Чтобы закончить разговор об Ялте, добавлю, что протесты общественности (главным образом местной секции защиты животного мира), выступления печати возымели свое действие, образумили некоторых противников безгласных тварей. К чести ялтинских горсоветовских товарищей они отменили свои поспешные решения, и с 1 января 1961 года была введена в действие взамен старой новая инструкция по содержанию домашних животных, значительно отличающаяся от прежней, сформулированная вполне разумно, в умеренном тоне.
Однако Ялта и Симферополь, очевидно, долгое время будут служить примером того, как неправильно и жестоко поступают с животными.
Подобное в той или иной мере происходило и в других местах.
В Балашихинском районе, под Москвой, участковый милиционер Воловин захватил с собой стрелка в гражданской одежде и отправился уничтожать животных на вверенной его наблюдению территории. Они подходили к дворам, ружье просовывалось в щель между досками забора, и собака убивалась выстрелом в упор. Таким образом было застрелено немало ценных породистых животных.
Собралась толпа, все возмущались, требовали прекратить этот разбой, — на Воловина не произвело ни малейшего впечатления.
В Мытищинском районе двое стрелков ворвались на территорию детского сада и, несмотря на просьбы воспитательницы не делать этого в присутствии детей, на глазах малолетних прикончили двух собак. Надо ли говорить, какой след может оставить эта бессмысленная жестокость в впечатлительной душе ребенка.
Отстрелы животных происходили в Куйбышеве, Якутске, Алупке, Кисловодске, в дачной местности под Вильнюсом и — что особенно прискорбно — даже в Ульяновске, на родине Владимира Ильича Ленина.
Создалось странное и нелепое положение: с домашним животным можно творить что угодно.
У нас даже тигр пользуется правовой защитой. А такое высокополезное и благородное существо, как собака, часто оказывается «вне закона».
Ведь каждая собака — это чья-то собственность!
Журнал «Охота», в № 10 за 1960 год, дал специальное разъяснение по этому вопросу юриста Мейдмана: да, собака — собственность, и, как всякая собственность советских граждан, должна быть защищаема советскими правовыми органами. Все дело лишь в том, насколько грамотен и принципиален в самом высоком значении этого слова юрист, к которому обращаются за защитой (есть ведь и такие: не любит животных — значит, не примет и дело, не пресечет злодеяние!). В Москве был выигран целый ряд исков; по делу Ковалевской присуждено 700 рублей (в старых деньгах), по делу Романовой (убита золотомедалистка) — 1550 рублей, по делу Кузьминой (тойтерьеру выбили глаз) — взыскано 616 рублей и т. д.
Поистине роковую роль в этом играют медики, работники ветнадзора. Ведь именно они готовят проекты постановлений, всячески ущемляющие права собаководов, и ведомственном усердии они готовы предать остракизму, всех наших четвероногих друзей: кошек, собак — всех!
Обычная мотивировка — необходимость борьбы с бешенством. Но когда начинаешь вникать в суть вопроса, нередко выясняется, что и бешенства-то никакого давно нет в помине. Тем не менее, постановление сочинено, подписано, распечатано, оно приобрело силу закона, и милиция неукоснительно проводит его в жизнь…
Я утверждаю, что эти постановления готовятся недобрыми людьми. Сколько горя они приносят. Почему? На каком основании?
В Северске, Свердловской области, ветнадзор зарегистрировал один или два случая бешенства среди собак. Местные власти всполошились и решили подвергнуть поголовному истреблению всех четвероногих, какие окажутся на улицах города. Организовано это было так: идет милиционер, с ним охотник с ружьем, и всех собак, какая бы ни попалась навстречу, — бах! Сзади телега, взваливали убитых на нее. На это смотрели дети, взрослые. Одна овчарка долго билась на телеге. Другой пес, подраненный, весь в крови, приполз домой.
Безобразный случай произошел в Свердловске. Девушка вышла с собакой погулять. Пес был «отличник», один из лучших в своей породе. Вдруг, откуда ни возьмись, налетели ловцы собак. Миг — и Урс оказался уже в проволочной петле, а вслед за тем в ящике, в автомашине. Юная хозяйка бросилась его защищать, ухватившись за борт грузовика, хотела залезть туда; ловцы — парни с отталкивающими физиономиями — больно ударили ее по рукам, сбросив наземь. Она полезла снова, стала звать на помощь. «Ах, ты еще драться? Тогда не получишь собаку живой…» И действительно, когда через полчаса отец девушки, хозяин Урса, примчался на такси следом за ними, собака была уже мертва со следами удушения и зверских побоев. Что это, как не разбой среди бела дня?
Творится недопустимое.
В Москве и Подмосковье были вскрыты факты, когда выловом собак ради наживы занимались совсем случайные люди, уголовники.
А до чего додумались в Харькове: опубликовали через органы печати призыв — заниматься отловом всем гражданам! В газете «Социалистическая Харьковщина» от 24 мая 1960 года говорилось:
Трест «Очистка» принимает бродячих собак и кошек от дворовых работников и других граждан через такие приемные пункты… (указывалось несколько адресов).
