И вдруг на крыше, как черти из табакерки, появились двое мужиков, в синих спецовках с надписями «мосэнерго», с чемоданчиками в руках. Один из них был ни кто иной, как загримированный и при бороде Холеный, а второй – Эдисон, которому маскироваться в этих местах было ни к чему.
– Не правда ли, коллеги, жизнь – хорошая штука! – жизнерадостно встретил пришельцев Вася. – Особенно это чувствуешь на крыше!
– У вас тут отводку сделали! – не разделяя оптимизма, проворчал Холеный и показал на кабель, к которому была подключена электролебедка. – А вот техника безопасности не соблюдается… Придется приостановить работы!
Вася опешил.
– Да вы чего, ребята? У нас договор…
– А если вас током ударит? – сурово вопросил Холеный.
– Да как тут может ударить? – от досады Вася всплеснул руками.
Эдисон, стоявший за спиной у Василия, вдруг быстро вытащил из чемоданчика газовый ключ и нанес сокрушительный удар ему по голове.
– А вот так! – ответил он рухнувшему без звука напарнику.
– Молодец, – одобрил Холеный. – А теперь делаем несчастный случай.
Они вдвоем подхватили еще подающего признаки жизни Василия и, раскачав, бросили вниз.
Тело обнаженного по пояс парня упало прямо на крышу черного джипа, возле которого устроили перекур две лощеные девицы. Они дико завизжали и одновременно замолкли, глядя, как медленно стекает с примятой полированной крыши густая кровь.
Иван увидел, как падал его товарищ. И как всегда в такие моменты ощутил нелепость и нереальность случившегося, но сейчас надо было предельно быстро осознать эту гибель, преломить страх, потому что на войне следом является еще не одна смерть, и, может быть – твоя. Он глянул вверх, потом вниз, откуда раздался женский визг. Падение не было случайным, Родин понял это сразу, как и то, что сейчас – его очередь. На середине высоты, где он завис, было два варианта: спуститься вниз или подняться наверх, чтоб столкнуться лицом к лицу с врагом. И, не раздумывая, он утопил на пульте кнопку «вверх».
В этот критический момент Эдисон под руководством Холеного предпринимал судорожные попытки обрезать ножницами для металла наматывающийся трос лебедки.
– Никак! – рычал он от ярости. – Не видишь, она все крутится?
– Сам намотайся на нее, – злобно бросил Холеный.
– Хрен ее остановишь! Может, сунуть газовый ключ?
Не дожидаясь одобрения, Эдисон подсунул ключ под барабан, тут же его намертво прихватило наматывающимся тросом и понесло по кругу.
– Идиот! – Холеный чуть не подпрыгнул от злости. – Ты лучше бы в одно место засунул себе этот ключ!
– Могу тебе засунуть, умник, – смело тявкнул Эд.
И тут Холеного осенило, как осеняет в самые критические, знаковые мгновения и полководцев, и ученых, и безнадежных троечников на выпускных экзаменах.
– Какой придурок тебя Эдисоном назвал? – он затряс руками, пытаясь остановить само время: вот-вот «выплывет» Ванька-громила, и они оба одновременно полетят вслед за несчастным напарником, суча ножками в неупругом воздухе. – Изобретатель электричества, хренов. Режь провода!
– Во, блин, точно! – Эда передернуло от коротенького счастья. – Как не доперли!
Он бросился к питающим проводам, резанул ржавыми, но надежными, еще при социализме выпущенными ножницами. Брызнули искры, как полагается, слегка шибануло током.
Доска дернулась и замерла. Иван надеялся, что это случится раньше. Оставалось полтора этажа.
Злодеи выглянули, два хищных клюва склонились вниз. Родин узнал обоих, и Холеного тоже, несмотря на приклеенную растительность.
– Старые знакомые… Хотели размазать меня по асфальту…
Убедившись, что альпинист завис, Эд вытащил из чемодана заготовленный топорик, бросился рубить троса. Ему сразу удалось разрубить страховочную веревку. Тут же одно из ведер полетело вниз.
Иван вскочил на скамейку, ему надо было подняться вверх по стальному тросу чуть меньше двух метров, чтобы дотянуться уже не до крыши, а хотя бы до окна, выходящего на лестничную клетку.
Эд с яростью палача-недоучки принялся за стальной трос. Но топор подстать Эдисону был хиловат, трос держал удары, будто понимал всю меру своей ответственности за жизнь своего напарника.
Холеный прилип к бордюру, ежесекундно оглядываясь на рубщика, смотрел, как из всех сил карабкается по тросу Иван. Вальтер уже все просчитал: как только альпинист коснется своими лапами бордюра, сразу получит по черепу топором. А лучше сначала по пальцам.
– Ну, давай, ползи, ползи. Твой дружок уже превратился в бутерброд. А тебя мы в «бигмак» засунем с плоским Ванькой… – Холеный зыркнул на Эда. – Ну, чего возишься, нобелевский лауреат?
Иван, не глядя вниз, продолжал упорно карабкаться, и даже в крепких строительные перчатках с рифленой поверхностью трос проскальзывал в руках. Иного выбора у Ивана не было.
