– Ну, что тогда? На кого будем вешать самую главную улику? Я про самую большую пирамиду Шизла. Как, думаете, лучше поступить? Начать вешать на фараончиков строительство с тех пирамид Шизла, которые поменьше? Или уж сначала избавимся от самой здоровой улики, а остальные, помельче, как-нибудь потом распихаем по фараонам?
На какое-то время и Шизл, и Тот задумались, пребывая в полном молчании. Шизл, еще не до конца отошедший от своих недавних эмоций, первым продолжил беседу:
– Мне как-то все равно. И так, и так можно сделать. На мой взгляд, вообще не принципиально.
– А я думаю, лучше сначала с самой большой пирамидой надо разобраться, – ответил Тот. – Если отталкиваться от твоей легенды и опыта Снофру, то все логично получается. Построил фараон огромнейшую пирамиду, которой свет не видывал, денег потратил немерено, людей замучил. Поэтому еще парочка фараонов, кто был после него, уже с масштабами осторожничали, опасаясь разорить страну на нет и спровоцировать бунты, восстания и свержение четвертой династии.
– Хм, ну, есть здравое зерно в твоих рассуждениях, – ответил Хиз, выслушав Тота. – Хотя, может, логичнее было бы сначала две пирамиды Шизла помельче пристроить, чтобы продолжить имитировать эволюцию усыпальниц по возрастанию… Ну да ладно! Не будем так сильно париться! Не с себе подобными имеем дело! Не надо настолько уж сильно стремиться их по-умному обхитрить. Эти люди и без нас сами себя готовы обдуривать с утра до ночи, лишь бы свои амбиции подкормить и потешить. Говорю же, на вас они все похожи, только намного примитивнее… Да и мне самую большую пирамиду хочется побыстрее повесить на кого-нибудь.
– На кого вешать-то будем Великую пирамиду? – спросил Тот.
– Ну, вообще-то, я это у тебя хотел спросить, – с невинной улыбкой ответил Хиз. – Ты ж с людишками куда больше знаком, чем я. Кто там нынче при власти? Недавно же вроде кто-то сел на трон после нашего неугомонного Снофру. Эх, расстроился, наверное, наш парень до невозможности! Это я про Снофру, когда до него на том свете дошло, что пирамидой своей, о которой он столько грезил, после своей кончины ну никак не получается воспользоваться вместе со всеми сокровищами, которые ему туда свалили?
Шизл захихикал, Тот тоже развеселился, представив разочарование Снофру.
– Не знаю, Хиз, – отвечал он, смеясь. – Я не уточнял этот вопрос. Умершие – это вообще не моя зона ответственности. Это больше по твоей части. Мне и в голову не приходило поинтересоваться этим вопросом.
– Ну, конечно, разве ты сделаешь хотя бы на сантиметр больше того, что должен? С твоей-то врожденной фобией переработать! – со смехом, но без злобного желания поддеть Тота сказал Хиз. – Ладно, оставим Снофру Действительности. Займемся Реальностью. Ну, так кто там сейчас новый фараон? Его обвинить в строительстве великой пирамиды сможем?
– Ни фига себе, обвинить!!! – ревностно возмутился Шизл и влез в разговор. – Это же слава на тысячелетия! Меня бы так обвиняли!
– А когда тебя так обвиняли, тебе же не нравилось! И ты еще потом, недовольный, Черепа зачем-то красть поперся! Или я тебя с кем-то перепутал? – с заметным ядом ответил Хиз. – Поэтому теперь уже просто заткнись и слушай без своих протестных воплей и ревности к уже не твоей славе!
– Сейчас на престол взошел Хуфу, сын Снофру, – поспешил вмешаться Тот, чтобы едкая беседа Хиза с братом не затянулась. – Можно и на него строительство великой пирамиды повесить. Собственно, нам-то какая разница на кого?
– Хуфу, Хуфу… Фу-фу-фу, – развлекался Хиз с именем нового фараона, разговаривая, будто сам с собой. – Что за Хуфу? Имя какое-то дурацкое…
– Он же Хеопс. Помнится, мы его уже упоминали в наших беседах еще задолго до его рождения, – отвечал Тот.
– Помню-помню, – заулыбался Хиз. – Хеопса-то, естественно, помню. Хуфу – не помню… Ну, и как он тебе, этот Хуфу?
– Нормально, Хиз. Мне лично после нашего пирамидального маньяка Снофру любой за праздник. Лишь бы без навязчивых идей. Можно и на Хеопса великую пирамиду повесить. Тем более это уже было заложено в Книгу прошлого, настоящего и будущего. Отклоняться, на мой взгляд, необходимости нет, раз уж ты, Хиз, так задолго это просчитал.
– Ну, тогда надо приступать, ребята. Давайте по-быстрому забрасывайте в мозг этого Хуфу идею выдать пирамиду, построенную великими богами, за свое творение. Уверен, достаточно ему только шепнуть на ушко о такой возможности. А дальше идея моментально сама разрастется у него в мозгу и в душе, и он ее точно возьмется реализовать. Хеопс-то ваш наверняка жаждой славы в папку своего пошел! Поэтому сразу же зацепится за эту идею, как за дело всей своей жизни… Только надо будет проследить, чтобы папаня его на том свете с ума не сошел… от обиды, что не ему в голову пришла эта простая идея прославиться быстро и фактически бесплатно.
Шизл и Тот снова синхронно рассмеялись, слушая стеб над слабостями Снофру. Но смех их в этот раз был куда более шумным и долгим.
