Ни музыка, ни анекдот.
В кафешке на пересечении
Вершинина и Ополчения
Она для мыслей отвлечения
Взяла коктейль и бутерброд.
Но и в уютном заведении
На сердце было нелегко.
А рядом – что за совпадение! —
Студент с лэптопом на коленях ел
И, оторвав глаза от чтения,
Ей улыбнулся широко.
И от улыбки той рассеянной
Ей стало очень хорошо.
И, видно, было в ней спасение,
Раз безотчетное веселье к ней
Пришло, как солнышко весеннее,
И в миг минор ее прошел.
Сошло с души обледенение,
И мир стал добрым и простым:
Мороженое – объедение,
И голова полна не тем ее,
Жаль только вот, что, как видение,
Студента след уже простыл.
Кто был он – ангел? Провидение?
Какая, впрочем, разница?
Но вот какое наблюдение:
Как часто глаз чужих свечение
Нам дарит душ объединение
И силы с жизнью справиться.
Немного о рыцарских доблестях
Окно плацкартного вагона, мерно покачиваясь, открывало взору сменяющие друг друга живописные картинки южнорусских пейзажей: желто-зеленые кукурузные и подсолнуховые заросли, расстеленные до самого горизонта сжатые поля, аккуратные белостенные поселки, покой которых оберегали шеренги гренадерских кипарисов.
Но двух пассажиров поезда, соседей по купе, «картинная галерея» эта, похоже, не слишком занимала. Он говорил, а она слушала. Хотя, казалось бы, чем мог так увлечь взрослую девушку-студентку «пятнадцатилетний капитан»? Что было такого в его наполовину придуманных историях о прекрасных тропических островах, добрых и наивных туземцах, непроходимых джунглях, бригантинах и каравеллах, морских волках, суровых штормах и высоких широтах?
За окном вновь сменили декорации, поставили новое освещение: над поездом опускалась быстрая на расправу с дневной синевой, неотвратимая и загадочная южная ночь. Это означало, что впереди – Новороссийск, а рано утром объявят Сочи.
Навьюченные поклажей, возбужденные пассажиры стали протискиваться к выходу и выплескиваться на перрон, где их встречали дородные хохлушки с раками по рублю и кавказские ребята с богатым ассортиментом импортных сигарет и солнечных очков. Его походный рюкзак легко взлетел на плечо. Она ехала дальше. Оставалось сказать «пока», и как будто бы не было ни этой странной встречи, ни этого бесконечного ночного разговора. Но что значит «пока» для случайных попутчиков?
– А знаешь, – сказала она неожиданно, – ты очень хороший человек.
Через минуту ее поезд уже спешил в сторону Сухуми. Занимался отличный, жаркий и безоблачный новый день.
Стояла торжественная морозная ночь. Но в подъезде было тепло и как-то безмятежно. Заканчивалась четверть, в школу теперь надо было идти только в понедельник. Приближался Новый год, придавая происходящему волшебство завораживающей сказки. Какой она будет?
Они просто сбежали с вечеринки у друзей и слонялись по улицам, пока не окоченели. Их приютил этот незнакомый подъезд, где за лифтами не было ни чисто, ни благоуханно. Но они спрятались здесь от целого мира, и от этого им было хорошо. Просто они были вдвоем и принадлежали друг другу. И никогда до сих пор дыхание мальчишки, юноши, мужчины не ощущалось так близко от ее лица. И удивительно, что этот чужой, посторонний человек был ее парнем. Так что их губы просто не могли не встретиться в ту сказочную ночь.
Каким влажным и пьянящим был этот первый в ее жизни поцелуй! Голова кружилась, но уста отказывались разъединяться. И часы прикидывались минутами, а минуты притворялись мгновениями. И жизнь наполнялась новым, таинственным, не ведомым ранее смыслом.
– Как я хочу раствориться в тебе навсегда… на всю жизнь… навеки… – лишь успевала повторить она, пока его ненасытная любовь снова не обволакивала ее губы желанным анестетиком.
– А разве мы только что не коснулись вечности? – отвечал он сквозь прерывистое дыхание. – Вечности, не знающей ни начала, ни конца, ни рождения, ни смерти. Мы уже заглянули туда, понимаешь? Туда, где мы одни на свете. Там-то нам и суждено остаться. Нам – таким, какие мы есть. Ни хорошим, ни плохим, а влюбленным друг в друга. И есть ли такая сила, которая была бы способна вернуть нас обратно?
«Свет в городе давным-давно погас!
Ты танцуешь рок-н-ролл со мною в первый раз!»
Дикий визг и истошные вопли сделали практически нереальное – почти заглушили на несколько мгновений саму Агузарову, многократно усиленную дискотечными динамиками. До дрожи в коленях знакомый бит не заставил ждать реакции публики. «Пипл» был в нужной кондиции: танцпол тут же заполнился наэлектризованным до предела студенческим сбродом. Началось нечто!
Он схватил ее за руку и втащил за собой в самую гущу событий. Трясущаяся в экстазе людская масса должна была по идее смять непрошеных гостей, но через несколько секунд все глаза расступившихся рокенрольщиков уже смотрели только в одну сторону.