Холеный подпрыгивал от нетерпения, глядя то на жалкие тюканья топором, то на неумолимо подымающегося Ивана. Ему нужен был лишь вариант с «лопнувшим» тросом. И Тарзан рухнет вниз. Нет ничего прекраснее полета на доске-сидушке. И начхать на все милицейские экспертизы.
– Ну, давай, давай же… Зубами грызи, болван!
Эд разогнулся и вдруг замахнулся топором, прямо перед носом Холеного. Тот едва успел отпрянуть.
– Ты, что, идиот, совсем спятил!?
Эд не ответил, снова принялся долбить.
Именно эта мимолетная вспышка ярости спасла Ивана: ему удалось дотянуться до окна, выходящего на лестничную клетку, он тут же встал на карниз. И самое время. Потому что Холеный вырвал топор из рук Эда и двумя ударами разрубил трос, который, вжикнув, в долю секунды исчез.
– Вот так вот!
Холеный передернулся от удовольствия.
– Даже не пискнул! – оценил Эд.
Не забыв натянуть бейсболки на носы, свесились смотреть на без звука свалившего Ивана – «котлету для бигмака».
– Видишь его? – обеспокоенно спросил Холеный.
Эд откинул мешавшие волосы, прищурился.
– Нет… только доску его.
– Черт… Может быть, собаки утащили? – У Холеного вытянулся подбородок.
– Ага, летающие собаки, – удрученно отозвался Эд. – В натуре, куда он подевался? Может, летит еще?
– Ага, на Канары! – голос Холеного дрогнул, он тревожно оглянулся. – Давай, линяем отсюда. Столько шуму наделали. Сейчас сюда туча ментов понабежит.
Они быстро скинули куртки с надписями и штаны, рассовали по чемоданчикам. Под спецовками была обычная одежда по сезону: джинсы и рубашки. И тут же бросились вниз, к лифту.
А Иван, еле удерживаясь на карнизе, пытался пролезть в полуоткрытое пластиковое окно. Он нередко выполнял просьбы жильцов открыть окна изнутри, не нарушая целостности стеклопакета. Восторженные хозяева потом просили показать, в чем фокус, но Родин, как всегда, отшучивался: «мол, сам не знаю, как это получилось». А сейчас у него никак не получалось. Потому как, чтобы отворить полностью чертово окно, ему надо было сделать шаг назад, то есть ступить на воздух…
Его, конечно, вскоре заметили. Бесчувственная толпа, собравшаяся у бесчувственного тела, переключила свое внимание на фигурку на последнем этаже, ковыряющуюся за окном. Утомленные сотрудники правопорядка оторвали глаза от несчастного Василия. Узбеки и таджики, приостановив самовольно отделочные работы, опустили на землю мешки с цементом, замерли в руках мастерки и безустанные метлы с зелеными «волосами». Они тоже имели человеческое право хоть на какое-то пустячное развлечение. И мамаши с младенцами в колясках не торопились покидать страшное место с мертвецом, рассудив, что потом могут пожалеть, не увидев, чем закончились попытки одинокого мужчины залезть в окно.
Среди прочих граждан, остановившихся бесплатно поглазеть на смертельный номер, который отчебучивал на высоте Ваня Родин, были и двое местных бездельников: скелетообразный пацан в шортах и майке с черепами и коротышка с капюшоном на голове, который носил в любую погоду, скрывая лопоухость. К обеду, как правило, они заканчивали работу на ближайшей стройке – вывоз мусора, большее им не доверяли. Потом коллеги, как всегда, шли на пиво. Оттягивались пенным напитком в «парке скульптур» – «Музеоне», примыкавшем к набережной с гигантской скульптурой Петра на островке, кстати, самой высокой в мире, выше Родины-Матери в Волгограде, американской статуи Свободы, Христа-Искупителя в Рио-де-Жанейро и прочих. Императору, по большому счету, и дела не было до этого «Музеона» и его «небожителей»: Дзержинского с Лубянки, Горького с Тверской и, бог знает, откуда Ленина, Сталина, Брежнева и прочей компании. Петр смотрел совсем не на своих преемников, а куда-то в сторону Крымского моста, замышляя виктории на Юге, которые выпали уже на долю Екатерины.
…Друганы, купив по банке пива в вагончике на Полянском переулке, привычно поперлись в «Музеон», не зная о нововведении: теперь за удовольствие поглазеть на многочисленных скрюченных уродов, словно переживших Хиросиму (они-то и преобладали в парке), сдирали в кассе целых двадцать рублей. Считай, цена пива и получалась. И на фиг такая культура нужна была.
– А он не свалится? – отхлебнув из банки, заметил скелет с могильной символикой.
– Не, брателло, не свалится, – с видом знатока заверил коротышка в ветровке. И, приложившись к пиву, разъяснил: – Он – эквилибрист.
– А что это такое? – лениво поинтересовался скелетообразный.
– Это – типа «человек-паук»!
– Не гони, – скептически хмыкнул собеседник. – Чо, я «человека-паука» никогда не видел? Глянь-глянь, во щас звезданется! Может, ему помочь надо?
– Там найдутся, – глотнув пива, заверил ушастый коротышка и надвинул на лоб слетевший от порыва ветра капюшон. – Наверное, уже послали…
– Может, подымимся, окно поможем открыть, – не унимался приятель.
– Ага, откроем и вниз его столкнем, – заржал лопоухий.