– Ничего удивительного, – подумала Луиза. – Просто я хочу быть рядом с вами. Вы нужны мне, Джованни Виченцо. Нужны, как воздух, как солнечный свет. Мне кажется, что вы – часть моей души, часто моего потерянного я, без которого нельзя выполнить то, что предначертано свыше, невозможно вернуться в седьмое измерение. Но вы, Джованни Виченцо, просили меня не говорить вам «да», просили стоять на другом берегу и не искать переправы…
– Пойдемте на мост Святого Ангела, – предложил Джованни. – Я должен вам кое-что показать.
– Мост Святого Ангела – Понте Сайт Анджело охраняют десять ангелов, думаете, они позволят нам нарушить тишину, пустят нас в свой мир? – спросила Луиза.
– Я уверен, что они будут счастливы, увидеть нас, – сказал он, продолжая смотреть ей в сердце.
Она опустила голову, набрала в ладони воды и замерла, с удивлением разглядывая колечко с бриллиантовой звездочкой.
– Подарок от Донато Бернини, – усмехнулся Джованни, увидев в ладонях Луизы колечко.
– От Донато или от вас? – подняв голову, спросила Луиза. Они немигая смотрели друг на друга. Этот взгляд говорил больше, чем все слова, придуманные человечеством.
– А вы приняли бы такой подарок от меня, Луиза? – шепотом спросил он.
– Да, – едва шевельнула она губами, чувствуя, как земля уходит из-под ног…
Все, что происходило потом, происходило не с ней, не с ним, не с ними. А с кем?
Вода пролилась сквозь пальцы. Его поцелуй обжег ее ладони. Колечко очертило круг и нашло прибежище на тонком безымянном пальце ее левой руки. Губы слились в долгом поцелуе. Стук двух сердец превратился в оглушительный колокольный звон, разбудивший задремавшие души.
– Послушай, послушай, послушай!
Мне так много надо сказать,
Я не в силах больше молчать.
Я прошу, умоляю: не исчезай…
Ничего в этом мире не нужно
Кроме счастья быть рядом,
Нежной быть и послушной,
Быть душою живою,
А не тенью бездушной…
– Один из десяти ангелов на мосту через Тибр похож на тебя, Луиза, – сказал Джованни, подводя Луизу к ангелу. – Я заметил его непохожесть на других, когда мне было двадцать лет. Я долго стоял и смотрел в его бездонные мраморные глаза и думал, думал, думал… Потом мне захотелось отыскать девушку, похожую на этого ангела. Но… среди земных существ я отыскать ее не мог. И вот, когда я уже перестал надеяться, что моя мечта когда-нибудь станет явью, судьба привела меня к озеру Комо. Там я увидел своего ангела…
– Я не ангел, – покачала головой Луиза. – Я – эльф. Маленький осенний эльф.
– Почему осенний, если мы повстречались летом? – обняв ее за плечи, спросил Джованни.
– Потому что я родилась осенью, – ответила она, продолжая внимательно разглядывать мраморную статую. – Осень – время сбора плодов. Я – плод вашей фантазии… твоей фантазии, Джованни.
– Нет, это я – плод твоей фантазии, Луиза, – поцеловав ее в щеку, сказал он. – Мы оба придумали друг друга.
– Не придумали, намечтали, – поправила его Луиза.
– На-меч-та-ли, – проговорил он, глядя на убегающую в вечность реку. – Я счастлив, что держу в руках свою мечту, возродившуюся из пепла птицу феникс – Ла Фениче…
– Возродившуюся из пепла, – прошептала Луиза. А в воздухе зазвучало:
Мы с тобой намечтали друг друга,
Хоть не верили, что разлука
Нас однажды вместе сведет,
И мгновеньем покажется год
Тот, который так долго мы ждали.
Тот, в который друг друга узнали
И с улыбкой воскликнули: «Ты?!
В мир людей с неземной высоты?!
Неужели реальны мечты?»
Мраморные ангелы сошли со своих каменных постаментов и распростерли крылья над Луизой и Джованни. Вокруг образовавшегося сферического пространства засияли огненные всполохи молний. Исчезло все: река Тибр, мост Святого Ангела, вечный город Рим. Исчезли земля и небо. Остались только он и она, завороженно наблюдающие за молниеносностью времени, за сиюминутностью страха и за безбрежностью вечности, обнимающей их своими крыльями…
Через столетия все повторится.
Через столетия все повторилось.
Что изменилось?
Ничто…
Просто – случилась – Жизнь!
«И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лицо его жизнь и стал человек душою живою».[26]
Луиза распахнула окно и увидела маленького эльфа. Он сидел на мостовой и чертил на гладких лбах булыжников замысловатые фигуры. Он был так увлечен, что не обращал внимания на соседского мальчика, водрузившего на колени аккордеон. Эльф не поднял головы даже тогда, когда мальчик заиграл свой цыганский танец. Это удивило Луизу. Она прошептала в такт музыке:
– До, ре, ми, ре, до, – и побежала вниз, перепрыгивая через две ступени.
Эльф сидел в той же позе, отрешенно глядя перед собой. Казалось, что он не слышит ни музыки, ни шагов Луизы, ни ее голоса…
– Он, наверное, за тысячу верст отсюда, – подумала Луиза и тут же поправилась: – Не за тысячу верст, а за тысячу лет.
