– Звонил Бессчетнов. Сказал, что Мирза захватил командира. Он ранен.
– Откуда он мог узнать? Странно все это, – заметил Корытов.
– Сейчас разбираться не будем. Подробности он сообщить не смог, но сумел сбросить там на территории радиомаячок. Сигнал идет четкий, по навигационной системе выйдем точно в адрес. Работаем по первому варианту: штурм и зачистка. Разобрать комплекты! И все – колонной за мной.
Наумов выдал каждому бойцу спортивную сумку, в которой находились автомат «Кедр», маска, боеприпасы, светозвуковая граната «Заря» и бронежилет.
– Это есть наш последний и решительный бой, – изрек Лагода.
– Прорвемся, – добавил Наумов.
– И да поможет нам бог! – заключил отец Сергий.
О загородном доме Мирзы знал лишь самый ограниченный круг лиц. Официальным владельцем его значился дальний родственник из Душанбе. Там же, в Душанбе, в особняке в центре города, постоянно проживала и семья Мирзы Нуриева – жена, три сына и две дочери. Они ни в чем не нуждались, а просьбы двух его старших сыновей о переезде в Москву он жестко пресекал на корню. Ничто не должно связывать, обременять и, главное, делать уязвимым в его бизнесе.
Свой дом он называл чертоги, а его приближенные про себя – «берлога». Двухэтажное здание за внушительным забором имело три подземных уровня, о существовании которых знали лишь особо приближенные Мирзы. Там располагались не только подземные гаражи, но и помещения для автономного проживания. И было еще несколько подвальных комнат камерного типа.
Беседа с поверженным врагом не удавалась. В ней не было ни теплоты взаимных чувств, ни страха и тоски у скованного пленника, ни удовлетворения у победителя. А узнать Мирза хотел две вещи: сотрудничал ли Родин с правоохранителями – ментами и наркополицаями, и с кем именно, и насколько глубоко он изучил их сеть и схему поставок героина из Афгана. Еще безуспешно поинтересовался Мирза, не попадала ли Ивану в руки старинная рукопись на арабском языке… Родин молчал.
– А где этот вояка с квадратным черепом? – вдруг резко произнес Мирза. – Веди его сюда. Сейчас он будет своего командира пытать.
Нукер вышел в приемную. Бессчетнов, как каменный идол, не шелохнувшись, стоял у окна.
– Эй, ты, иди, тебя хозяин зовет, – вякнул нукер.
– Пошел ты на х… – отреагировал Бессчетнов, предвкушая, как в «момент истины» голыми руками свернет ему шею.
Тем не менее, он вошел в зал, остановился у входа.
– Иван, ты, говорят, в наших дистрибьюторов шприцы втыкал? – Мирза усмехнулся, покачал головой. – «Смерть наркомафии», говоришь… Ты еще не видел мафии… Ты храбрый солдат, и заслужил легкую и приятную смерть от наркомафии… Давай шприц, покрупнее, – приказал нукеру.
Тот мигом вытащил из коробки шприц, вобрал дозу из ампулы, протянул Бессчетнову.
– Ну, Санек, давай, вжарь дозу командиру, – Мирза пытливо глянул на Александра.
– Не обучен, – бросил он в ответ.
– Ладно, – согласился Мирза. – Не будем портить спектакль непрофессиональной игрой… Итак, финал, Ваня Родин.
Он дал знак нукеру, тот умело, как надо, перетянул руку Ивану, впрыснул в вену тяжелую дозу героина.
Бессчетнов опустил глаза. Не успели…
И он был бессилен, как кляча на живодерне.
А группа в этот момент на всех рысях уже подъезжала к особняку.
– Этот дом? – спросил Корытов.
– Похоже, он, – ответил Приходько.
