— Брать чужое без спросу — все равно что красть, — начала Соня. — У вас нет заповеди «не укради»?
— У нас есть заповедь «не попадайся», — буркнул Ингвар.
Он никак не мог прийти в себя. Вопреки ожиданиям ему дала отпор девчонка, обязанная подставить вторую щеку. Кинуться на нее с кулаками — восстановить против себя всех. А он хотел быть не изгоем, а командиром, и сомнения читались в глазах: что сделать, чтобы вернуть превосходство? Ответа не находилось. А Соня гнула свое:
— Если у тебя что-то украдут — тебе же это не понравится?
— У меня трудно украсть, — процедил Ингвар. — Кто тронет меня или что-то мое, долго не живет.
Прозвучало угрожающе, но Соня чувствовала — это лишь слова, за которыми ничего не стоит. За слова нужно отвечать, без поступков они — ветер. На Луне Ингвар имел такие же права, как остальные, и не отважился бы на что-то серьезное, что позволял себе дома. Наказания, озвученные андриками для нарушителей системы, заставляли думать, прежде чем что-то делать. От порицания до полного уничтожения — внушительный арсенал. Особенно последний пункт.
Соня заговорила — громко, чтобы донести до каждого:
— Все заповеди и законы сводятся к одному: относись к другому так, как хочешь, чтобы относились к тебе. Я хочу, чтобы все поступали по этому правилу, иначе мы не сможем нормально жить и общаться. Поэтому требую: если я без спросу возьму что-нибудь чужое, поступите со мной так же, как я поступила с Ингваром. По-моему, это справедливо.
Вот и сказано главное.
У Матвея с Анисьей открылись рты: они представить не могли, что заповедь можно толковать не только с позиции слабого. Ингвар ошарашено сглотнул. Савелий и Сабрина не смели поднять глаз от тарелок.
В наступившей тишине раздался голос андрика:
— После ужина — отход ко сну. Через десять минут стемнеет. Вечерами вам будет предоставлено свободное время, но сегодня — исключение, рекомендуем всем отдохнуть и осмыслить произошедшее за день. Кто поужинал, могут разойтись по комнатам.
Соня вышла из-за стола. От всплеска эмоций подрагивали коленки, хотелось уйти, но оставлять ситуацию в таком виде нельзя. Два шага к испуганно сжавшемуся Ингвару дались с трудом, но Соня заставила себя их сделать.
— Прости, — сказала она. — Думаю, ты и сам понимаешь, что был неправ. Я тоже неправа и поэтому прошу прощения. И хочу, чтобы все мы отныне поступали друг с другом так же — как хотели бы, чтобы поступали с нами. Ты меня простишь?
Донеслось бурчание Матвея:
— Сначала пусть он извинится.
Соня пожала плечами:
— Это его дело, а мне стыдно за свой поступок, и я не хочу, чтобы между нами остались непонимание и, тем более, напряжение. Ингвар, ты простишь меня?
После трех мучительных секунд толстяк кивнул, с его головы снова капнуло.
— Спасибо. — Соня развернулась, подхватила самый мелкий из кокосов и ушла к себе.
Естественно, уснуть не получилось. Соня ворочалась в постели, в сотый раз прокручивая в мыслях: правильно ли поступила? Андрики не вмешались, значит, все нормально. В то же время нормальное с точки зрения закона не всегда правильно для совести, об этом кричит вся мировая история. Если закон и совесть тянут в разные стороны — что выбрать? Что главнее для человека и для общества, в котором он живет? Совершенный Соней поступок Сони был дерзким и даже злым, в мире светлой Земли так делать не принято. А если другого языка темные не понимают? Но опускаться до пещерных привычек, зная, что между людьми возможны другие отношения — путь обратно в пещеры.
Соня не могла успокоиться. Она очень старалась понять Ингвара, мысленно принять на его сторону, докопаться до мотивов. В сущности, Ингвар не виноват. Он поступил плохо, но его так воспитали. Теперь он страдает от этого. За действия, которые его исковерканное сознание считает правильными, Ингвара будут сторониться или, того хуже, ненавидеть. Вместо общей любви — общая ненависть. Жуть. Как же страшно быть темными. И как же их жалко.
Свет за стенами давно померк, в небесах зажглись звезды. Только Луны не было. Потому что комната с родным видом — на Луне. Фантастика.
Тук-тук, — раздалось в тишине. Сразу донесся голос Сабрины:
— Соня, ты спишь?
Соня села на постели, поправила пижаму и разрешила:
— Заходи.
Сабрина вошла. Она еще не переодевалась, поэтому разулась у входа и в изумлении замерла перед открывшимся за стенами ночным видом:
— Твой дом?
— Да. — Соня гордо огляделась. — Пока он один такой, но скоро все будут жить как мы. — Взор Сабрины потускнел, и Соня поняла, какой ляп допустила. — Прости, никак не привыкну, что мы из разных миров. Кстати, андрики сказали, что сегодня свободного времени не будет, как же ты вышла?
— Я спросила, можно ли ходить по территории после отбоя, и мне сказали, что это не запрещено. — Сабрина изумленно разглядывала живую мебель, присела на кровать и несколько раз подскочила на ней, чтобы ощутить обнимавшую мягкость. — Теперь я твоя соседка, моя комната слева. Следующим за мной поселился Ингвар, потом Савелий, а дальше по кругу — Матвей и Анисья. — Руки Сабрины периодически закидывали длинные пряди за ушки с пухлыми мочками, в глазах пылал огонь: ничего подобного ей видеть не приходилось. Восторг на лице вдруг сменился хмуростью. — Я пришла сказать, что из тебя вышел бы замечательный командир, но я и Савелий проголосуем за Ингвара. Нам придется. Я хочу, чтобы ты не обижалась.