Сданные бродячие собаки и кошки оплачиваются наличными.
Прием с 8 утра до 5 вечера ежедневно, кроме воскресений и праздничных дней».
Как говорится, ну и ну!
Выходит, дворники, ночные сторожа, уборщицы и вообще все — даже женщины и дети! — кому не лень, хватайте первых попавшихся под руку и ничего не подозревающих кошек и собак и тащите на пункты приемки, валяйте, обогащайтесь, «ежедневно, кроме воскресений и праздничных дней»!
А чего стоит такое требование, которое преподнес Союз охотников (Союз охотников?! Сам!!!) своим членам в Латвии: каждый охотник должен в течение года убить одну собаку. Принести хвост. Потом этого показалось мало (вдруг хвост принесет, а собаку не убьет!) и вынесли второе решение: сдать шкуру. Так «вернее»!
Каждый охотник — убийца своего верного друга-собаки!
Бороться с бродяжничеством собак надо. Но зачем делать это такими варварскими методами? Неужели нельзя упорядочить все это, чтобы не заставлять жителей смотреть на зрелище жестокого истребления беззащитных животных? И надо ли делать соучастниками этого все население?
Получается, что в больших городах собаководство не нужно и даже вредно. Это, конечно, абсурд. Людей, любящих собак, как отметил в своей статье «Собаки и люди» С. В. Образцов, очень много, «гораздо больше, чем мы думаем. И уж, конечно, куда больше, чем тех, которые собак терпеть не могут».
И, продолжая говорить его словами, «это просто какое-то недоразумение. У кого-то не дошли до этого «руки».
Нужны единые для всего Союза правила содержания собак. И здесь нам не грех было бы позаимствовать кое-что из иностранного опыта. В Лондоне, например, существует специальный «собачий час»: от семи до восьми утра разрешено выгуливать собак где угодно, а потом дворники брандспойтами смывают все в канализацию.
В Берлине, в метро, вы можете увидеть собачку, сидящую на плече у своей владелицы, — и ни у кого это не вызывает никаких протестов, не бывает никаких эксцессов.
Значит, все дело в том, чтобы это нормализовать, привить определенную культуру поведения и… воспитать определенные взгляды.
Очень хозяйски (и гуманно), подошли к этому в Баку. Даже ежегодное постановление, регулирующее содержание домашних животных, начинается там не со стандартных слов «О мерах борьбы с бешенством…», а называется спокойно и умно: «О регистрации и мерах охраны служебно-караульных и охотничье-промысловых собак в г. Баку и его районах». Оно содержит пункт, запрещающий вылавливать в собачий ящик животных, имеющих регистрационный номер (тем более — при хозяевах). Разрешен провоз на городском транспорте — по специальному знаку, выдаваемому всем зарегистрированным животным. Разумно и просто. Почаще бы так.
Вполне разумные, на мой взгляд, правила выработали в Ленинграде. Пункт 1-й, например, «Охранного свидетельства», выдаваемого на собаку, гласит: «Владелец служебной собаки, на которую выдано «Охранное свидетельство», имеет право содержать ее на своей жилплощади вне зависимости от согласия домоуправления и жильцов квартиры».
Пункт 2-й: «Содержание служебных собак в местах общего пользования (передняя, коридор, кухня и т. д.) допускается при согласии жильцов данной квартиры».
Пункт 5-й: «Прогулка собак в намордниках и на поводках в сопровождении взрослых лиц разрешается на всех улицах города без ограничений».
Относительно выгуливания: на улицах 1-й категории выгуливать нельзя; на улицах 2-й категории дворники обязаны убирать после собак.
Характерно также, что именно ленинградцы включили в «Охранное свидетельство» следующее непременное условие: «Собаковод обязан оказывать помощь собакою органам милиции по их требованию». Весьма, по-моему, полезный пункт, имеющий самое широкое общественное значение. Недаром дружинники-собаководы в Ленинграде стали верными и деятельными помощниками милиции. Они помогают охранять общественный порядок, а это в свою очередь поднимает авторитет собаководства. В Ленинграде же разрешено провозить собак в трамвае. Старая культура собаководства сказывается там, и из Ленинграда, пожалуй, я получаю меньше всего писем с выражениями недовольства.
Ленинградцы же первыми создали при городском клубе специальную секцию защиты прав собаковода, представители которой выступают в милиции, в суде — где потребуется. Определенное лицо в совете клуба отвечает за правовые дела.
В случае поступления жалобы на кого-либо из любителей специальная комиссия, назначаемая правовой секцией, едет на квартиру и разбирается на месте, стараясь уладить все трения между собаководом и заявителями. Таким образом удалось предотвратить немало гражданских судебных дел.
Случаи бывают самые разные. Старый собаковод переменил квартиру; до этого никогда не было нареканий на собаку, а тут посыпались жалобы да заявления. Дело дошло до суда. Претензии: пес лает в своей квартире, это, во-первых. Во-вторых, один из соседей болен астмой — не переносит запаха псины.