— Разумно, — потёр подборок майор. — Давайте посмотрим на пакетбот и прикинем, что ещё можно сделать.
Пакетбот оказался не самой большой лодкой, правда, с дизельным мотором и кабиной для рулевого. Остальные члены команды могли довольствоваться лавками вдоль обоих бортов, на которых вполне можно спать. Не самые худшие условия для путешествия. Тем более, что под одной из лавок обнаружился приличных размеров брезентовый тент. Если нас застанет ливень, его можно растянуть над всем пакетботом. Стойки и крепления для этого имеются. Из оружия на корме стоял пулемёт «Шатье» на вертлюге такой длины, что стрелять можно в любую строну — слепых зон почти нет.
— Не хотите поменяться? — спросил я Келгора. — «Шатье» на один из ваших «маннов».
Пара его десантников вместе с Пеппито и Святым в это время грузили на пакетбот бочки с горючим. Их должно хватить на наше путешествие, и даже на то, чтобы потом добраться до Большого моста останется.
— Допустим, я даже не против — не худшая машинка этот «шатье», — усмехнулся майор. — Да только где я вам быстро достану патроны к «манну»? В деревне всё оружие розалийское или астрийское — не нашего калибра. А после драки к штатным «маннам» осталось от силы три сотни патронов, и то если перетрясти все короба и барабаны. Черномазых тут оказалась многовато — не рассчитывал, что их столько будет, когда готовился. В следующий раз буду предусмотрительней.
Из небольшого машинного отделения пакетбота вылез Эрнандес — тот оказался знатоком разных механизмов, из-за чего генерал Элиас и отправил его с нами. Мало ли что случится в дороге — хороший механик всегда пригодится.
— Двигатель в полном порядке, — заявил пожилой рагниец, вытирая пальцы ветошью, — хоть сейчас можно отчаливать. Бак почти полный.
Я умел управлять с малыми судами, да и особой сноровки тут не требовалось, так что мы решили стоять вахты у руля с Эрнандесом, сменяя друг друга.
С Келгором прощались без особой теплоты. Всё же тот был психопатом, а подобных ему я недолюбливал. И майор отлично чувствовал это. Но как бы то ни было в бою он показал себя решительными командиром и умелым бойцом — и за это я его уважал. Мы пожали друг другу руки — также крепко, как и при знакомстве.
Это рукопожатие напомнило о ранении. Как ни странно, нога больше не болела, несмотря на все рывки и перекаты во время схватки. Стоило почуять порох, и я быстро пришёл в себя. Война для меня — лучшее лекарство. Завтра утром, конечно, нога снова разболится, но это я переживу.
— На ночь глядя отчаливать собираетесь? — удивился Келгор, глядя на Святого, отвязывающего канат, крепивший пакетбот к причалу.
Ночевать в деревне ни у кого желания не было. Пускай грёбанную мясную кладовую и сожгли, на её месте только пятно копоти осталось, столько горючего вылили на стены и пол хижины. Но оставаться в выжженной фосфотаном деревне вместе с начинающими смердеть и разлагаться на жаре десятками трупов, мы не собирались.
— Не море, — усмехнулся я, становясь к штурвалу. — Вырулим.
Эрнандес завёл двигатель — и тот весело затарахтел. Я прокрутил штурвал, разворачивая пакетбот носом к фарватеру. Махнул на прощание шагающему к своим машинам Келгору. Мы продолжили путь на юго-запад: к истокам Великой реки и логову полковника Конрада.
VIII
Как я думал: нога подвела на следующее утро. Мы не слишком долго шли по реке — главное: уйти как можно дальше от деревни, чтобы больше не чуять в воздухе вонь сгоревших тел. Ближе к полуночи нашли место, где причалить и остановились на ночлег. Эта ночь стала первой, когда выставили часовых — «Нэлли» шла без остановок в безлюдных местах и надобности в этом просто не возникало.
Я искренне порадовался, что утром стоять за штурвалом — очередь Эрнандеса. Нога прострелила болью, стоило мне только слезть с лавки. Я едва ковылял, и сама мысль о том, что придётся стоять несколько часов, вызывала тошноту. С питанием тоже стало хуже: мы разогревали концентраты на небольшой плитке, установленной на корме. Занимались этим Пеппито и Святой попеременно. Если честно, я подумать не мог, что настолько привыкну к нормальной пище.
За первым же завтраком ко мне подсел Кукарача. Мы какое-то время хлебали похлёбку из концентрата, сдобренную консервированной тушёнкой, прежде чем полковник произнёс:
— Скажи, ты где повоевать успел?
Я какое-то время скрёб ложкой по дну тарелки. Потом кинул туда остатки куска хлеба, чтобы не осталось ничего. Какой бы ни была еда я привык доедать её всю.
— С чего ты взял, что я воевал?
Отвечать вопросом на вопрос не слишком вежливо, но мне всё равно.
— Могу подробно рассказать, но ты и сам всё знаешь. Я полковник революционной армии, но это не значит, что я какой-то самоучка. Я с отличием закончил Веспанскую Генеральную военную академию. И в настоящей войне поучаствовать довелось, как понимаешь. Я в состоянии отличить боевого офицера от того, кто только за партой стратегию и тактику изучал. Сначала я думал, что ты диверсант и убийца, посланный, чтобы избавиться от неугодного власти Конрада. И драка с дикарями подтвердила догадку. А вот потом начались странности. Ты очень уж ловко раздавал приказы на мосту, и фон Клоц послушался тебя. Ты привык не только убивать, но и командовать людьми — офицерами в том числе. Ты знаешь приёмы современной войны, неизвестные ни здесь, ни у нас. Мы просто не умеем так воевать. Твой трюк с пулемётами на мосту — ничего подобного в академии не преподавали.
