Когда я приехал домой, Кира была там. Она убедила Блесс, что ей лучше, и Блесс в конце концов согласилась поехать к маме. Ки и правда выглядела получше, в том смысле, что была уже не такая пришибленная. Но теперь на нее нашло что-то другое. Она тараторила со скоростью сто миль в час и мысленно составляла списки, которые тут же вываливались у нее изо рта.
– Что вы с ним сделали? – спрашивает она в какой-то момент.
– Лучше тебе не знать, – говорю я и ищу выпить что-нибудь покрепче.
– А что с остальными? С ними вы что сделали? – Она вся трясется, пока говорит. Но скорее от нервов, чем от страха, так что мне становится за нее спокойнее. Немного.
– Ничего, малыш. С ними все норм. – Я нахожу ром и наливаю нам в кружки.
Она делает глоток и морщится.
– А где твоя одежда? – Она замечает, что на мне огромное худи.
– Ки. Все норм. Курт с этим разобрался. Просто. Не знаю. Забудь обо всей этой херне. Тебя никто не вычислит. Клянусь. – Я беру ее за руки, и она опускает взгляд на мои.
– Дружище, – еле слышно говорит она.
Я тупо смотрю на нее. Она никогда меня так не называет.
– Кровища. Посмотри на руки. Ногти. Все в крови. Иди смывай. До конца смывай. Там под раковиной есть щеточка для ногтей. Давай. Сейчас же! – Она снова заводится.
– Иду. – Я глотаю остатки рома и иду в ванную.
Следующие двадцать минут я изо всех сил соскребаю остатки вечера в сливное отверстие. Но они в меня въелись. Повсюду ошметки этого вечера.
Короче, я только вылез из душа, когда в дверь позвонили. Ки открыла и впустила Курта. Я вытерся и пошел к ним на кухню. Курт был немного взвинчен, но косяк, которым он затягивался, помог ему успокоить нервы. Ки до сих пор была бледная.
– Блин, чувак, я о квартире беспокоюсь. Если эти пацаны сдадут адрес, нам пиздец. Особенно тебе, – говорит Курт и протягивает косяк мне.
– Почему?
– Там везде кровь.
– Но мы же все отмыли. – Я встаю со стула.
– Да это ни хера не поможет. Кровь и ДНК все равно остаются.
– Ты CSI пересмотрел, чувак. У них в базе все равно нет моей ДНК. И Кириной тоже.
– Это да. Но есть моя. Вдруг этих клоунов Шайло с Бинксом повяжут, а они скинут убийство на тебя? И тогда любая ДНК, которую обнаружат в квартире и которая совпадет с твоей или Кириной, поможет им выпутаться, а вы впутаетесь по самое не хочу.
– Бля, – говорю я и снова сажусь.
Об этом я вообще не подумал. Одно дело, что я не состоял на учете, но ведь меня могут сдать. И тогда мне пиздец. Квартира Курта, так что он легко объяснит, откуда там его ДНК. А вот мою объяснить будет не так легко, и мне не хотелось бы говорить, что я вообще там был. А Кира – тем более.
– И что нам теперь делать? – спрашиваю я.
Ки встает со стула и открывает окно, чтобы выпустить из кухни дым от косяка. Потом возвращается к столу и смотрит на нас с каким-то даже страхом.
– Должен быть какой-то выход, – говорит она.
– Например? – спрашивает Курт.
– Для начала, – говорю я, – надо убраться из Лондона. Или даже из страны. Допустим, в Испанию.
– И что мы там будем делать? На что жить? – Кира повышает голос. – Мы что, Великие грабители поезда[11]?
– Ну, у нас есть наличка, которую принес Джамиль, – говорю я. – На пару месяцев залечь на дно сможем. Пока нас не перестанут искать.
– И тут мы возвращаемся к ДНК, чувак. С этим-то что делать? – Курт глубоко затягивается косяком.
Вдруг мозг у меня включается, по крайней мере, одна его половина.
– Скажи своим корешам, чтобы возвращались в квартиру.
– На хрена?
– Чтобы там кто-то был, если нагрянет полиция. Пустая хата больше похожа на место преступления. А если там живут, это дополнительный срач.
Курт секунду раздумывает и медленно кивает.
– Займусь, – говорит он и берется за телефон.
– Погоди. Есть вариант получше, – говорит Ки, уголки ее глаз снова белеют.
– Какой? – спрашиваем мы дуэтом.
– Типа того, что ты только что сказал. – Она смотрит на меня. – Дополнительный срач.
Мы недоуменно смотрим на нее, и она объясняет:
– Накидать туда еще больше ДНК.
У меня в районе у каждого есть дружбан-парикмахер, ну или дружбан дружбана, так что обрезки волос достать было нетрудно, хоть на меня и смотрели странновато. Но парикмахеры и сами странноватые, так что, чтобы они тебя выгнали, надо сделать что-то совсем уж дебильное. Короче, мы с Куртом раздобыли достаточно волос, поехали на следующий день на квартиру и разбросали их там. Да, это мерзко. Но если полиция найдет волосы и отдаст в лабораторию, результаты получатся мутные, понимаете? Понятно, что они, может, найдут и мою ДНК, но, если они найдут еще и ДНК сотни других пацанов, дело развалится. Я ни разу не юрист, но, как по мне, звучало убедительно.