– Здравствуйте, мой юный друг, – присев пред ним на корточки, проговорила она. – Я знаю, что через сто лет вы будете любить меня. И как я счастлива, что смогла увидеть ваши глаза. Ваши удивительные чистые глаза, в которых отражается вечность.
– Луиза! – прошептал он, стряхивая чары забытья. – Я просидел здесь всю ночь. Я, наверное, заснул с открытыми глазами. Вы мне не снитесь?
Она улыбнулась: «Не снюсь.»
– Какое счастье, вновь видеть вас, Луиза, – взяв ее за руку, проговорил он.
– Почему вы не поднялись ко мне? – спросила он, продолжая улыбаться.
– Не посмел, – потупив взор, ответил он. Яркий румянец залил его щеки. Луизе захотелось поцеловать этот внутренний огонь, но она сдержалась. Мальчик мог расценить ее невинный жест по-своему, усмотреть в нем какой-то скрытый смысл. Людям свойственно находить скрытый смысл там, где его нет и быть не может. И не обращать внимания на знаки, дающие ключ к разгадке.
– Мне было стыдно за то, что я сбежал от вас в пустоту… в наполненное пустотой пространство, – проговорил он, не решаясь поднять глаза.
– Но прежде это пространство влекло вас, привлекало, увлекало, очаровывало, – усмехнулась Луиза.
– Прежде, – проведя рукой по своим рисункам, сказал он. – Прежде я не был знаком с вами, Луиза. Я не знал о существовании седьмого измерения, о возможности слышать и видеть мир по-иному. Теперь я стал другим, – он поднял голову. – Я по-другому чувствую, думаю и даже дышу.
Он вскочил на ноги, помог Луизе подняться, и, глядя ей в глаза, с жаром договорил:
– Да-да, Луиза. Я дышу по-иному. Мое сердце бьется в такт вечности, послушайте!
Он прижал ее руку к своей груди и закрыл глаза.
– Сердцебиение слушают не так, – сказала Луиза, убирая руку.
– А как? – распахнув ресницы, спросил он.
– Объятия – прикосновенья душ, – сказала она, прижавшись к нему. Он блаженно зажмурился и прошептал:
– Я даже не предполагал, что так бывает. Я не чувствую своего тела. Я не ощущаю земного притяжения, зато я чувствую переполняющую душу радость. Слышу удивительную мелодию и понимаю, что я-удивительное существо. – И, словно спохватившись, воскликнул:
– Нет, не существо, а человек! Человек, живущий в седьмом измерении.
– По вам этого не скажешь, – раздался звонкий девичий голосок. Он открыл глаза и с любопытством посмотрел на девушку, стоящую напротив. Она теребила косичку и хитро улыбалась. Ветер играл подолом ее желтого в черный горох платья, то оголяя, то пряча круглые колени.
– Вы кто? – спросил он, нахмурившись.
– Луиза, – улыбнулась она.
– Луиза? – воскликнул он, растерянно озираясь по сторонам. Он надеялся увидеть настоящую Луизу, с которой они минуту назад стояли, прижавшись друг к другу.
– Да, я Луиза, – повторила девушка, перебросив косу за спину. – Луиза Мацони. Почему вас так удивило мое имя?
– Видите ли… – проговорил он, повернув голову к окну Луизы, в котором, как флаг, трепетала алая кружевная занавеска. – Видите ли…
Мальчик, игравший на аккордеоне, сбился. Мелодия исчезла, и стало тихо-тихо. В наступившей тишине было слышно, как дрожит и дробится на молекулы воздух. И в это дрожание и дробление подсознательно, бессознательно ворвались знакомые до боли голоса:
– Дышите.
– Я дышу.
– Напишите стихи для меня…
– Для вас?
– Да. Прошу вас.
– Хорошо. Я напишу о том, что мы с вами тысячу лет не знаем ни боли, ни слез и ни бед. О том, что я в вас растворилась давно. О том, что распахнуто настежь окно…
– Мне девушка смотрит с улыбкой в глаза, а я понимаю, что…
– Будет гроза…
– Будет гроза? – удивился он.
– Да-а-а-а…
Грянул гром. Сверкнула молния. Несколько крупных капель упало на землю. Словно, ничего не замечая, мальчик опустил голову и заиграл на своем аккордеоне цыганский танец. Вначале он играл тихо и неуверенно, а потом все громче, громче, громче. Грозовая туча промчалась мимо. Мальчик улыбнулся солнышку и заиграл еще уверенней. Он играл вдохновенно, чуть склонив набок голову, и повторял в такт мелодии:
– До, ре, ми, ре, до…
– В финале он непременно собьется, – проговорила девушка. – Удивительно, что он играет эту мелодию уже полгода, а финал так и не может выучить.
– Сегодня он сыграет верно, – повернувшись к ней, сказал юноша.
– Не сыграет, – мотнула головой девушка. И хитро, улыбнулась:
– Давайте пари: если мальчик сыграет верно, я… я вас поцелую. Идет?
– А с чего вы взяли, что я… – он осекся, словно впервые увидев ее глаза. Не глаза, крупные вишни в черном бархате ресниц. Не глаза – омут.
Повинуясь какой-то странной силе, юноша обнял Луизу и закружил в танце.
– Мне кажется, я знаю вас тысячу лет, – проговорила она. – Вас зовут Джованни?