Физическое наказание?! Попахивало Средневековьем.
— Какое он имел право? — Соня почувствовала, как сами собой сжимаются кулаки.
— Не бери в голову. Говорю же: я сделала кое-что неправильно, и он…
— Что же ты натворила, чтобы так наказали?!
— Не поддержала. Савелий все испортил, а я — хорошая актриса, андрики мне поверили бы. Я всегда верю в то, что говорю, даже когда знаю, что вру.
— И ты отказалась делать что сказал Ингвар? — Соня испытала гордость за Сабрину. Наконец-то не слепая покорность, а настоящий поступок!
А фраза про вранье покоробила. На светлой Земле заповедь «не лжесвидетельствуй» равна «не убий» и выкорчевывается из сознания в первые же годы жизни — воспитанием и примером окружающих. Потому что — «относись к другому, как к себе». Выше этого нет ничего.
Сабрина поморщилась:
— Он ничего мне не поручал, думал, что хватит слов Савелия. А когда тот не убедил андриков, меня наказали: могла помочь, но ничего не сделала. Два голоса звучали бы убедительней, и все могло получиться. Вот и выходит, что не получилось именно из-за меня.
Соня покачала головой: логика в рассказе есть, но хромая на обе ноги. Надо известить андриков. Они, конечно, и так все знают, но без просьбы о помощи не поймут, что помощь нужна. А она нужна. Соня схватила Сабрину за руку и развернула к себе:
— Ты не виновата, и ты не должна терпеть такого обращения. Обратись к андрикам. Не хочешь сама — давай за помощью обращусь я. Ингвара урезонят так, что ему потом долго икаться будет.
— А мне?
На лице Сабрины отобразилась настоящая боль — такую Соня ощутила бы от удара.
— Не думай, что может случиться, думай, что должно случиться. — Соня продолжила смотреть в глаза, а слова лились сами. — Зло должно быть наказано. Я понимаю, что ты боишься, но никто не знает, куда тебя отправят андрики, домой или к нам. А выбор зависит от тебя! Живи по совести, делай хорошее и не допускай плохого — что может быть проще? Сначала это трудно, но представь, как здорово жить в мире, где так живет каждый! Мама рассказывала, что с Луны многие темные попадают к нам, им нужно лишь стремиться к добру.
— И что у вас делают с темными?
— Принимают с радостью, учат, обеспечивают жильем и работой…
— Вранье. Мы враги, а с врагами так не поступают. У нас светлых сажают в тюрьму, допрашивают месяцами, чтобы те вспомнили каждую мелочь, а потом, выжатых и сломленных, вышвыривают в мир, как мусор. Так они и живут никем и нигде, пока не помрут от голода и болезней. У меня есть семья, у семьи — квартира в муравейнике…
— Где? — перебила Соня, чтобы не упустить смысла.
— Раньше их называли мегаполисами, но теперь выжившие города превратились в настоящие муравейники, где вместо муравьев — люди. За владение жильем у нас убьют не раздумывая, и я не хочу потерять единственную ценность семьи. С богатыми я должна быть послушной и покладистой, с бедными — сильной и отстраненной, иначе не выжить. Если бы все зависело только от меня, я пошла бы на все…
— Все как раз и зависит от каждого! — вновь перебила Соня.
Это же просто, как дважды два, как можно не понимать?!
Сабрина отрицательно затрясла головой, и сиреневые локоны разлетелись в стороны:
— От нас ничего не зависит. Есть Люди, и есть людишки. — Слово «люди» было выделено особым тоном, как нечто значительное. — Люди могут все, а людишки — и не люди вовсе, а муравьи. Что может муравей, когда на муравейник опускается сапог человека? В общем, хватит сказок, я их вдоволь наслушалась в детстве. — Сабрина выгнула руку и большим пальцем указала себе на спину. — И молчи об этом. Если что — я тебе ничего не говорила.
Это уже входило в привычку — заканчивать беседы словами «я ничего не говорила» или, как вариант, «не говорил». Странные у темных понятия о тайнах и о честном слове. Казалось бы, что может быть проще: не говорить, если нельзя, или отвечать за сказанное, если уже сказал?
С одной стороны острова к столу направлялись Матвей и Анисья, с другой вразвалочку шел Ингвар, и за ним понуро следовал Савелий.
Над головами разнеслось:
— Для следующего задания всем надеть купальные костюмы.
— Если намечается купание, то у нас не все умеют плавать, — громко напомнил Матвей.
Анисья благодарно улыбнулась, и он продолжил:
— Но если нужно, я могу научить. — На тройку темных Матвей глянул с нескрываемым отвращением, на лице отобразилась внутренняя борьба, но он все же выдавил: — Всех.
— Задание будет другое, — известил андрик.
Все отправились переодеваться, а когда вышли из комнат, внешний мир переменился. Комнаты стояли полукругом к острову с пальмами и столом, а с другой стороны метрах в ста появился еще один остров. Или начало материка: уходящая за горизонт огромная земля с каменистым берегом, лесами и горами вдали.
Толстяк в плавках выглядел смешно, но его ничто не смущало, походку он сохранял разболтанную и развязную — опять изображал в «хозяина мира», где «подданные» обязаны искать его благосклонности. На губах играла сально-зловещая ухмылка.