Кровь, понятное дело, раздобыть было сложнее, но мы справились. Сначала мы провели полдня, покупая кусочки мяса в халяльном магазине и обмазывая ими стены, но оказалось, что в разделанном мясе крови не так уж много. Потом Курт вспомнил, что у него есть знакомый, который работает на скотобойне, где убивают кур, и вечером того же дня мы получили галлон куриной крови. Я спросил Курта, как он объяснил своему знакомому, зачем нам куриная кровь, но он сказал только:
– Меньше знаешь – крепче спишь, чувак.
И знаете что, эта кровь реально пахнет мертвыми курами. Но все равно мы взяли ее и, хотя она уже начала загустевать, измазали ею всю квартиру. А потом снова отмыли. Поверьте, что бы там ни нашли полицейские или еще кто, они бы офигели. Это сбило бы их с толку, сто процентов.
Весь следующий день мы были на нервах. Вы даже не представляете. Сначала до нас не совсем дошло, что кое для кого все закончилось, ну, сами понимаете, смертью. Не дошло, даже когда мы выкидывали тело. Только когда все было сделано – волосы, кровь, уборка, – нас пришибло. Я это отчетливо помню.
Мы сидели у меня на кухне, Ки до сих пор была в ударе. Оставалась еще куча дел. Первое – забронить нам всем билеты в Испанию. За один раз мы могли купить только два билета, а третий – через пару дней. Мы решили, что Кира и Курт улетят первыми. Ки – потому что это она стреляла, а Курт – потому что ему больше некуда деваться. В его хату на юге, которую мы превратили в притон, возвращаться было пока нельзя. Его квартиру в Северном Лондоне каждый час осаждали Пушки, которые начали кипешить. Телефон у него разрывался от звонков с угрозами, его даже мать искала. Так что им надо было срочно смыться.
– Жесть все завертелось, чувак. Ты даже не представляешь. Пушки трезвонят каждые две минуты, – говорит Курт, сбрасывая очередной звонок.
– Блин, как они так быстро узнали, что ты замешан? – спрашиваю я.
– Видимо, от тех двоих. Они небось сразу побежали к Олдам. Но мы ведь так и планировали. – Курт подходит к холодильнику, берет оттуда пирожок и целиком закидывает в рот.
– Но так быстро? Они же даже не знают, как тебя зовут. Ну то есть… – Я поворачиваюсь к нему.
– Ага, можно подумать, меня без имени не вычислить. – Курт разводит руки, так что кажется в два раза больше. – Надо было их замочить.
– Ни фига, – говорю я. – Мы не такие. Это не про нас. Да, одного завалили, но мы же не планировали. Просто все пошло по пизде. И, Курт, я же тебя знаю. Хоть ты и связался с ними, ты не гангстер.
Он плюхается рядом с нами на стул.
– Да знаю, чувак. Я просто немного в ахере. Пушки никого не щадят, и мне не хочется знать, что они мне готовят.
– Все норм, бро. Ты скоро уедешь. На сколько нужно. Ну или пока тридцать штук не кончатся.
С деньгами, правда, все было не так просто. Нельзя просто засунуть их в чемодан и пронести в самолет. Это надо было как следует обдумать. И, когда мы держали их в руках, пересчитывали, раскладывали, нас пришибло. Одного за другим. Бах. Бах. Бах.
– Он мертв, – говорит Курт.
Я смотрю на него так, будто у него крыша поехала.
– Мы в курсе, – говорю я медленно.
– Не, чувак. В смысле, он мертв. – Курт трет лицо. – В смысле, вот он был жив. А теперь его тупо нет. Все, что он знал, до сих пор тут. Но его самого тупо нет. Эти вот деньги были и есть. Он эти деньги принес. А теперь деньги тут, а его нет. Он типа исчез. Его типа совсем нет, понимаешь?
Сначала я так и смотрел на него, как будто он сошел с ума. Ясен пень, что Джамиль мертв. Мы вчера весь день разбрасывали по квартире волосы и разливали кровь. Понимаю ли я его? Нет, не понимаю. Но когда я уже хотел сказать это вслух, до меня вдруг дошло. Дошло впервые. Встало на место, как поршень в цилиндр.
Это странно, но в последнюю очередь дошло до Ки. Хотя она пережила такое, что ее мир вроде как перевернулся с ног на голову. Нужно сделать скидку на это. И еще это она занималась всей дальнейшей херней. Она бронировала билеты. Она их оформляла. Она смотрела новости и шарилась в инете, искала что-нибудь о Джамиле, он же Джей Си, R.I.P. и так далее. Я так думаю, в ее голове ничего еще не закончилось. Вся это херота до сих пор длится. Потом, когда она окончательно подтвердила бронь, откинулась на стуле и посмотрела на нас, до нее тоже дошло. Бах. Белые огоньки у нее в глазах исчезли, и она вдруг всхлипнула. И плакала по-настоящему. Плакала сильно. Плакала, наверное, за нас троих.
Но потом случилась очередная херня, и все поменялось.
Кира и Курт должны были улететь на следующий день. Надо было спешить. Так спешить, что мы готовы были купить билеты почти в четыре раза дороже обычной цены. Короче, я собирался поехать в аэропорт, чтобы их проводить. Мы до сих были на нервах и, наверное, за все эти три дня поспали часа три.
На самом деле, они тянулись как три недели. Каждая секунда длилась так долго, что казалось, в нее вмещалась тысяча мыслей. Мы в основном тем и занимались, что думали. Без необходимости друг с другом не заговаривали. Как будто, заговорив, мы воскрешали Джамиля. Он и так сидел у меня в голове двадцать четыре на семь. Весь в скотче. Валяется, заляпанный моющим средством и содой, у мусорных баков, как мешок цемента. Но я не мог его воскресить. Никто из нас не мог.