На рабах держалась даже ранняя демократия Афин. Лишь изобретение работающих машин, которые, казалось, превращали простые мысли в реальность, сделало рабство ненужным.
Скажу больше. Люди не будут воевать и убивать друг друга лишь до тех пор, пока технологи продолжают придумывать способы улучшать стандарты жизни сразу всех членов общества. Это не означает, что технологический прогресс гарантирует прогресс нравственный. Однако растущее благосостояние необходимо для того, чтобы нравственность имела хоть какое-то заметное влияние на события, а совершенствование технологий — единственный способ увеличить благосостояние многих людей сразу.
Это не всегда было настолько верно, как сегодня. Отличными от развития технологий способами увеличения благосостояния были колониализм и завоевания, хотя военная и технологическая сферы всегда тесно связаны. Обнаружение новых природных ресурсов, таких как новые нефтяные месторождения, также может увеличивать благосостояние. Но нам больше не приходится рассчитывать на формы увеличения благосостояния, кроме технологического прогресса. Низко растущие плоды уже собраны. Сегодня благосостояние может увеличить лишь очень смелая изобретательность.
Машины дали возможность большому количеству людей подняться по социальной лестнице от рабов к квалифицированным рабочим. Тем не менее неприятной чертой индустриализации является то, что любые навыки — неважно, насколько трудно их получить — могут стать ненужными, когда усовершенствуются машины.
В XIX веке рабочие начали задаваться вопросом, что случится, когда машины станут достаточно развиты, чтобы функционировать автономно. Должен ли капитализм быть чем-то заменен, чтобы гарантировать средства к существованию массам людей, которые больше не нужны для работы на машинах? Может ли фундаментальное экономическое преобразование такого рода пройти мирно?
До сегодняшнего дня каждая новая волна технологического прогресса приносила новые виды спроса на труд человека. Автомобиль предал забвению производителей конных колясок, но занял армии механиков. Изменение труда продолжается: все больше людей в мире занято обслуживанием компьютеров. Они работают в службах поддержки, в компаниях по обслуживанию предприятий и в IT-отделах.
Но по крайней мере в некоторых аспектах сосуществования машин и человека мы уже приближаемся к завершению игры. Роботы совершенствуются. Полуавтономные аппараты на Марсе превзошли все ожидания, симпатичные Roomba собирают пыль с пола, и можно купить машину, которая паркуется сама.
Роботы в лабораториях еще более впечатляют. Они воюют и проводят хирургические вмешательства, а скоро начнут делать продукты из сырья. Уже существуют доступные модели маленьких производящих роботов для людей, увлекающихся самостоятельной сборкой машин. Эти роботы способны создавать предметы быта по требованию, прямо у вас в доме, основываясь на планах, которые они получают по Сети.
Одной из наших главных надежд в начале цифровой революции было то, что объединенный сетью мир даст всем больше возможностей для личного развития. Может, когда-нибудь так и случится, но до сих пор чаще наблюдался обратный эффект, по крайней мере в США. Последние пятнадцать лет, с возникновения Всемирной паутины, даже в лучшие годы экономического расцвета численность американского среднего класса сокращалась. Богатство становилось все более концентрированным.
Я не говорю, что это происходит из-за Сети, но если предполагалось, что цифровые технологии дадут лекарство, то мы действуем слишком медленно. Если мы не сможем переформулировать цифровые идеалы до того, как столкнемся со своей судьбой, нам не удастся построить лучший мир. Вместо этого мы будем жить в темных веках, когда все человеческое будет девальвировано.
Такого рода девальвация наберет высокие обороты, когда информационные системы смогут работать без постоянного вмешательства человека в физическом мире через роботов и другие автоматические гаджеты. В мире, переполненном человеческими ресурсами, крестьяне ноосферы будут обречены на мрачное повторение цикла от постепенного обнищания при капитализме роботов до опасно неожиданного, отчаянного социализма.
К сожалению, существует всего один продукт, который сохранит свою ценность в ноосфере, когда все остальное будет девальвировано. В конце спектра открытой культуры лежит вечная весна рекламы. Открытая культура поднимает рекламу с ее статуса катализатора и помещает в центр вселенной человека.
На ранней, более похожей на эпоху хиппи фазе развития Кремниевой долины существовало ощутимое фоновое отвращение к рекламе — до момента странного подъема Google. Тогда рекламу часто считали главным грехом гнусного мира старых медиа, который мы разрушали. Реклама была сердцем важнейшего врага, против которого мы сражались, коммерческого телевидения.
