– Меня подвез один из посетителей.
– Что за посетитель? – Такого я не ожидал.
– Который тоже пришел в тюрьму. Все нормально. Я его знаю. Это друг Спукса.
– Друг Спукса? Тебя подвез друг Спукса? Ки, у тебя, что ли, крыша поехала? Ну ты даешь.
– Я же сказала: я его знаю. Ему можно доверять. Он мне больше брат, чем Спукс.
Я не знаю, что еще сказать. Пока мы были вместе, она ни разу не упоминала никакого друга Спукса, который ей как брат, но она же меня не слушает. Правда, чтобы она была в безопасности, мне нужно, чтобы она слушалась. Тут я вспоминаю, как она вошла в дом. Что-то не сходится.
– Каким путем вы приехали?
– Каким путем? – переспрашивает она.
– Да. Каким путем?
– А… – Лицо у нее тут же просветлело. – Не волнуйся. Я попросила высадить меня у другого дома. Никто не видел, что я иду сюда. Я обошла сзади.
– Ага, – говорю я, и тогда этого мне показалось достаточно. Только потом, прокручивая это в голове, я вспомнил о книгах. Если ее подвез друг, где она взяла книги? Он завез ее в «Оксфам»? Ну, может. Но тогда получается, что он подождал ее и потом довез до дома? Что-то не клеилось.
Перерыв: 11:00
28
Чувствую, вы уже ждете развязки. Мой адвокат напоследок сказал: «Главное, чтобы они не теряли интерес», но, может, вы его уже теряете. Но я подхожу к развязке, правда. Просто дайте мне еще немного времени, лады? На чем я остановился?
А, да. На Спуксе. Короче, на следующий день после всего этого к нам пришел Курт.
– Кажется, обстановка накаляется, – говорит он. – Люди Фейса прочесывают улицы, ищут Гилти. Скоро все начнется.
– Хорошо, – говорю я. – Самое время.
Мы подумали, что чем раньше эти двое друг друга замочат, тем лучше. Мы уже почти десять дней безвылазно сидели у меня в квартире. Стены как будто сжимались, воздух – будто отравленный. За все это время у нас не было ни одной передышки за исключением того дня у мамы. Мы не могли дождаться, пока все кончится. А чтобы все кончилось, оно должно было начаться. Две банды уничтожат друг друга, и мы свободны. Нам оставалось только надеяться, что Фейс будет так занят войной, что даже не вспомнит о девушке с серыми глазами. Если повезет, может, кто-нибудь из Пушек его даже прикончит, понимаете?
Я даже начал видеть все в более оптимистичном свете. Я смотрю на Ки, которая сидит на диване: с тех пор, как она повидала Спукса, она гораздо спокойнее. Кажется даже, что она стала прежней. Я вижу, что она более сосредоточена, не такая тусклая. Ее очертания теперь более четкие.
– Малыш, еще пара дней, может, недель, и вся эта хрень кончится, – говорю я.
Она поднимает глаза от книги и включается в разговор, как будто все это время к нему прислушивалась.
– Судя по всему, Пушкам не поздоровится: и Фейс, и Олды, – говорит она спокойно.
– Не поздоровится? Им бы и один Фейс кровь попортил. А тут еще целая банда. Они по уши в дерьме. Эти ребята просто звери, – говорю я.
– Ну так а разве для нас это хорошо? – Она кладет книгу на диван и, медленно моргая, смотрит на меня.
– Ки, на что ты намекаешь? – Как же меня бесит, когда она говорит «А», но не говорит «Б».
– Гилти убьют? – спрашивает она.
– Его точно замочат, – отвечает Курт, который так заинтересовался, что отложил свой косяк.
– Если его убьют, – говорит она преспокойно, – кто тогда разберется с Фейсом?
Мы молчим, смотрим друга на друга и просто сопим в тишине.
Кира намекала, что план сработает, только если две эти банды друг друга выкосят. Если Фейс выживет, а Гилти убьют, Фейс продолжит искать нас. Его интересуют только деньги, и рано или поздно он узнает, что у Гилти их нет. Деньги у нас, и это означает одно. Джамиль растреплет Фейсу, кто устроил стрельбу, и вскоре Фейс станет искать нас. Всех нас. Меня, Курта и Киру.
Да, отчасти мы и так это понимали. Но мы с Куртом надеялись, что под перекрестным огнем Фейс схватит пару пуль. Мы думали, может, он выиграет войну между бандами и успокоится. Ну то есть, может, ему этого будет достаточно, и он просто будет рад возможности нагреть Пушек.
– Но мы-то с этим ни хрена сделать не можем, – говорит наконец Курт. – Фейс и его ребята – все равно что терминаторы. Их не остановить.
– Но это же не значит, что от них пули отскакивают, – вставляю я, думая, что, может, есть какой-нибудь способ их остановить.
Курт трет лицо огромной ладонью и тихо говорит:
– Не знаю, чувак. Может, и отскакивают.
Ки натягивает на плечи кардиган и, подумав секунду, встает.
– Значит, нам нужно как-то помешать им и Фейсу, – говорит она.
Помешать Фейсу – легче сказать, чем сделать. Как мы помешаем Фейсу? Во-первых, мы скрываемся. Мы даже по улицам не можем нормально ходить. Застряли в квартире. Во-вторых, Олды Фейса – это настоящая серьезная банда. С пистолетами и всей херней. Я имею в виду, с нормальными пистолетами. MAC–10. Это такой пистолет-пулемет. Как нам с ними бороться? Примерно это я и сказал Ки.
– Есть идеи? – добавил я, глядя на нее.
– У меня? – спрашивает она.
– Ну, у всех нас, – говорю я и быстро перевожу взгляд на Курта.
– Принято, – говорит она так, будто просить нас поделиться идеями – это самое тупое, что она когда-либо слышала. – Но я вот что скажу: я не собираюсь сидеть тут и ждать, пока меня убьют. Нам еще о маме нужно подумать, ты не забыл? – добавляет она.
– И о Блесс, – тихонько говорит Курт.
Они с Ки обмениваются таким взглядом, будто что-то от меня скрывают.
– Да, и о Блесс… – Тут ее телефон звякает уведомлением о сообщении, и она берет его и быстро говорит: – Слушайте, я тут взаперти не могу думать. Мне нужно пойти проветриться.
– Тебе нельзя выходить. Это слишком опасно, – говорю я и делаю такое выражение лица, чтобы ей стало ясно, что такой херни, как когда она пошла к Спуксу и пропала на несколько часов, я больше не потерплю.
– Все нормально. Я просто хочу пойти подумать куда-нибудь, где тихо, – говорит она и начинает надевать куртку. Кажется, над выражением лица мне надо еще поработать. Она как будто делает вид, что не понимает моих уничтожающих взглядов.
– Бро, – говорю я Курту и вытягиваю руки в его сторону, чтобы он сделал что-нибудь.
– Меня не впутывай, – говорит он.
– Да все нормально. Я пойду в какое-нибудь тихое место.
– Куда, например? – спрашиваю я обеспокоенно. Я не хочу рисковать. Вдруг ее увидят? Только не сейчас, когда пошла такая жара. Жара не в смысле погода, мы же в Англии. А в смысле, что ситуация накалилась.
– Может, в церковь, – отвечает она.
– В церковь? У нас в районе? В воскресенье? Ты совсем?..
Ки замирает, пока до нее доходит смысл моих слов. По воскресеньям в церкви в Камберуэлле народу больше, чем в «Макдональдсе».
– Может, в мечеть? – предлагает Курт. – Там ведь по воскресеньям нет толкотни? Я тебя отвезу. Мне все равно надо проведать Блесс, – говорит Курт и через мгновение добавляет: – И твою маму.
Обеденный перерыв: 12:50
29
Ну так вот, Курт повез ее в мечеть. Звучит бредово, да? В какую еще мечеть? Что-то тут нечисто, думал я. Вся эта муть, о которой пишут. Пока я был под стражей, я узнал об исламе побольше. Правда, тут он называется тюрьмислам. По большей части его принимают, чтобы получать еду получше. Иногда – чтобы иметь возможность пообщаться с корешами в тишине и покое. Иногда – чтобы мозги на место встали. По-настоящему, чтобы реально молиться об освобождении от грехов, его принимают только всякие пакистанцы и сомалийцы.
Но тогда я об исламе ничего особо не знал. Только самое основное, например, про Мохаммеда и что молятся на коврике, но на этом все. Тогда я считал, что это фишка террористов и мужиков с длинными бородами, но без усов.
Хотелось ли мне, чтобы Ки шла в мечеть, чтобы, как она выразилась, побыть в тишине и покое? Честно говоря, не особо. Ей в принципе было слишком опасно выходить. Ну то есть я понимаю. Она просиживала в крохотной квартирке и никого, кроме меня, не видела. Это жесть. Тогда я не знал, но в некотором смысле это хуже, чем тюрьма. В тюрьме тебя, по крайней мере, каждый день выводят погулять. Но в этой квартире мы задыхались. Реально задыхались.
И вдруг – мечеть. Которую я безопасным местом совсем не считал. Я себе представлял здание с менуэтами или как их там. Ну, знаете, башни, и еще вой этот. И мужики. Почему-то я думал, что в таких местах бывают только мужчины. А женщины туда ходят, только если мужчины их заставляют. Как в церкви, только наоборот: в церкви мужчины появляются, только если их туда притащат мамы и дочки.
С другой стороны, в мечети ее точно не узнают, потому что ни с какими бангладешцами и так далее мы не знакомы.
Короче, Ки уходит с Куртом и отправляется в мечеть, чтобы сидеть там и думать. Я снова остаюсь в квартире один. Каждую минуту проверяю телефон. Каждые две – выглядываю в окно. Каждые десять минуть, пока ее нет, меня тошнит. Как она домой-то вернется? Я даже не знаю, заберет ее Курт или как.
В конце концов мне стало так скучно ждать, что я сделал то же, что сделал бы на моем месте любой парень. Включил PS3. У меня есть Call of Duty, и я довольно неплохо в нее играю, но пистолетов и прочей херни мне, кажется, на всю оставшуюся жизнь хватило. Так что я играл в FIFA. У меня была офигительная «Челси», серьезно. С лучшими игроками, которых только можно купить: Роналдо, Месси, Агуэро, Бэйл, Сильва, Суарес, Неймар – кого только не было. Нападающих у меня было столько, что места для защитников почти не осталось, так что в защите у меня стояли чуваки вроде Фабрегаса и Туре. Такую команду в реальности не увидишь, но кому нужна реальность, если ты пытаешься от нее убежать?
Правда, в тот день я понял кое-что, чего не понимал раньше: нормально можно играть, только когда в голове у тебя порядок. Не в смысле, что нужно сосредоточиваться. Не нужно. Просто, когда ты, например, о чем-то волнуешься, игра не поможет тебе забыться. Она помогает сбежать от реальности, только если в твоей реальности и так ничего особо нет. Наверное, поэтому, когда суд кончается и ты отсиживаешь срок, многие играют в PlayStation. Ага, так и есть. Серьезно, в тюрьме есть PlayStation. Но, как я уже сказал, это помогает, только если тебе больше нечего делать и нужно, чтобы жизнь шла как можно быстрее.