Перекрестились, надели маски, вытащили раздвижные штурмовые лестницы, испытанные помощницы в боевых операциях и авантюрах, приставили к забору, преодолели и с отчаянной яростью, злобой, матом в сцепленных зубах – ринулись к дому. Налетчики в черных комбезах в глухую ночь возникли, как нечто нереальное, бестелесное, призрачное. Охранник на крыльце не успел изумиться этому явлению. Компактная «машинка» «Кедр» с глушителем мгновенно поразила его жизненно важные органы. Второй нукер торчал в «людской» и, прежде чем его оглушили крепким ударом дубинки, успел удивиться кратким возгласом «эй!» В считанные секунды, по нормативу, Конюхов связал его, заклеил рот скотчем.
Но все это уже было тщетно, нетронутая ночная тишина, нарушенная криком, обернулась потерей внезапности, преимущества, и время безжалостно пошло вспять, как пружина при отдаче автомата…
Мирза все понял, мимолетная растерянность сменилась свирепой гримасой, исказившей его лицо. Нукеры переглянулись, схватились за автоматы, на шум рванулись к выходу – не успели. Приходько, Лагода и Корытов черными гигантами в масках ввалились в залу. Но в одно мгновение Мирза успел с безупречной реакцией выхватить пистолет и выстрелить в Бессчетнова. На Ивана уже не хватило: время для группы опять, как возвратная пружина, разжалось, рванулось, вернулось в свой верный стремительный ход.
Первая очередь из рук Приходько пригвоздила к креслу Мирзу. Тут же из-за спины Виктора Лагода и Корытов полоснули очередями по двум нукерам. Они синхронно рухнули на пол.
Иван мешком сидел на стуле со скованными за спиной руками. Но это уже был не он, в глубину сузившихся зрачков студнем затекла серая смерть, он не осознавал смысл происходящего, проваливался, как в пропасть, в беспамятство. Приходько вытащил из кармана одного из нукеров ключи от наручников, отомкнул. Корытов в это время уже успел вколоть обезболивающее Бессчетнову и забинтовывал ему рану: ранение было тяжелое, в грудь. И, прежде чем отключиться, Бессчетнов прошептал:
– Ивану влупили смертельную дозу героина, спасайте его…
– Уроды, скоты… – Приходько наклонился над Иваном: – Иван, как ты?
Иван пустынным взглядом посмотрел на Виктора:
– Я… улетаю…
Сначала, поддерживая под руки, вывели Родина. Потом вынесли раненого Бессчетнова, погрузили в машину.
Бессчетнов схватил Приходько за рукав.
– Виктор, они похитили моего сына и жену, они заставили меня… Найдите их.
– Да ты что?! – изумился Приходько. – Почему нам не сказал? Сейчас я выверну наизнанку это урюка!
Приходько побежал в дом.
– А что с этим будем делать? – спросил Лагода, озадаченный судьбой оставшегося в живых нукера. – Может, пристрелить, чтоб не мучился?
Он наклонился, сорвал пластырь со рта, парня тут же прорвало:
– Не убивайте меня, я никому ничего плохого не сделал. Если оставите мне жизнь, я скажу, где спрятаны женщина и ребенок, и еще где ваш товарищ.
– Говори! – громыхнул Приходько.
– Они в подвале! – и он указал пальцем вниз.
– Веди!
Приходько и Корытов с автоматами наизготовку пошли вслед за нукером, спустились по лестнице на подвальный уровень гаражной стоянки, потом еще ниже. Провожатый показал на тумбочку, в которой лежали ключи, отомкнули навесной замок на железной решетчатой двери. Они попали в цементный коридор, освещаемый люминесцентными лампами, по обе стороны располагались железные двери, закрытые на внешний засов. Это была тайная тюрьма в доме Мирзы. Приходько с лязгом открыл первую камеру: на железной кровати сидели женщина и мальчуган. В черной маске и с оружием она приняла пришельцев за боевиков, отпрянув, обхватила ребенка, поняв, что пришла страшная развязка.