Ирония в том, что реклама теперь выделена как единственная форма выражения, достойная настоящей коммерческой защиты в грядущем мире. Любая другая форма выражения должна быть перемешана, анонимизирована и вырвана из контекста, то есть доведена до состояния полной бессмыслицы. Реклама же станет контекстной как никогда, а ее содержание будет абсолютно неприкосновенно. Никто — буквально никто — не имеет права смешивать рекламу, которую Google показывает на полях сайтов. Когда Google начал свой рост, в Кремниевой долине часто можно было услышать такие разговоры: «Что, разве мы не против рекламы?» — «Да, мы против старой рекламы. Новая реклама ненавязчива и полезна».
То, что в новой цифровой экономике реклама занимает центральное место, — абсурд, но еще абсурднее, что это видят лишь немногие. Наиболее скучное утверждение правящей цифровой философии состоит в том, что бесплатно трудящиеся толпы иногда работают лучше, чем платные ветхозаветные эксперты. В пример часто приводят «Википедию». Но если это так — и, как я уже объяснял, при правильных условиях действительно иногда может быть так, — почему этот принцип не разрушает устойчивость рекламы как бизнеса?
Функционирующий честный коллективный разум должен сделать ненужным платное убеждение. Если толпа так мудра, она способна оптимально направлять выбор каждой личности в сфере домашних финансов, отбеливания зубов и поисках любовника. И тогда платное убеждение прекратится. Каждое пенни, который зарабатывает Google, доказывает неудачу коллективного разума, a Google зарабатывает очень много пенни.
Если вы хотите выяснить, что на самом деле происходит в обществе или идеологии, следуйте за деньгами. Если деньги текут в рекламу, а не музыкантам, журналистам и артистам, то общество больше озабочено манипуляциями, а не истиной или красотой. Если содержание ничего не стоит, люди начинают становиться пустоголовыми и бессодержательными.
Комбинация коллективного разума и рекламы привела к появлению нового типа социального договора. Основная идея этого договора состоит в том, что авторов, журналистов, музыкантов и художников подталкивают рассматривать плоды своего интеллекта и воображения в качестве фрагментов, которые бесплатно отдаются коллективному разуму. Вознаграждение принимает форму самопродвижения. Культура должна стать рекламой и ничем больше.
Эта идея сегодня может работать в некоторых ситуациях. Есть несколько широко освещаемых, но все равно исключительных историй успеха, основанных на мифических качествах. Эти истории стали возможными потому, что мы находимся в переходном периоде, в котором некоторые везучие люди могут выиграть от того лучшего, что есть в старом и новом медиамирах, и факт их неправдоподобных источников можно превратить в маркетинговый лозунг.
Таким образом, кто-нибудь невероятный типа Диабло Коди, работая стриптизершей, может завести блог и получить достаточно внимания, чтобы заключить контракт на написание книги, а затем и киносценария (имеется в виду захваленная картина «Джуно»). Однако чтобы рассуждать о технологиях, надо научиться думать так, как будто ты уже живешь в будущем.
Я надеюсь, что книгоиздательство останется прибыльным в цифровую эпоху. Но случиться это может, только если появятся цифровые схемы, которые позволят этому состояться. На сегодняшний день положение таково, что книги будут сильно девальвированы, как только большое количество людей начнет читать с электронных устройств.
То же самое касается кино. Пока еще много тех, кто по привычке покупает фильмы на дисках или ходит в кинотеатр. Так устроена культура сегодня. Чтобы брать за нее деньги, ее надо преподносить на каком-либо вещественном носителе вроде киноэкрана или бумажной книги.
Но это ненадолго. Чем вы моложе, тем больше вероятность, что вы скачаете фильм в Сети, а не купите диск. Что касается театров, я желаю им долгой счастливой жизни, но представьте себе мир, в котором можно установить великолепный проектор за 50 долларов где угодно, в лесу или на пляже, и получить настолько же качественный эффект присутствия. В таком мире мы будем жить уже в течение ближайшего десятилетия. Едва файлообмен снизит влияние Голливуда настолько, насколько уже снизил влияние музыкальных компаний, возможность продать сценарий за достаточную для жизни сумму исчезнет.
В начале развития так называемой открытой культуры я был одним из первых, кто поддержал высказывание, которое с тех пор стало клише: «Всех динозавров старого порядка заблаговременно предупредили, что надвигается цифровая революция. Если они не могут приспособиться, то лишь из-за своего собственного упрямства, негибкости или глупости. Они сами виноваты в том, что с ними случилось».
Именно это говорим мы с тех пор о наших первых жертвах — звукозаписывающих компаниях и газетах. Но никто из нас никогда не был в состоянии дать динозаврам конструктивный совет, как им выжить. И нам их сегодня не хватает больше, чем мы готовы признать.