Я не мог остановить полет фантазии. Мне не надоедало рассматривать ложку и придумывать истории.
С тех пор я стал время от времени наведываться в антикварный магазин «Энмокуя».
Владельца звали Эбигава. Осенью и зимой он носил теплую вязаную шапку из шерсти, а летом и весной — тонкую трикотажную из хлопка или льна. Видимо, ему нравились шапки.
На свои скромные карманные расходы я купил несколько вещичек. Мне было неудобно перед Эбигавой, но иногда я просто рассматривал полки, ничего не приобретая. Как только я оказывался в лавке, сразу забывал о повседневных делах. О проблемах в школе, о замечаниях мамы, о беспокойстве за будущее. Какими бы тяжелыми ни казались дни, стоило мне открыть дверь, как там меня ждал фантастический мир.
Постепенно я стал заговаривать с Эбигавой и постоянными покупателями, изучать историю и терминологию антиквариата.
То, что клеймо на ложке называется hallmark, я тоже узнал от Эбигавы. Я около года ходил в магазин, когда он наконец рассказал мне об этом. Четыре знака обозначали производителя, пробу, сертификат проверки и год создания.
— Вот, смотри, в прямоугольной рамке буква n. Это означает, что предмет был произведен в 1905 году.
То есть предмет можно было атрибутировать не при помощи цифр, а при помощи алфавита и расположения рамочек вокруг букв. Наверное, это особый шик для англичан — использовать не просто цифры, а вот такую изящную систему обозначений.
— Я думаю, изображение овцы — это герб. Но не целиком, а только его часть.
После его слов ложка стала казаться мне еще более ценной. Это не просто симпатичная картинка. В этой ложке можно прочувствовать достоинство целой династии.
Какой же невероятно огромный мир тут скрывался! Погрузившись в него, я проникся глубоким уважением к Эбигаве.
Но сейчас его магазина больше нет.
Как-то раз после уроков я привычно отправился в лавку, но на дверях обнаружил объявление: «Магазин прекратил работу». И на этом наше знакомство с Эбигавой оборвалось.
За последние восемнадцать лет в помещении магазина открывали салон красоты, булочную, а теперь на его месте организована маленькая парковка для пяти машин.
И я больше не могу оказаться по ту сторону двери.
Я часто думал о том, чтобы когда-нибудь самому открыть магазин.
Даже сейчас, когда мне уже тридцать пять, я все еще храню эту надежду в сердце.
Когда-нибудь я накоплю денег, брошу работу в фирме, найду подходящее место, подберу ассортимент антикварных товаров. Когда-нибудь, когда-нибудь…
Но когда же наступит это самое «когда-нибудь»?
Окончив университет, я уехал из дома, снял квартиру в городе и устроился работать в бухгалтерию компании по производству мебели. Это небольшая фирма. Мы не занимаемся дизайнерской мебелью, как раз наоборот — недорогой и доступной, на которую неизменный спрос, поэтому работа в фирме вполне стабильна.
Чуть правее от меня расположен стол начальника отдела Табути. Повернувшись, он посмотрел на меня и спросил:
— И как это работает?
Недавно всем сотрудникам установили новую программу — видимо, он не понимает, как ей пользоваться. Каждый раз, когда у него что-то не получается, он консультируется со мной.
Я как раз занимался сверкой авансового отчета, мне пришлось прервать работу и встать.
«Кажется, вчера он спрашивал то же самое», — подумал я. Я подошел к его столу и показал последовательность действий. Табути воскликнул: «А, вот оно как!» — и кивнул.
— Большое спасибо, Урасэ. Знаешь ты толк в работе, — добавил он толстыми губами.
Я вернулся на свое место и продолжил сверку.
Не могу сказать, что работа с цифрами мне не нравится. Бухгалтерия — это не столько о том, чтобы двигать бизнес вперед, сколько о координации работы. Здесь не бывает рисков или преодоления препятствий.
Это скромная непритязательная работа, и если отключиться от мысли, что на этой должности невозможно работать со страстью, то заниматься ею несложно.
— Урасэ, пойдем завтра после работы выпьем? Помнишь, в прошлом месяце ходили в «Оофунатэй». Они открылись ровно три года назад, празднуют завтра, пиво со скидкой будет, — предложил Табути.
Не отрывая глаз от стопки квитанций передо мной, я ответил:
— Прошу прощения. Завтра у меня выходной.
— А, ну ясно.
Я вздохнул с облегчением, что вовремя нашел удачный предлог. Табути любил поговорить, и ходить с ним выпивать было непросто. Но и отказываться от всех предложений начальника у меня тоже не хватало духу. В декабре начнется пора корпоративов. Тогда мне точно придется в них участвовать. Поэтому хотя бы сейчас хочется прогулять.
Табути, развернувшись ко мне в кресле, спросил:
— Пойдешь на свидание с девушкой?
— Ну да, что-то вроде.
— Ух ты, значит, я угадал. Ну и ну.
Табути наигранно ударил себя по лбу и противно рассмеялся. Черт, зачем же я ему об этом рассказал. Табути продолжал хихикать, глядя на меня.
— И что, давно уже встречаетесь? Собираетесь пожениться?
— Ой! Здесь ошибка в расчетах. Конно из отдела продаж вечно ошибается, надо отдать документ на исправление.