О, что это была за пара! Высокий, статный, невозмутимый, он вел ее так, будто лишь один на целой планете знал, что ей нужно. Двигаясь легко, прогибаясь всем телом, сливаясь с бешеным ритмом, он умудрялся еще и галантно ухаживать за ней в танце. Он крутил ее, как хотел – то обнимал, страстно притягивая к себе, то грубо отталкивал от себя с весьма правдоподобным безразличием. И она покорно подчинялась всем его прихотям и приказам. И громко стонала от страха и наслаждения, мотаясь в его ловких руках «от Москвы до Ленинграда и обратно до Москвы».
К столику подлетели запыхавшиеся и потные. Все места были уже кем-то заняты. Тогда она прижала его к стенке, беззастенчиво запустила руки под его насквозь промокшую рубашку и обвила ими широкую спину.
– Теперь будешь танцевать только со мной!
Люди, люди, люди. Толпы людей. Визитки, рекламные проспекты.
– Приятно было познакомиться!
– Наша компания будет рада видеть вас среди своих клиентов!
Лица, лица, лица. Рукопожатия, фотографирование, деланые улыбки.
– Нет, вы обязательно должны посетить наше предприятие. Вот образцы продукции – возьмите их с собой, они помогут вам лучше сориентироваться в том, что мы производим.
Голоса наплывают друг на друга, громоздятся в «этажерки» теряющих смысл звуков, сливаются в один монотонный гул. Этот бессмысленный гул называется «выставкой-ярмаркой».
– Давай уйдем отсюда! – Она повернулась к нему и посмотрела прямо в глаза. В них читалось нечто большее, чем просто усталость.
– Можно вашу визитку? Мне бы хотелось поподробнее узнать о сфере ваших интересов, – китайский фирмач был явно очарован и настроен на продолжение контакта с эффектной бизнес-вумэн из России.
Он сделал вид, что не заметил этого необычного свечения ее глаз.
– А что если ты тихо, по-английски, исчезнешь, а я останусь здесь, буду тебя прикрывать. Ну, там, говорить всякие банальности – так сказать, «от имени и по поручению президента компании»…
– Не пойдет! Ты мой переводчик, и должен постоянно находиться при мне.
– Прошу вас, – не унимался потенциальный партнер, настойчиво предлагая себя. – Запишите, пожалуйста, мои координаты. Это прямой – можете звонить в любое время…
– Извините, но у меня с собой нет ни ручки, ни блокнота, – попыталась было отбиться она.
– Воспользуйтесь моими, – нашелся китаец.
– Тогда, – она вновь обратилась к своему сопровождающему, – тебе придется поработать еще и писарем.
Она взяла у навязчивого собеседника листок, положила его себе на плечо и попросила переводчика записать телефон. Картина была довольно эксцентричной: роскошная дама стояла посреди многолюдного зала, опершись руками на выставочный стенд и чуть накренившись вперед. В это время личный помощник и толмач, улегшись на упругие ягодицы главы фирмы, водил карандашом по прижатому к ее спине клочку бумаги. А она, ничуть не смущаясь, в полоборота головы – так, чтобы услышал только он, – чувственно прошептала:
– Вот так бы и стояла всю жизнь, не дыша от счастья…
Стекла машины от их яростной любви запотели настолько, что снаружи полуголые фигуры внутри салона были абсолютно не видны. И хотя автомобиль, как оказалось, ему пришлось припарковать в довольно людном месте, никто из прохожих не обращал на него ни малейшего внимания.
Сил ехать дальше не было никаких. Своими неугомонными ласками – опасная игра: разве можно отвлекать водителя во время движения? – она распалила в нем такую страсть, что перед глазами всё поплыло, а ноги перестали слушаться, путая газ и тормоз. Затем она и вовсе осмелела, деловито принявшись расстегивать молнию на его брюках…
Но теперь всё стихло и улеглось. Вслед за ним она юрко перебралась с заднего сиденья вперед и, натянув обратно всё, что за ненадобностью было снято, приводила в порядок растрепавшиеся волнистые волосы.
– Пора ехать. Уже поздно. – Поворот ключа в замке зажигания подтвердил решительность его намерений.
– Завтра встретимся?
– Нет, завтра не смогу. Утром прилетает жена. Ты же сама всё понимаешь. Мы говорили об этом много раз и вроде обо всём договорились.
– Да, конечно, конечно. А тебе было хорошо со мной?
– Безумно. Разве ты этого не почувствовала?
Вдруг она бросилась прямо на руль, уткнулась лицом в его грудь и разрыдалась. Да так безутешно, что успокоить ее было невозможно и пять, и десять минут. Ключ зажигания вернулся в исходное положение.
– Я не хочу терять тебя, слышишь? – как заведенная, в истерике повторяла она. – Почему я должна терять тебя? Я не могу тебя потерять!
Чтобы отпотели стекла, он на полную врубил кондиционер. Не помогло. Пришлось открыть окна, за которыми ночь между делом уже собралась превращаться в утро.
Он довез ее до дома. Всю дорогу молчали. Не вымолвили ни словечка. И только прощаясь, она уже совсем другим, каким-то мирным и даже самоуверенным тоном, произнесла: