До ближайшей мечети можно было быстро доехать по прямой на автобусе. Она оказалась не такая, как я себе представлял: без купола и этих менуэтов. Больше походила на маленький зачуханный центр культуры и досуга, который приспособили под мечеть. Я точно не знал, туда ли она ходит, это была просто догадка. Не знаю, почему я ни разу даже ее не спросил. Может, боялся, что, если буду наезжать на нее с вопросами о том, куда именно она ходит, она решит, что я на нее давлю.
Короче, на пятый день – это, кажется, была пятница – через полчаса после того, как она ушла, я решил пойти за ней. Не чтобы проследить или что-то проверить, а, как я уже говорил, просто чтобы убедиться, что все нормально.
Я надвинул капюшон худи на глаза и сбежал по лестнице к тяжелым металлическим дверям подъезда. Я толкнул их, и в меня ударил свет – бам. А потом – запахи, которые я почти забыл. Странно было оказаться на улице в разгар дня. Казалось, я уже сто лет не видел настоящего дневного света. Дальше всего от дома я отошел в тот день, когда увидел «Альпину», но тогда был уже вечер. Я посмотрел на небо, которое с каждой секундой темнело, и запахнулся поплотнее. Побежал к ближайшей остановке и занырнул под козырек, как раз когда упали первые капли. Непонятно почему, но я был сильно встревожен. Как будто скоро случится какая-то хрень.
Я вскочил в первый попавшийся автобус и сел на нижнем этаже, подальше от детей наверху, которые галдели так, как галдят люди, у которых нет реальных проблем. Я только хочу убедиться, что с Кирой все нормально, сказал я себе, глядя в окно. Ехать было недалеко, пара остановок. Затем показалось приземистое квадратное здание. Я нажал на кнопку, вышел и побежал к нему, держась поближе к стенам, чтобы не попасть под дождь. Высоко на кирпичной стене, прямо над надписью «Общественная мечеть Камберуэлла», все еще висела вывеска «Центр культуры и досуга». Я сделал глубокий вдох и подошел к главному входу.
Молитва еще не кончилась, так что я остался снаружи и ждал у дверей, чтобы не мокнуть под дождем. Прерывать молитву мне не хотелось. Не хочется, знаете ли, рамсить с братьями-мусульманами, когда они молятся. Судя по тому, что я о них слышал, они такое не оценят.
Минут десять спустя народ начинает выходить. Сотни людей валят наружу. Интересно, как они все поместились в таком маленьком здании. Там было даже больше людей, чем в маминой церкви, а она каждое воскресенье просто битком. А в эту мечеть набилось, наверное, раза в три больше народа, чем я когда-либо видел в церкви. Внутрь я не пошел, но заглянул в окна двойных дверей.
Там все так, как показывают по телику. Целые ряды людей, которые сидят друг к другу вплотную и молятся. Честно говоря, на секунду я даже задумался о религии: может, в этом действительно что-то есть? Так много людей в таком маленьком пространстве и все молятся? Там же даже стульев нет. Все сидят на полу. В такое место не пойдешь, чтобы просто побыть в тишине или потому что тебя мама заставила, правда, все равно можно отключиться и думать хотя бы о том, что тебя ждет воскресный обед. А тут ведь даже не поют. Больше похоже на спортзал. Куда ты приходишь, занимаешься своим делом и уходишь.
Короче, я ждал и высматривал Ки, как вдруг понял, что выходят только мужчины. В смысле, не в основном мужчины. А только мужчины. Исключительно. Так что, когда выходили последние задержавшиеся, я остановил одного помоложе.
– Слушай, а женщины сюда ходят? – спросил я, пряча глаза.
– Вход для женщин с другой стороны, – отвечает он, надевает обувь и смешивается с толпой других выходящих.
Откуда мне было знать, что есть вход для женщин? Блин. Я обегаю здание и вижу, как открывается дверь – я вовремя. Они начинают выходить, сначала медленно, но потом их становится человек шестьдесят. И тут до меня доходит. Вот я идиот.
Каждая вторая женщина одета в черную паранджу. Тут десятки Кир, которые разбредаются в разные стороны, чтобы скрыться от дождя. Блин. Я не могу пойти за всеми разом, так что я решаю, что мне остается только вернуться домой. И быстро.
Я не светился, опустил голову, до упора застегнул худи, ни на кого не смотрел. Не прошло и десяти минут, как я уже бегом поднимался по лестнице к своей квартире. Дышал тяжело, потому что спортом я тогда вообще не занимался. Это сейчас я в тюрьме раскачался и выгляжу как супергерой, но тогда, пока мы безвылазно сидели в квартире, я был больше похож не на Человека-паука, а на Человека-толстяка.
Что меня напрягло, когда я вернулся, так это что Кира еще не пришла. Может, она осталась с другими женщинами в мечети, чтобы переждать дождь. Я ведь не заходил внутрь, так что вполне может быть. И вообще, она же не молиться туда ходит, так что, может, сидит в какой-нибудь другой комнате, где люди, например, медитируют.
Так что час спустя, когда она вернулась, я ничего не сказал. Никто ведь не хочет быть парнем, который следит за собственной девушкой.
С паранджой, перекинутой через руку, она впорхнула на кухню, где я подогревал на обед суп. Она шутливо сказала: «Дорогой, я пришла», повесила паранджу на стул, а сама села у стола на другой.
– Садись, надо поговорить. – Она улыбается мне.