Савелий, как всегда, опустил плечи, чтобы скрыть рост, слишком большой по отношению к «хозяину». Высокий как Матвей, «трехглазый» умудрялся оставаться совершенно никаким, забитым и невзрачным. На теле горели новые отметины поверх посиневших старых, а он виновато улыбался, используя улыбку как защиту. Вид получался жалкий и противный.
Матвею плавки шли больше всех, в свои двенадцать он уже походил на мраморных Давидов и Аполлонов, над широкими плечами и крепкой шеей вскинулось скуластое лицо с непреклонным взглядом — гордым, глубоким, но как бы уходящим в себя. При всей внутренней и внешней силе вид у Матвея был нисколько не вызывающий. Скорее, не желающий связываться.
Анисья чувствовала себя неуютно — не привыкла к такой одежде. Но полные жизни глаза блестели и ждали новых впечатлений.
Сабрина в купальнике смотрелась неплохо, двигаться она старалась грациозно, позы принимала нарочитые, взрослые, что выглядело нелепо при ее возрасте и сложении.
Соня вместе со всеми встала около пальм. Андрик объявил:
— Предлагаем ситуацию. Вы оказались на необитаемом острове, другой пищи, кроме оставшихся кокосов, здесь нет, но ее можно найти на соседней земле. В море водятся акулы.
— Акулы? — Матвей при своей белой коже умудрился побледнеть. — А я купался. И Соня. Почему вы не предупредили?!
— Слушайте внимательно. Сказано: предлагаем ситуацию. Акулы будут присутствовать в том виде и количестве, которые потребуются для задания, обычное купание безопасно. Возвращаемся к условиям. В среднем из каждых трех заплывов один закончится плачевно. Обсудите и сообщите ваши действия в заданной ситуации.
— Нужно выбрать командира, за которым будет последнее слово, — подал голос Савелий, явно с подачи Ингвара. — Без руководства команда ничего не сможет.
Шесть человек вновь встали как противники — трое на трое, друг против друга.
— Давайте для начала сядем. — Ингвар указал на скамьи у стола.
— Мы одеты для купания, лучше пойти на берег, — предложил Матвей.
— На песке будет приятнее, — поддержала Соня, и Анисья тоже кивнула.
Сабрина и Савелий своего мнения не имели, они глядели на толстяка. Он неожиданно согласился:
— Там тоже неплохо, пойдем.
Подозрительно. Чего это Ингвар такой добрый? Готовится к решающей схватке?
Песок был теплым, Соня с удовольствием зарылась в него грудью и сгребла горку под горлом, чтобы положить руки и голову. Рядом бок о бок плюхнулись на животы Матвей с Анисьей. Ингвар, колыхнув пузом, медленно опустился напротив Сони, а Сабрина с Савелием, как верные слуги или знаменосцы при полководце, сели у него по бокам — на колени, чтобы вскочить по первому зову.
— У меня предложение. — Ингвар выждал немного и продолжил, когда на него поднялись все взоры. — Чтобы не было споров, нужно выбрать двух командиров — пока не выяснится, кто лучше.
Соня собиралась сказать то же самое, и на миг потеряла дар речи. Услышать такое от толстяка было странно, он не делал ничего, что не давало ему преимуществ. Получалось, что он уверен в будущей победе. Или для начала перехватил инициативу у противника: отдает пешку, чтобы позже побить ферзя и забрать все. А как?
А просто. Если разобраться, то в будущем он обязательно выиграет: темные не отдадут власть, даже если светлый командир окажется лучше, а Соня, скорее всего, однажды согласится с выбором темных, когда Ингвар докажет, что чего-то стоит. Победа Ингвара — дело времени.
— Мы думали о том же, — все же поддержала Соня. — Командовать можно вдвоем или по очереди, а когда руководить не надо, будем все решать сообща.
— Согласны, — за всех ответил Ингвар и поинтересовался: — Кто умеет плавать?
Руки подняли Соня и Матвей.
— Я легко переправлю кого угодно, у меня есть опыт, — сказал Матвей.
— У меня опыта нет, но если надо, я тоже справлюсь, — объявила Соня.
— Нам сказали, что треть плаваний закончится кормлением акул, — продолжил Ингвар. — Перетаскивать неумеющих плавать через пролив — это двойной заплыв туда, два возвращения и еще два плавания со второй партией, всего шесть. Двоих из команды мы потеряем.
Он умолк. Молчали все. Другого решения просто не было.
Но не для Ингвара.
— Если двое сплавают за едой для всех, — с улыбкой сообщил он, — акулы съедят одного. Риск потерять двоих тоже есть, но он в несколько раз меньше. Для команды этот вариант предпочтительней.
У Сони челюсть поехала вниз. Толстяк показал себя лучшим командиром, причем со всех сторон: он помог своим, сохранив им жизни, и поставил светлых в положение, когда они обязаны согласиться и пожертвовать собой. Ведь «поступай с другими…» и так далее. Отвергнуть нельзя, потому что иначе погибнет не один, а двое. Для выживания команды ничего лучше не придумать.
И все же…
— А что делать, когда еда закончится? — спросила Соня. — Тому, кто остался, в живых, плыть снова?