– И я такой: «Бля, чувак, если скажешь – я его замочу. Прям с удовольствием».
Курт начинает смеяться, и вскоре мы все вчетвером хохочем аж до слез. Так, что не можем остановиться.
Наконец мама отворачивается от плиты и машет в нашу сторону большой ложкой, которую держит в руке.
– Ну все, все. Прекращайте, бога ради. Вы же знаете, как говорят: сколько сегодня посмеешься, столько завтра поплачешь.
Когда «ужин» подошел к концу, мы поняли, что не можем просто взять и уехать. На улице много народа – слишком опасно. Так что мы остались. Это было как ленивое Рождество. Мы просто расслаблялись. Скинули обувь и валялись на диване или на полу на подушках, а мама приносила нам перекусы и напитки. Сложно объяснить. Наши жизни как будто поставили на паузу, и мы на некоторое время сбежали от них. Снова стали обычными людьми. Мне не хотелось, чтобы этот день кончался.
Когда рано утром на следующий день мы поехали домой, я давно не чувствовал себя так хорошо. Думаю, как и все мы. Блесс проводила нас до двери и обняла меня и Ки на прощание.
– Бро? Давай, пора ехать, – говорю я.
– Не, чувак. Я еще тут потусуюсь, – говорит Курт как-то мутно. – Вот, возьми ключи, я потом заберу. Пожалуй, я еще тут побуду, если твоя… Э-э… Мама не против. Мы с ней давно не виделись. Ну ты понял.
– Без проблем, – говорю я и смотрю на Блесс, которая юркает в кухню, где мама зачем-то готовит что-то еще.
– Ты потом сможешь нормально доехать?
– Ага, – говорит он. – Просто такси возьму.
– Так что, – я подтягиваю Курта ближе, – думаешь, нас пронесло?
– Ага, возможно. Гилти не верит, что это я был в притоне. Блин, мне даже кажется, он немного жалеет, что это не он грабанул Джамиля. Гилти его жесть как ненавидит.
– А что, если Олды их прессанут? Тогда что?
– Не, чувак. Пушки – ребята матерые. Ни под какими Олдами они не прогнутся. Да, войну они точно устроят, но я думаю, что нас не тронут, если мы сами не будем высовываться, – говорит он и поворачивается, чтобы идти обратно на кухню.
– Загляни завтра, если получится. Нам еще кое-какие детали надо обмозговать, – говорю я ему в спину и ухожу.
И вот что я вам скажу. Клянусь, в ту секунду я подумал, что на этом все. Конец. Нас не тронут. Но я не до конца понимал, с кем повязан Джамиль. Видимо, поэтому все и поменялось. Из-за одного типа, которого называли Фейс.
Перерыв: 15:00
26
На следующий день Курт заходит к нам, чтобы кое с чем разобраться. Во-первых, у меня в квартире куча денег, которую надо куда-то деть. Мне, честно говоря, не очень нравилось, что они здесь. Лучше бы их тут не было, и вообще я считал, что это деньги Курта, с которыми он может делать, что хочет.
Пока Ки готовила нам всем завтрак, я перевязывал деньги резинками. Раскладывая их на столе, я глянул на нее – снова красивая. Ну то есть она всегда красивая, просто теперь она вроде как снова светится. Одета она была обычно – серые легинсы и типа шелковый сиреневый топ без рукавов. Но честно, на секунду ее лицо в дневном свете стало похоже на старую картину. Я хочу сказать, она, Ки, была красивая. Не старая.
Я впустил Курта, и мы сели за стол.
– Блин. Я о них почти забыл. – Он кивает на стопки денег.
– Ну так что, ты придумал, что будешь с ними делать? Тут нормально так бабла. Могу достать тебе крутую тачку, если хочешь. M3, RS4 – что захочешь.
– Не, чувак. Я знаю, на что их пустить.
– И?.. – Мне интересно.
– Куплю себе свободу, бро. Попрощаюсь на хрен с такой жизнью.
– Че еще за свобода? Ты же не раб какой-нибудь, – ухмыляюсь я.
– Не, чувак, есть цена. Я же тебе говорил. В прошлом году я сказал Гилти, что хочу завязывать, и он такой: «Да пожалуйста, нигер, гони пятьдесят штук, и ты свободен». – И Курт пять раз растопыривает здоровые пальцы на обеих руках.
– Что-то не пойму… – Я реально не понял. – Чтобы выйти из игры, нужно заплатить?
– Блин, ну да. – Он поднимается со стула, чтобы взять из холодильника пиво, хотя сейчас только десять утра.
Заплатить, чтобы выйти? Как по мне, это уже не Камден, а реальная мафия, но Курт знает такое, чего не знаю я. Я оставляю его пить пиво, а сам отыскиваю старый рюкзак и набиваю его деньгами. Закончив, я удивляюсь, какой он тяжелый. Но пока я, не торопясь, загружал рюкзак деньгами, мне кое-что пришло в голову.
– Слушай, я одного так и не понял, – говорю я, возвращаясь на кухню, – как ты вообще влез в эту бандитскую тему? Помню, ты раньше был готов ножа получить, лишь бы не вступать в банду.
Курт отхлебывает пива и тяжело вздыхает:
– Долго рассказывать, чувак. Может, в другой раз.
Тут у него звонит телефон, он ждет пару секунд и берет трубку. Он кивает и агакает, и в это время к столу подходит Ки, держа в одной руке тарелку со стопкой тостов и с десятком жареных яиц – в другой.
– Нужны еще продукты, – говорит она одними губами, чтобы не мешать Курту.