Я сажусь рядом и чувствую жар, который исходит от ее тела. Затем она кладет руку мне на ногу, и в голове у меня начинается водопад. Мысли льются потоком. Ее лицо рядом с моим. Ее взгляд, которым она приковывает меня к себе. Запах ее кожи. Голова кружится от воспоминаний – о ней, о нас. Какими мы были до всего этого. Она так давно не прикасалась ко мне, что я почти забыл, что раньше мы были живым существом. Огнедышащим существом. Я смотрю на нее, и она улыбается той своей улыбкой. Как улыбалась раньше.
На секунду я забываю, что мы в полной заднице. Затем во мне что-то щелкает, и я возвращаюсь в реальность: как когда засыпаешь, а потом вдруг просыпаешься.
– Эта штука водонепроницаемая? – Я показываю на паранджу.
– Чего? Эм-м, нет. – Тут она понимает, почему я спрашиваю, и добавляет: – А, меня подвезли. Ну все, хватит об этом, лучше послушай. Кажется, я все придумала.
Секунду я тупо смотрю на нее, пока ее взгляд не напоминает мне, что нам надо бы подумать о более серьезных вещах.
– Ладно, – говорю я. – Я, правда, тоже вроде как все придумал. – Я придвигаюсь на стуле поближе к ней.
– Да? Ну выкладывай, гений, – говорит она, по-прежнему улыбаясь. – И, кстати, налей мне этого невероятно аппетитного супа.
В это мгновение как будто материализовалась прежняя Ки. Она казалась почти такой же, как раньше. Если бы я только мог удержать ее, чтобы она осталась здесь, все было бы нормально, я точно знаю.
– Ну, – говорю я, наливая ей в чашку суп, – я тут подумал, что Гилти никак не сможет победить банду из двадцати вооруженных мужиков. Это просто вопрос количества, так?
– Продолжай.
– Правда…
– Ну? – говорит она с любопытством.
– Мыши со змеей не тягаться.
Она смотрит на меня так, будто я чокнулся.
– Ты как себя чувствуешь? – спрашивает она с такой типа полуулыбкой.
– Но если змее отрубить голову?
– Эм-м… Чего?
– Что, если змее отрубить голову? – говорю я и понимаю, что это звучит бредово, хоть я и знаю, что имею в виду.
– Ну тогда, конечно, – медленно произносит Ки с таким видом, будто разговаривает с умственно отсталым.
– Значит, так и нужно сделать. Нужно придумать, как отрубить змее голову.
– О чем это ты?
И я объясняю. Что я размышлял, как мышь может победить змею, и что никак – только если змею обезглавить. Но я и сам слышу, что это звучит тупо, так что я замолкаю на полуслове.
Через минуту она улыбается себе под нос и говорит:
– А ты все-таки гений.
– Можно и без сарказма, – говорю я.
– Да нет. Серьезно. Я подумала о том же.
И тут она произносит слова, которые меняют всю нашу жизнь. Такие слова не возьмешь назад. Они начинают жить сами по себе. Это как посадить семечко. Можно только отойти и наблюдать, как оно прорастает.
– Нам нужно убрать Фейса. Тогда все сразу закончится. И у нас снова будет более-менее нормальная жизнь. Никаких больше пряток, как будто мы беглые преступники.
– Да! Я к этому и вел! – говорю я, пораженный, что хоть раз в жизни додумался до чего-то умного. И тут до меня доходит смысл ее слов. – Нам? Я про «нас» ничего не говорил. – Мне уже не нравится, к чему она, как мне кажется, клонит.
– А кому еще? Гилти? Ты думаешь, у него получится? – Она смотрит прямо на меня.
– Думаю, да. Мы можем устроить Фейсу какую-нибудь подставу, а Гилти его завалит. Один на один. Эффект неожиданности.
– Гилти? – Она распахивает глаза. – Он, насколько я понимаю, даже мусор вынести не сможет. Нет, малыш. Мы не можем так рисковать.
– Не знаю, Ки, с кем ты разговаривала и что слышала, но с Гилти лучше не связываться. Он чувак жесткий.
– Дело не в этом. Мне не важно, насколько он жесткий. Мне важно, хватит ли ему мозгов, чтобы подобраться к Фейсу. А судя даже по тому, что мне рассказывал ты, не хватит, – говорит Ки, и я понимаю, что она права.
– И что? – спрашиваю я. – Кто тогда это сделает?
– Мы. Это придется сделать нам, – говорит она и выходит из комнаты.
Длинный перерыв: 16:05
Центральный уголовный суд Т2017229
Дело рассматривает: ЕГО ЧЕСТЬ СУДЬЯ СЭЛМОН, КОРОЛЕВСКИЙ АДВОКАТ
Заключительные речи
Суд: день 36
Четверг, 13 июля 2017 года
ВЫСТУПАЮТ
Со стороны обвинения: К. Сэлфред, королевский адвокат
Со стороны защиты: Подсудимый, лично
Расшифровка цифровой аудиозаписи выполнена Закрытой акционерной компанией «Т. Дж. Нэзерин», официальным поставщиком услуг судебной стенографии и расшифровки
31
Так вот, Кирин план, о котором я рассказывал вчера, план, как убрать Фейса. Не знаю точно, когда и как так получилось, что Ки, по сути, стала главной. Может, это потому, что она умная, или потому, что у нас идей не было. Но в то время всей операцией руководила Ки. В нашем маленьком отряде из трех человек генералом была она.