— Разве вас кто-то неволит? — Соня не понимала. — Почему ты не можешь выбирать кого хочешь?
— Нам еще возвращаться.
— И что? И почему именно Инвар? В чем он лучше Савелия?
Сабрина фыркнула, будто услышала глупость:
— Нашла, с кем сравнивать. Видела у Инвара косичку? А его полнота тебе ни о чем не говорит?
Вот как. Оказывается, прическа и толщина — знак принадлежности к особому кругу. Как в древнем мире. В голодных странах избыточный вес считался эталоном красоты, а султаны Блистательной Порты для этого десятки халатов на себя надевали, иначе подданные не поверили бы в их богоизбранность.
В мире Сони тоже было разделение, и она уточнила.
— Это внешние признаки, что он единица, а вы нули?
Сабрина улыбнулась:
— Можно сказать и так.
— А что означают синие белки и сиреневые волосы?
— Просто красиво. Это выделяет меня из толпы, делает не такой как все.
Соня не поверила:
— Ты серьезно думаешь, что глаза и волосы другого цвета делают тебя особенной?
Это как судить о конфете по фантику. Бывают настолько чудесные фантики, что слюной изойдешь, пока разворачиваешь, а укусишь — и выплюнуть хочется. И в очередной раз коришь себя: ведь знала же, что по-настоящему волшебный вкус в привлекательных фантиках не нуждается.
Сабрина глядела с таким же недоумением:
— Ты вроде бы умная, а такая глупая. Если у меня нет богатых родителей и шикарной одежды — чем же еще?
Людей делают особенными не внешние отличия, а внутренние качества, хотела сказать Соня, но не успела. Тон эмоциональной и до этой минуты порывистой Сабрины вдруг потерял краски и стал равнодушным: — У вас еще не придумали, как открыть к нам прямую дверь?
— А у вас? — спросила Соня в ответ.
Сабрина отвела взгляд и промолчала.
— Тебя просили выведать у светлых их возможности? Понятно. — Соня встала, подошла и обняла синеглазку за плечи. — Наши и ваши взрослые играют в одни и те же игры. Хорошо, что мы еще не полностью взрослые, у них до невозможности скучная и по пунктам расписанная жизнь. Хочу стать взрослой как можно позже.
Готовую едва ли не к драке, Сабрину сразило дружеское участие. Послышался тихий всхлип.
— Ну что ты? — Соня обняла ее и стала гладить по сиреневым волосам, почти черным в ночи. — Все хорошо. Пусть мы отличаемся, это не мешает нашей дружбе.
— Ты не представляешь, как приятно это слышать. — Сабрина снова всхлипнула, высвободилась и пробежала к обуви у входа. Уже в дверях она обернулась: — Скажу кое-что по секрету. К тебе меня послали не взрослые, это Ингвар. Только ему не говори, а то он меня убьет.
— Здесь тебя никто не тронет!
Сабрина кисло улыбнулась:
— Вот именно. Здесь. Да и здесь…
После ее ухода Соня опустилась на кровать и долго сидела, глядя в одну точку. Запутанная жизнь темных не отпускала. Как бы узнать больше?
Все просто. Если Сабрина гуляла после отбоя, что мешает Соне сделать то же самое?
За открытой дверью колыхалась блестящая рябь, остров тихо спал в свете звезд, и каменные тропки словно бы приглашали сходить к кому-нибудь в гости. Матвей с Анисьей — свои, от них ничего нового не услышишь. К Ингвару идти не хотелось. А к Савелию — хотелось. У Сони есть, о чем с ним поговорить. Жить так, как он, просто нельзя. Если у нее получится объяснить ему кое-что…
Переодеваться она не стала, ведь было сказано: «по территории ходить в форме, на особые мероприятия — в парадной, в остальное время — в повседневно-спортивной. В свободные часы — в наиболее удобной». Сейчас были самые что ни на есть свободные, пусть андрики и рекомендовали выспаться. Но рекомендация — не приказ, а также они велели осмыслить произошедшее за день. Для этого требовалось больше информации.
В пижаме и босиком Соня допрыгала по камням на берег, и уже через минуту стучала в дверь Савелия.
— Это я, Соня, — тихо сказала она после стука. — К тебе можно?
— Одну минуту.
Вскоре раздался щелчок замка, затем лязг сдвигаемого засова. От привычек трудно избавиться, да и нужно ли, если, скорее всего, вернешься обратно? Соне запоры не требовались, у нее их и не было.
Савелий успел переодеться — встречать гостью в пижаме ему показалось невежливо. Соня отругала себя, что выбрала удобство в ущерб манерам. В следующий раз нужно думать обо всем.
— Прости, я на минутку. — Она прошла мимо тактично посторонившегося мальчика.
Комната поразила. Просто комната, как было в стандартном варианте. Серые стены. Угловатая мебель. Ровно заправленная грубым покрывалом кровать, будто Савелий не ложился. Даже потолок был не прозрачным, а сплошным. Под потолком горела лампочка в шарике-абажуре, механический выключатель находился на стене у двери.