Мы усаживаемся на пол спинами к двери, так что, если ее толкнут, мы узнаем, что снаружи кто-то есть, прежде чем они поймут, что внутри мы. Я ставлю сумку рядом с собой, и мы с Куртом вытаскиваем рации и включаем на низкой громкости, они шипят, и мы начинаем ждать. Лицо у Курта как маска. Понять, о чем он думает, невозможно. Наверное, если бы в тот момент нас кто-нибудь сфотал, даже он сам не смог бы сказать, о чем тогда думал. А я гадал, думает ли он хоть о чем-нибудь. Разве что о плане. Только о нем.
Обеденный перерыв: 13:01
36
По плану Ки должна высматривать Фейса. Если она его увидит, то свяжется с нами по рации. Если она увидит что-то другое, то свяжется с нами по рации. Если она увидит помеху, то свяжется с нами по рации, и мы уйдем. Мы не можем рисковать еще сильнее. Когда мы узнаем, что Фейс в клубе, мы дождемся, пока он пойдет в туалет. Если все будет чисто, то есть если Ки увидит, что он пошел туда один, она свяжется с нами, я выйду из комнаты и поднимусь по маленькой лестнице в конце коридора. Она ведет в основной зал клуба. Туалеты как раз там. Мужские – первая дверь налево. Я войду, сделаю дело и уйду. Ки свяжется с нами, только если у нас будет возможность застать Фейса, а если нет, мы свалим.
Курт останется. Он должен будет убедиться, что выход свободен, а если нет – расчистить его, чтобы мы могли уйти. Как только я все сделаю, я встречусь с Куртом в комнате, где мы сидим сейчас, мы свяжемся с Ки и дождемся ее. Она придет и переоденется в одежду, которую я принес в белой сумке. И мы все уйдем.
Я оглядываю комнату и пытаюсь зацепиться за что-нибудь взглядом, чтобы успокоиться. Но это нереально. Здесь жарко, хотя отопления вроде бы нет. Курт немного потеет, но он большой парень, а с больших парней иногда бежит в три ручья. Правда, мне кажется, он нервничает. Уж я-то точно. Мы практически молча сидим в комнате полчаса, прислушиваясь к белому шуму раций. Мы сильно убавили звук, но все равно слышно, как они трещат. Я задумался о своем, и Курт, судя по его лицу, тоже.
Проходит десять минут – или час? – но рация до сих пор молчит. Напряжение невыносимое. Вот бы из этой сраной рации раздался Кирин голос. Пусть даже она скажет, что все отменяется. Мне просто нужно, чтобы что-нибудь наконец произошло.
– Курт.
Он так и сидит рядом со мной. Вытянул ноги и дышит так глубоко, что все его тело поднимается и опускается, будто подскакивает на волнах. От него исходит сильный жар.
– Нам придется это сделать, да? – продолжаю я. – В смысле, у нас же нет выбора?
– Да, чувак, – говорит он, вытирая лицо. – Если так посмотреть, то мы все уже сделали. Уже сделали выбор.
Я киваю – больше себе, чем ему.
– Если хочешь, я сам все сделаю, – говорит он затем, не глядя на меня. – Так будет лучше. Мне не впервой.
Я смотрю на него и не верю своим ушам.
– Чего не впервой?
– Не делай вид, что не понял.
– Бля, чувак. Я думал, мы как братья. Бро. И ты мне не рассказывал? – Мне на голову как будто кирпичи валятся.
– Ну блин, а как я, по-твоему, должен был рассказать? – Он снова вытирает ладонью лицо. – Короче, я могу вместо тебя. Только скажи.
Я смотрю на него и говорю:
– Не, чувак, ты уже и так до фига сделал.
Вдруг рации начинают сильно трещать, и до нас доносится голос Ки. Кажется, будто она на другом конце света. На другой планете. Как Армстронг, когда связывался с Землей с Луны.
– Пора. – Ее резкий голос пробивается через помехи. – Прямо сейчас, быстро. Фейс в туалете. Быстро.
Курт смотрит на меня и медленно поднимается на ноги, хотя я знаю, что он двигается так быстро, как только может.
– Бля, где полотенце? – спрашиваю я. Голова у меня вдруг начинается кружиться от паники. Ладони потеют, и я вытираю их об одежду.
– Блин, наверное, осталось в баке. Вот, возьми это. – Он достает из белой сумки еще одно худи, которое мы взяли для Киры, и протягивает мне.
Держа пистолет за ручку одной рукой, я заворачиваю его в худи.
– Ладно, чувак. Я пошел, – говорю я и выхожу в коридор.
Я быстро шагаю в темноте. Телефон я включить не успел. Но это ничего, потому что я вижу, что щелка между дверью и лестницей светится. Я иду туда.
Я толкаю дверь, но она не двигается. Блин, заранее мы не проверили. Почему мы не догадались проверить, пока сидели там все это время и ждали сигнала от Ки? Бля. Я толкаю дверь снова, но она, похоже, заперта. Мысли толкаются в голове и не могут распутаться. «Твою мать, что же мне делать?» – думаю я. Вытаскиваю из кармана рацию.
– Курт, чувак, нужна помощь. Дверь заперта, что ли. Не могу открыть.
Он не отвечает, но через несколько секунд в коридор падает свет из открывшейся двери, и Курт идет ко мне. Поднимается и жестом показывает отойти с дороги. На шаг отступает, а потом врезается плечом прямо в дверь. Она распахивается. В уши хлещет музыка. Курт приподнимает брови, разворачивается и уходит обратно в комнату, из которой в коридор сочится свет.