Я стал бормотать себе под нос, а затем натянуто улыбнулся Табути.
— Столько сотрудников не умеют авансовые отчеты составлять.
Табути повернулся к своему компьютеру.
Позвонили по внутренней линии. Ёситака напротив меня лениво сняла трубку. Она новенькая, лет двадцати с небольшим. Она небрежно ответила, а потом, переключив звонок на меня, сказала:
— Урасэ-сан, это вас. Я только не расслышала кто. Какой-то мужчина.
— Спасибо.
Я взял трубку. Звонили из отдела импорта. В Англии закупали предметы интерьера, просили подготовить план бюджета. Хотя этим должен был заниматься Табути, почему-то из других отделов чаще всего обращаются ко мне. Возможно, все знают о моем мягком характере, на таких людей легко сваливать работу.
Я попросил подождать, нажал на кнопку удержания звонка и уточнил у Табути:
— Спрашивают, готов ли уже план бюджета для английского бренда. Он нужен к завтрашней встрече.
— А, это… я толком не разобрался. У них там не доллары, а фунты. Я в этом не слишком силен. Да и в отличие от тебя в английском не разбираюсь.
Я увидел просьбу в его глазах и был вынужден согласиться, глубоко вздохнув.
— Хорошо. Я сделаю.
— Спасибо. С меня причитается, угощу тебя.
Табути махнул мне рукой. Ёситака подравнивала ножницами кончики волос.
Начальник совсем ничего не умеет, а у коллеги никакого желания работать, но это вовсе не то, что может вывести меня из себя. Правда, именно в такие моменты я думаю об уходе из компании.
Изначально мне повезло: меня определили в бухгалтерию, а не в отдел продаж, объяснив, что я не умею общаться с людьми.
Но в каком бы подразделении я ни работал, пока являюсь сотрудником компании, все равно приходится уживаться с остальными. Это я уже прекрасно знаю.
Как было бы здорово, если бы я смог бросить работу, управлять магазином, в котором продавалось только то, что мне нравится. А общаться нужно было бы с покупателями, которые так же, как и я, любят антиквариат.
Но я не могу оставить офис. Сбережений у меня — меньше миллиона иен; к тому же, когда каждый день ходишь на работу, дни просто мелькают один за другим. Занимаешься тем, что перед тобой в текущий момент, и поэтому речи не идет, чтобы изучать вопрос о том, как начать свой бизнес.
Настанет ли когда-нибудь тот самый день, когда я смогу открыть двери своей антикварной лавки? Единственное, что я знаю точно: сегодня мне придется работать сверхурочно.
На следующий день, в среду, я отправился домой к своей подруге Хине. Ее семья жила в тихом жилом квартале в собственном доме.
Наверное, она ждала меня, так как стоило мне подойти, Хина выглянула из окна на втором этаже и крикнула:
— Рё-тян!
Хина тут же исчезла, а я стоял в саду, не нажимая на кнопку дверного звонка, полагая, что она сейчас выйдет. Но когда дверь открылась, на пороге стояла не Хина, а ее мама.
— Рё, давненько не виделись. Хорошо выглядишь.
— Здравствуйте.
— Вы ведь потом вернетесь, чтобы у нас поужинать, да?
— А, да… большое спасибо. С удовольствием. Извините за беспокойство.
— Какое там беспокойство. Отец тоже обрадовался, когда услышал, что ты придешь. Ты что будешь — рыбу или мясо? Хина только мясо ест, поэтому хотя бы для гостей хочется выставить рыбное блюдо…
Хина прибежала со второго этажа.
— Ну, мам, ты уже заболтала Рё.
Хина схватила меня под руку. Она пахнет ванилью. Сладкие духи.
— Ну, мы ушли.
Свободной рукой Хина помахала маме и устремилась вперед, потащив меня за собой.
Я на десять лет старше Хины. Ей еще двадцать пять.
Мы познакомились три года назад на побережье в Камакуре. Я отправился на блошиный рынок, который устроили возле одного из храмов, и заодно решил прогуляться по побережью Юигахама. Я обратил внимание, что одна девушка что-то ищет в песке, сидя на корточках.
У нее было такое серьезное выражение лица. Я подумал, что она, наверное, потеряла что-то ценное, и предложил помощь. Девушка ответила, что собирает морские стеклышки. Стекляшки, выброшенные волнами на берег. Они прибывают из далеких мест и эпох, в течение многих лет их обтачивают волны — это поделки самой природы из разных стран.
Она рассказала, что делает из них украшения. В пластиковом контейнере были зеленые и синие стеклышки, ракушки и засохшие морские звезды.
— Я чувствую нечто грандиозное, когда думаю о том, что эти морские стеклышки были частью каких-то предметов, которыми давно пользовались люди. Стоит только начать фантазировать, кто это был, что за предмет, — и очень сложно остановиться.
Точно такая же.
Я подумал, что она такая же, как я. И этот взгляд, и ощущение, и восприятие мира.
Я сел на корточки и стал всматриваться в песок — чего только в нем не было. Засохшие водоросли, веточки, камни. Одна сандалия, полиэтиленовый пакет, какая-то крышка… Созданные человеком предметы, которые теперь можно назвать мусором. Если так подумать, то побережье — это огромная площадь антиквариата.