вы?! – выдохнула трубка и надолго замолчала, вслушиваясь в то, что происходит там, в доме у Луизы.
– Алло, куда вы пропали? – поинтересовалась Луиза, продолжая улыбаться.
– Я не пропал, – прошептала трубка. – Я… простите… По телефону всего не скажешь, могу я вас увидеть? Это очень важно для меня. Мне нужно увидеть ваши глаза… Ваши удивительные, добрые, все понимающие глаза, Луиза.
– Позвольте для начала узнать ваше имя, – сказала Луиза, стараясь быть серьезной. Она знала имя звонившего, но не хотела раньше времени выдавать себя.
– О, простите! – воскликнула трубка. – Столько лет прошло… Вы, конечно, забыли мой голос…
– Конечно забыла, – усмехнулась Луиза.
– Я бесконечно виноват перед вами, и ни за что не позвонил бы…
– Вы никогда не отличались смелостью, Джованни, – не выдержала Луиза.
– Ты узнала меня? – обескуражено проговорил он.
Луизе почудилось, что она видит все, что происходит за тысячу километров в доме Джованни. Как он стирает капельки пота со лба и улыбается своей обворожительной улыбкой. Его тонкие губы превращаются в подобие полумесяца, глаза сияют, щеки румянит огонь страсти. Словно стыдясь этого, Джованни на миг прикрывает ресницы, потом широко распахивает их, и тогда на правой щеке появляется ямочка. Появляется и тут же пропадает.
– Ах, сердцеед, Джованни, сколько девушек поддалось на сладкую патоку твоего притворства! – подумала Луиза, вспомнив, как сама была очарована ею. Как просила его улыбнуться, а он нарочно хмурился, упрямился и бормотал:
– До улыбок ли мне, когда столько проблем вокруг?
– Вокруг лишь круг моих рук и больше ни-чего, – шептала она, обвивая его шею руками.
– Лу-и-за, – шептал он, улыбаясь. – Все в твоих руках. Весь мой мир в твоих руках. Я твой вечный раб. Раб твой.
– Нет, не мой, – качала она головой. – Не стоит быть рабом человеков, это не приведет ни к чему, кроме беды…
– Ты узнала меня, – с придыханием повторил Джованни. – Ты думала обо мне, вспоминала меня?
– Ты хотел назначить встречу, или я опять что-то не так поняла? – строго спросила Луиза, рассердившись на себя за сентиментальность. Она прекрасно знала, чем заканчиваются все встречи с Джованни Арагоном, но почему-то вновь позволила себе расслабиться.
– Вам вновь захотелось пройтись по горячим углям? – спросил ее внутренний голос. Она не ответила.
– Вам мало рубцов на сердце? – она вновь промолчала, ниже опустив голову и сильнее прижав трубку к уху, чтобы услышать все, что скажет Джованни. Все, о чем он подумает. Ей захотелось поверить в то, что он стал другим.
– Не стал, – усмехнулся внутренний голос. – Он никогда не станет другим, потому что…
– Я хочу увидеть тебя, Луиза, очень сильно хочу… жажду нашей встречи с тех самых пор, как… Хотя я дал себе слово, что никогда больше… но это глупо… Я понял, что… – скороговоркой выпалил Джованни.