Я делаю шаг. В помещении тоже темно, но чуть светлее, чем в коридоре. Басы гремят так, будто бьется огромное сердце, и кажется, что этот звук исходит из меня. Матовая черная дверь в туалет, на которой нарисован человечек, находится точно там, где говорила Ки. Я толчком открываю ее. Пистолет влажный от пота, и несколько раз он выскальзывает у меня из руки в худи, которое его прикрывает. Я перехватываю рукоятку и оглядываюсь. У писсуаров никого нет. У раковин – тоже. Видимо, он в одной из кабинок. Я жду. Смотрю в темно-зеленый пол, чтобы успокоиться. Он такого оттенка, что меня как будто в него засасывает.
Сердце у меня опять шалит. Бум, бум, бум – на секунду я забываю дышать. В голове пустота. Что мне делать? Выбить ногой двери кабинок? Подождать, пока он выйдет? Эту часть плана мы не обсуждали. Тогда она не казалось важной. Теперь же я думаю, что она самая важная. Я решаю ждать. Подхожу к писсуару и наклоняюсь над ним, влажное худи по-прежнему обернуто вокруг руки. Пахнет дерьмом, мочой и хлоркой. Запах такой сильный, что на мгновение мне кажется, что я сейчас потеряю сознание.
Басы из клуба доносятся, но не слишком громко, так что я слышу в одной из кабинок плеск. Затем, как раз когда там смывают, звук ударных вдруг становится громче, а потом снова тише, как будто поднялась и схлынула волна. Как будто открылась дверь. Блин. Кто-то зашел в туалет. Я оборачиваюсь настолько небрежно, насколько могу. Как я пойму, Фейса это чувак или нет? Что мне делать? Ждать? Застрелить и его? Взгляд фокусируется, и я отчетливо вижу вошедшего. Даже слишком.
Бля. Это Ки. Стоит на зеленом полу, широко расставив ноги, так что она похожа на статую Свободы. Лицо у нее как будто стеклянное, я ничего не могу по нему прочитать.
Она прижимает палец к губам, чтобы я молчал, потому что я уже собираюсь наорать на нее. Блядь!
Я показываю на кабинку, где только что смыли, и она кивает. Понятия не имею, почему она здесь. Я, как сумасшедший, машу рукой, чтобы она сейчас же уходила. Но она лезет в сумочку, достает оттуда дверной клин, кладет на пол и загоняет под дверь туалета. Я хочу вытолкать ее, но времени нет. Щеколда на двери кабинки лязгает. Я поворачиваюсь лицом к ней, пистолет на уровне пояса. Он снова взялся за свое и шепчет. Стреляй. Стреляй. Стреляй. От его тяжести уже болит рука, и кажется, что, если выстрелить, станет легче. И в ту секунду это единственное, чего мне хочется. Просто выстрелить и сбросить этот груз. Я вижу лицо. И вдруг понимаю. Я даже не знаю, как выглядит Фейс.
На меня смотрит высокий симпатичный мужчина. Похож на кинозвезду. Выглядит дорого. Как человек, который мог бы править миром. Он смотрит на меня, замечает всего лишь мое присутствие, а потом следит за моим взглядом – туда, где стоит Ки. В глазах читается замешательство, но тут в мозгу у него что-то щелкает. Он кричит в дверь другой кабинки, будто умоляя, чтобы она открылась.
– Фейс!
И она открывается. Дверь кабинки открывается.
Время останавливается.
Я вижу второго. Фейса. Что-то меня настораживает. В нем нет ничего особенного. Обычный человек. Как любой другой. Этого человека я собираюсь убить. Я представлял его чудовищем. Может, даже самим дьяволом. Но человек, который смотрит на меня, напуган. Он видит пистолет. Но еще он видит мое лицо. Он знает, что это значит.
На долю секунды мне кажется, что я вышел из собственного тела, и теперь стою и смотрю на всех со стороны и на себя тоже. Улыбаюсь, будто мне интересно: что же я буду делать? Застрелю его? Сбегу? Что это, черное или белое? Или это серая зона, или разноцветная? Все как будто перевернулось с ног на голову. Кажется, что небо очутилось у меня под ногами. Я вроде как в новом измерении. В какой-то альтернативной реальности, где изнанка стала лицевой стороной, а небо – зеленым.
И тут меня накрывает. Все безумство жизни, в которой я нахожусь и которая даже больше не кажется мне моей. В голове проигрываются все события последних месяцев. Разматываются, как катушка, картинки меняются все быстрее. Так быстро, что меня тошнит. Я хочу, чтобы все слова исчезли. Все имена и названия вещей, которые я раньше не знал. Все эти Гилти, Фейсы, Джей Си, банды, пистолеты, эта жизнь. Я хочу, чтобы все это вымылось у меня из головы. Хочу вернуться в то время. Когда я даже не понимал, как все было хорошо. А сейчас я не пойму, как все дошло до такого. И это даже не мой выбор. Все случилось само собой. Как будто одно цеплялось за другое, и теперь я совсем не владею ситуацией.
Это ради Ки, напомнил я себе. Все ради нее. Джамиль рассказал о ней этому Фейсу, и теперь он убьет ее. Я делаю это ради Ки.
Я возвращаюсь в свое тело, только когда слышу ее крик и чувствую в руке тяжесть направленного вниз пистолета.
Два выстрела – и оба мертвы. Они тяжело валятся на пол, лицо у каждого обезображено пулей. Фейс падает лицом вверх. Глаза широко раскрыты. Я ловлю себя на том, что смотрю в них. Его взгляд стекленеет. Кажется, я вижу, как жизнь уходит из него, и не могу отвернуться.