Я киваю, но почти не обращаю на нее внимания, потому что напрягаю слух, пытаясь расслышать разговор Курта. Я вижу, как у него меняется выражение лица. Когда он наконец кладет трубку, я чувствую, что на этот раз выбирать между хорошей новостью и плохой не придется. Они обе плохие.
– Плохие новости, – говорит Курт. – Мы в дерьме.
Ки садится за стол как в замедленной съемке. Лицо у нее бледнеет.
– В смысле? – спрашиваю я, пытаясь сделать так, чтобы сердце не упало куда-то к яйцам.
– Это Гилти звонил.
– Это я понял, и?..
– Ну, помнишь Олдов, которые крышуют Джей Си?
– Ну.
– Ну и это не просто Олды.
– В смысле?
– Это, блин, не просто одна из их обычных группировок.
Я тупо смотрю на него.
– Это группировка Фейса, – говорит он, и мне все ясно.
Ки непонимающе смотрит на нас обоих.
– Кто такой Фейс? – произносит она медленно.
– Фейс, – говорит Курт и опускает голову на руки. – Хочешь знать, кто такой Фейс? Ладно, давай я расскажу тебе про этого мудака. Короче, однажды прошлым летом Фейс со своим лейтенантом был в клубе, когда какой-то скользкий ударил того в туалете ножом.
– И что? – спрашивает Ки. – Один бандит порезал другого. Обычное дело.
Курт отвечает, прежде чем я успеваю объяснить:
– Ни фига. Никакое это не обычное дело. Порезать лейтенанта – это серьезно. Генерал и его правая рука практически как братья. Ты же знаешь, – говорит он мне. – Один ради другого встанет под пулю. Или даже отсидит, если придется.
Я киваю, хотя, по правде говоря, я в этом не секу так, как Курт.
Курт делает глоток пива и продолжает рассказывать:
– Короче, чувака порезали, и Фейс взбесился. Если бы они были вместе, наверное, такой херни бы не случилось. Но лейтенант был один и чуть не умер. Так что Фейс решил начать войну. По идее, ему бы понадобилось некоторое время, чтобы вычислить того пацана, но на этот раз ему и делать ни хрена не пришлось. Он все узнал на следующий день.
– Как? – Ки подается вперед.
– Да очень просто, тот чувак сам трепался направо и налево. Взял и сделал кучу футболок с лицом лейтенанта и буквами R.I.P. и раздал всем в своей группировке.
– Блин, да, я об этом слышал, – внезапно вспоминаю я.
– Но Фейс не какой-то обычный гангстер. Он, можно сказать, гений. Типа стратег. Короче говоря, Фейс догадался, что тот чувак собирается на него напасть. И он знал, что другая группировка не станет затевать никакой херни, если у них нет уверенности, что они могут победить. Так что Фейс поступил умнее, чем поступил бы на его месте кто-нибудь другой. Он собрал нескольких мелких и послал их следить за чуваком.
Вы опять так озадаченно на меня смотрите. Мелкие, да? Ага, понятно. Мелкие – это такие недорядовые. По сути, просто дети, но банды любят их вербовать по многим причинам. Это пиздец, но как есть – так есть.
Вернемся к рассказу Курта.
– Фейс хотел знать, где тот чувак бывает каждый день. В какие клубы он ходит? Где в последний раз видели его тачку? Сколько с ним людей? Куда он ходит после клуба? Где его база?
– Так, погоди, – говорит Ки, – он что, детей использует?
– Блин, конечно, использует. Фейс это первый и придумал. «Получите либо уважение, либо пулю». Такой у него типа слоган.
– Нет, в смысле, он вроде как гений, но использует детей?
– Вот поэтому он и гений. Они же дети, на них никто не обращает внимания. Они практически невидимки. Никакая банда не ждет подвоха от десятилеток в школьной форме.
И вот так за неделю Фейс узнал, где чувак живет. Потом однажды утром, очень рано, еще до восхода солнца, Фейс натягивает балаклаву, берет двоих человек и идет к нему домой. Они вытаскивают его из кровати, привязывают к стулу и двадцать минут нагревают паяльной горелкой баллонный ключ прямо у него перед носом.
И все время, пока он нагревается, Фейс шепчет чуваку: «Где твое бабло? Где оно? Где вся наркота? Выкладывай».
Потом, так и не получив ответа и когда железо уже раскалилось докрасна, он берет ключ и подносит его чуваку прямо к глазу, не доходя, может, дюйма.
– Курт, – говорю я, уже понимая, к чему он клонит, – думаю, достаточно.
– Нет. Я хочу знать. – Глаза у Ки широко раскрыты.
– Ну, как тебе сказать? Он держит ключ у чувака перед глазом, воздух медленно нагревается, и глаз выскакивает. И когда из глазницы чуваку на грудь потекла вся жижа, он чуть ли не карту сокровищ нарисовал. Фейс на этом поднял косарей сто – и в баксах, и в наркоте. И в оружии. Но ему было мало.
Когда привязанный чувак прекращает орать, Фейс отсылает своих парней, снимает балаклаву и запихивает ему в рот. Тогда чувак уже должен был понять, что его песенка спета, потому что Фейс показал лицо. Теперь он его в живых точно не оставит.
«Это за моего лейтенанта», – говорит он, берет горелку и зажигает синее пламя. И потом, сделав все, что хотел, три раза стреляет чуваку в голову.
На следующий день все парни из банды Фейса надевают футболки с изображением этого чувака, у которого на груди выжжены буквы R.I.P. Никто из его группировки не устраивает никакой мести. Через две недели и самой группировки не стало. Она, можно сказать, рипнулась, ну вы поняли. Вот кто такой Фейс.