– Эта простая идея Снофру в голову в принципе прийти не могла, – заговорил Тот, первым перестав хохотать. – Он же мечтал сравниться с богами и построить пирамиду с идеально ровными гранями. Если бы он узурпировал себе великую пирамиду, то попросту не с чем было бы сравнивать его творение. Не было бы доказательств, что он сравнялся с богами и с их пирамидой, потому что пирамида богов стала бы постройкой Снофру… А Хеопс жаждой славы в папку как раз не пошел. Уж не знаю, к счастью или к несчастью. В детстве вообще был он весьма сопливым жалостливым мальчиком, будто девчонка. Помню, было ему лет восемь или девять. Увидел мертвую птичку, полдня рыдал в истерике, пока от отца не получил за свои сопли и повышенную жалость ко всему вокруг. Снофру воспринял это как слабость, недостойную будущего фараона. А поскольку он неоднократно замечал в сыне повышенную чувствительность и сердобольность, пришлось провести фундаментальную воспитательную работу, внушая, что такие качества недостойны того, в ком течет царственная кровь. Примерно с тех пор к своему фараонству Хеопс относится, скорее, как к неизбежной обязанности и необходимости исполнить волю богов. Сам он никогда, в отличие от его царственного папаши, к власти не стремился. Пока что он проявляет себя весьма деятельным и благоразумным. Но фараонствует вовсе не по любви, а по необходимости. А так сам вообще больше всего увлекается религией и даже сожалеет, что не может себя целиком посвятить ей из-за необходимости царствовать и заботиться о своих подданных. Так что, Хиз, я не совсем уверен, что к идее захапать пирамиду богов он отнесется с тем воодушевлением, на которое ты рассчитываешь.
– Да ладно! – ответил Шизл быстрее Хиза, к которому в первую очередь и обращался Тот. – Как бы он по дохлым птичкам ни плакал в детстве, от славы такой никто не откажется! Это ж недостижимо будет для человечества еще много тысяч лет!
– Да, птички-то вообще тут ни при чем, Шизл, – сказал Тот. – Я всего лишь даю понять, что особенности личности Хеопса не позволяют надеяться, что он сейчас в полном восторге от нашей идеи бросит все силы на то, чтобы выдать себя истории как строителя великой пирамиды. В этом плане с его отцом проще и быстрее вышло бы. Надо было в голову Снофру эту идею заколачивать. Оно было бы наверняка.
– Ну уж поздно метаться теперь, – вмешался Хиз. – Где мы сейчас Снофру возьмем? Сидит он теперь в Действительности и плачет, что его обманули, и он не только не может воспользоваться своими усыпальницами после смерти, но ему еще и никакой нужды в этом нет. Ну и пусть себе плачет, давайте уже оставим его в покое. Да и не могли мы на него великую пирамиду повесить без его построек, которые нам нужны были в качестве промежуточного звена в эволюции строительства. Так что нечего тут сидеть и впустую размышлять, понравится Хеопсу наша идея или нет. В конце концов, кто его спрашивает вообще? Да и вы мне на что? Ваша задача убедить его согласиться выдать великую пирамиду за свою. Выполняйте!
– Да согласится он! – самоуверенно заявил Шизл. – Каждый фараон хочет себя прославить, каким бы он ни был. А уж тем более таким великим творением, как мои пирамиды!
– Шизл, я тебе говорил когда-нибудь, что от скромности ты умрешь в последнюю очередь? Или еще нет? – язвительно спросил Хиз. – Короче, раз ты так уверен, что Хеопсу понравится наша идея, тебе тогда и выполнять эту задачу. Иди и убеждай его взять на себя великую пирамиду.
– А почему сразу я? – удивился Шизл. – Тот у нас по фараонам специалист. Я Хеопса этого в глаза не видел. Как-то не возникало до него интереса и нужды.
– Ну а вот теперь возникла! – настаивал Хиз. – Вообще-то это твоя прямая обязанность людей ко злу склонять. Вот иди и провоцируй его, соблазняй нагло присвоить себе чужую славу. Он совершит плохой поступок, а ты себе плюсик заработаешь. Ступай к Хеопсу, родной!
– Хиз, ну это уже вообще за гранью добра и зла! – возмутился Шизл. – Заставить меня лично совратить человека на кражу моей же собственной славы великого строителя! К чему такой садизм по отношению ко мне? Помилосердствуй хоть сейчас!
– За гранью добра и зла – это Черепа с Кристаллами у родного брата тырить! – ядовито напомнил Хиз. – Не крал бы, так и столь противный тебе садизм не случился бы… Хотя бы потому, что совращать людей на зло не стало бы твоей обязанностью. Так что собирайся давай и дуй к Хеопсу. Недели на то, чтобы закинуть в его мозг нашу идею и убедить захапать себе твою славу, будет вполне достаточно. Через неделю встретимся все вместе и обсудим наше положение дел по данному вопросу.
Шизлу пришлось покориться и выполнять. Но через неделю он пришел на запланированное совещание и, к великому неудовольствию Хиза, просто виновато развел руками.
– Хиз, ты только не ругайся, – не слишком обнадеживающе начал Шизл в ответ на первый же вопрос, как быстро Хеопс пришел в восторг от идеи сымитировать, что великую пирамиду построил он. – Честно, я по-всякому пытался донести до него нашу задумку. И даже пытался влиять на него через подданных, которые внушали, как Хеопс гениально и без значимых затрат сможет увековечить свое великое имя. Но пока безрезультатно. Наш фараон настолько равнодушно отнесся к этой идее, что я даже не ожидал!