— Генеральная академия Веспаны славится своей косностью, — отмахнулся я. — Там же в штыки всё новое воспринимают. У вас там пулемётному делу учат разве?
— Смешно, — без улыбки ответил Кукарача. — Не думай, что сможешь своими шуточками меня в сторону увести. У тебя есть военный опыт, и заработал ты его не здесь и не у нас. Где же?
— Восточные провинции, — ответил я первое, что в голову пришло. Конечно, рагнийцу не должны быть особо интересны события в Аурелии, даже война, что охватила весь континент. Но раз он ничего о ней не знает, то и я просвящать его не собираюсь. — Там частенько бывает жарко — очень уж соседи у Коалиции с той стороны беспокойные. А гнать толпы на убой там тоже умеют.
Кукарача какое-то время смотрел на меня в упор, как будто хотел взглядом выжать ещё что-то. Но я сосредоточился на доедании хлеба, размокшего в жирных остатках концентрата. Полковник явно не до конца поверил мне, однако и на лжи поймать не мог, а потому вынужден оставить в покое. Пока я снова не дам ему почву для новых подозрений. Я отлично понимаю, что мои действия при атаке конных разбойников и особенно на Большом мосту дают весьма веские поводы. Но оба раза у меня просто выбора другого не оставалось — сбежать и дать врагу захватить переправу через Великую реку я просто не мог. Да и героически гибнуть, отражая атаку, у меня не было ни малейшего желания.
Вечером того же дня, отстояв вахту за штурвалом, я уселся за раскладной стол, кое-как устроив ноющую от напряжения ногу. Рана уже не болела, но я всё же не был уверен, что нога не подведёт меня, если придётся драться. Расстелил на столе карту, захваченную в деревне, прикинув по ней наше местоположение. Мы вплотную приблизились к отмеченной красным кругом зоне, где орудовал Конрад. Кукарача сел напротив меня — кажется, ему было неловко после нападок за завтраком.
— Местность тут напоминает сельву, — махнул рукой, охватив оба берега Великой реки, полковник. — Здесь сложно найти место для дирижабля. Твёрдой земли считай и нет вовсе — всё подтоплено.
— На фактории мы оставим пакетбот, — сказал я, — и вглубь лесов двинемся пешком. Вот сюда, — указал я примерно в центр круга. — Будем искать твёрдую землю.
— Думаешь, мы найдём эту лодку на том же месте?
— А кому её здесь красть? — пожал плечами я. — Фактория заброшенная, по крайней мере, если верить карте. Замаскируем пакетбот, как сможем. Что ещё нам остаётся?
— Припасов на долгие поиски не хватит. Мы не рассчитывали, что придётся топать на своих двоих, да ещё и натуральной сельве.
— На пакетботе останется прилично брикетов пищевого концентрата и тушёнки. В крайнем случае, вернёмся на факторию и пополним запасы.
— Если лодка ещё будет стоять там.
На эту реплику я ничего отвечать не стал.
От фактории, до которой мы добрались спустя пару дней, остались только остовы нескольких домов. В самом большом можно было опознать лесопилку, похоже, в прежние времена тут не только заготавливали древесные стволы, готовя к отправке вниз по течению, но и распускали их на доски. Чем были ещё два здания, оставалось только гадать.
— Святой, остаёшься на пулемёте, — велел Кукарача. Полковник был ревнив по части командования своими людьми, и ему вовсе не нравилось, когда кто-то кроме него отдаёт им приказы. — Пеппито, при нём вторым номером. Эрнандес, на тебе машина, быть готовым отплыть по первому приказу. Чунчо, с нами.
Не дожидаясь рагнийцев, я первым спрыгнул в воду с тросом в руках. Закрепить его в топкой прибрежной почве было сложной задачей. Но оказалось, владельцы фактории позаботились об этом. Деревянная пристань давно сгнила в здешнем влажном климате, а вот крепкие каменные кнехты остались целы. Толстые тумбы глубоко врыты в землю и должны выдержать пакетбот. Я как раз заканчивал привязывать к ним трос, когда ко мне подошли Кукарача с Чунчо.
— Не нравится мне тут, — произнёс Муньос, поводя стволом своего «лефера» туда-сюда. — Как будто следят за нами. Мурашки по коже.
Таким предчувствиям я привык доверять — и своим, и чужим. Не раз и не два благодаря им я и мои люди оставались в живых.
— Треугольник, — не думая о подозрениях и ревности Кукарачи, скомандовал я. — Я на острие, вы — за мной. Прикрывайте.
Я взял наизготовку пистолет и боевой нож. Рагнийцы, ни слова не говоря, последовали за мной, держа наготове «леферы». Мы вышли на берег, теперь под ногами почти не хлюпало. У меня тоже по спине бегали мурашки — за нами следит не одна пара глаз. Но их обладатели умеют отлично прятаться и пока ничем не обнаружили себя. Остаётся и дальше играть роль приманки, медленно шагая к ближайшему зданию.