– Не бойся, свои! – Приходько приподнял маску, показал лицо.
– Слава тебе, Господи, спасли, – выдохнула облегченно Татьяна и тут же расплакалась. – Мы уже потеряли надежду…
Она продолжала сидеть, еще не веря в случившееся. А пацан взвился:
– Ура-а! Наши! Вставай быстрей!
Она поспешно вскочила, сын потянул ее за собой.
– А где Саша? – на ходу спросила у освободителей.
– А где наш папа? – вторил сын.
– Наверху ждет, – обтекаемо ответил Приходько.
Следующую камеру открыли не наугад, а по раздавшемуся изнутри грохоту.
С визгом ушел в сторону засов, дверь – нараспашку, и ребятам на шею бросился одуревший от счастья узник. Обнявшись, глянули друг на друга.
– Витька, Коля, братцы, спасибо, я знал, что найдете, спасете, знал… – лихорадочно частил Вздохов.
Он отощал, отросшая щетина делала его похожим на схимника.
Случилось то самое чудо, везение, «просто в цвет», счастливый и нежданный поворот судьбы, который в жизни случается необычайно редко, считанные разы, как божественное провидение, дар Всевышнего.
Бессчетнов краем уходящего сознания увидел Татьяну и сына, они плакали, а у него не было сил ни плакать, ни что-то уже сказать. Его рана раздувалась, как отдельно существующее враждебное, пузыреподобное образование… Он провалился в беспамятство и стремительно понесся по багровым рекам с бешеными круговоротами и изгибами.
– Что с этим будем делать? – спросил у Приходько Корытов, кивнув в сторону пленника.
Тот понуро ждал своей участи: у людей под масками нет эмоций, жалости и принципов.
– Отпустим, раз обещал, на все четыре стороны, – ответил Приходько и, повернувшись к парню, добавил: – А сторону я тебе рекомендую одну: домой, на родину, поднимать народное хозяйство. Попадешься еще раз, раздавлю, как гниду.
Корытов развязал ему руки и дал пинка на прощание.
– Поджигать будем?
– Времени нет.
Корытов определил по карте ближайшую больницу скорой медицинской помощи, и вся кавалькада на предельной скорости помчалась, чтобы обогнать роковые стрелки часов, которые отсчитывали, может быть, последние минуты жизни их товарищей.
Приходько держал Ивана за руку и все повторял, не понимая, что его друг уже был в таких запредельных далях, откуда не возвращаются:
– Ваня, держись, крепись, мы тебя вытащим. Слышишь, не уходи! Не уходи…
А рука Ивана просто катастрофически побледнела, ногти стали синими. И как резко изменилось его лицо: стало синюшным, будто в свете ультрафиолета, зрачки превратились в черные точки, дыхание ослабло, давалось ему с трудом. И на устах застыла блаженная улыбка отмучившегося праведника.
Иван уплывал, погружался в свой еще более иллюзорный, сюрреалистический мир с калейдоскопом ярчайших цветов и красок, и все ярче и ярче были неземные галлюцинации, и как вспышки среди этого потока – видения: злые оскалы горных ущелий под брюхом вертолета; он на доске-сидушке низвергается с высотки, и как кадры киноленты, перед глазами мелькают окна, и в каждом – своя жизнь. Черный дым застил голубую дымку: это горящие дома наркоторговцев. В раскрашенном вихре света – скачущее людское месиво, как «гвоздики» дождя в луже… А вот и Янка – на подоконнике со скрипкой, она призывно машет ему рукой, зовет за собой, чтобы улететь в небо… Но перед ним уже другое небо, в багровых лучах заходящего солнца, и под ногами – покоренная гора, как хребет великана, и они опять все вместе: Гриня Шевченко, Саня Бессчетнов, Витя Приходько, Боря Лагода, Петя Корытов, Володька Вздохов, Коля Наумов, Серега Конюхов. И студеный ветер остужает их разгор