– Я сразу предупредила: план неидеальный, – напоминает ему Айви.
– Какой еще план? – повышает голос Кэл.
– Тсс! – шипит Айви.
Виола поднимает на нас взгляд и решает не мешать – выходит в дверь позади себя, ведущую на кухню.
– Кэл, послушай, – говорю я, потому что если продолжит Айви, то ситуация еще обострится. – Ты прав, поступок оставляет желать лучшего. – Я стараюсь не смотреть на Айви, но слышу возмущенное фырканье. – И все же. Что сделано, то сделано. Конечно, мы решили, что мисс Джемисон знает больше, чем говорит. Все-таки Бони умер именно в ее студии.
– Это не ее студия! – протестует Кэл. – Она снимает ее у одного друга. И не одна она. А сейчас у здания новые владельцы, так что… – Айви закатывает глаза, и Кэл, сдаваясь, поднимает руки вверх. – Я к тому, что туда есть доступ у многих…
– Кто-то из них знает Бони? – резко спрашивает Айви, и он умолкает.
Я смотрю на записную книжку в руках Айви. А ведь действительно любопытно.
– Ну, Кэл, давай заглянем одним глазком. Если там ничего такого нет, значит, мы полные придурки.
– Вы и так полные придурки, – бурчит Кэл, однако не пытается вырвать ежедневник или уйти. Похоже, у него больше нет сил сопротивляться. Наверное, я был прав: он невероятно одинок, иначе не стал бы до последнего отстаивать мисс Джемисон. Может, мы с Айви и правда придурки, но прямо сейчас мы его единственные друзья.
– Итак, – произносит Айви, – к делу.
С моего места почти ничего не видно, а Кэл вообще туда не смотрит, так что несколько минут Айви просто перелистывает страницы, что-то бубня себе под нос. Она, очевидно, не находит ничего интересного, иначе обязательно дала бы знать.
– Ну как? – с легкой насмешкой интересуется Кэл.
– У нее отвратительный почерк, – жалуется Айви, переворачивает страницу и обнаруживает бумажную вкладку. – Хм…
– Что там? – спрашиваю я.
– Какая-то открытка, – отвечает Айви, показывая мне рисунок дома, заросшего цветами. – Красиво, – добавляет она, поворачивая открытку к себе и Кэлу. – Кажется, импрессионизм.
– Это «Сад в Буживале» Берты Моризо, – говорит Кэл. – Любимая картина Лары.
Айви поднимает брови, подмечая, что он называет мисс Джемисон по имени.
– Посмотрим, что тут написано… «Я так люблю тебя, ангел. Давай воплотим это в жизнь. От Д.» – Ее щеки густо краснеют, и она искоса смотрит на Кэла. – Значит…
Похоже, Кэла сейчас стошнит.
– Наверное, это от тренера Кендалла.
Айви натянуто улыбается.
– Тренера Кендалла зовут Том, – поправляет она.
– Возможно, какое-то прозвище. Или просто открытка старая, например, со времен колледжа. – Господи! Вот уж Кэл точно не должен бы удивляться тому, что у мисс Джемисон не один ухажер, и все же он удивлен, и это ему явно тяжело дается.
– Возможно, – кивает Айви, но по ней видно, что она не верит в такой расклад. Она вкладывает открытку в ежедневник мисс Джемисон. – Отложим пока до…
– Стой, – перебиваю я, когда что-то подозрительное бросается мне в глаза. Из записной книжки выглядывает отдельный листок, даже несколько листов бумаги, скрепленные степлером с одного уголка и сложенные вдвое. Разворачиваю и читаю заголовок: «Список выпускного класса Карлтонской старшей школы». Имена идут в алфавитном порядке. Зак Абрамс, Макайла Астин…
– Дай посмотреть! – Айви вырывает листы у меня из рук и изучает первую страницу. Затем переходит ко второй и ахает. – Имя Бони обведено…
– Да ладно? – Мы с Кэлом оба подаемся вперед, и Айви показывает нам эти записи. Точно: имя Брайана Махони обведено красной ручкой.
– Странно, – напряженно говорит Кэл.
Айви кладет список на стол и переворачивает страницу. В самом низу обведено еще одно имя, но я не могу прочитать его вверх ногами.
– Чарли Сент-Клер, – произносит она озадаченно. – Почему мисс Джемисон отметила именно его?
Я удивленно смотрю на список. Чарли не из тех, с кем я часто пересекаюсь в школе. Он из качков, а его старший брат часто закатывает вечеринки и дружит с Лузером Гейбом. Он косит под серферов – постоянно ходит с ожерельем из ракушек, хотя ни разу в жизни не уезжал из Карлтона.
Это все, что я знаю про Чарли Сент-Клера. Я бы вообще его не вспомнил, если бы имя Чарли не появилось сегодня утром на экране телефона Отем, пока мы стояли на крыльце.
– Один из них? – спросил ее я.
– Меньше знаешь, крепче спишь, – ответила она мне.
Что может означать неожиданная связь между Бони, женщиной, в чьей студии он умер, и парнем по имени Чарли?
Может, ничего. А может, то, что нам надо.
– Чарли ходит на уроки по искусству? – спрашивает Айви Кэла. Видимо, мне удается сохранить непроницаемое выражение лица, потому что ни один из них не обращает на меня внимания.
Кэл отрицательно мотает головой.
– Сомневаюсь. Мы с ним ни разу там не встречались. Он дружит с Бони?
– Нет, – отвечает Айви уверенно, как человек, достаточно много раз бывавший на советах самоуправления, чтобы назубок знать социальную динамику школы.
– Ясно, тогда никакой связи нет. – Кэл стучит пальцем по бумагам. – Страничка заканчивается на Тессе Саттон. Еще есть?
– Да, – отвечает Айви, перелистывая.
Последняя страница заполнена только на четверть – самый конец алфавита. Там еще одно имя обведено красным, но не могу прочитать чье. Айви и Кэл переглядываются.
– Кто это? – спрашиваю я.
Айви переворачивает страницу.
– Матео Войцик.
Глава 12
Кэл
Солнце медленно заходит за облако, отчего в нашем уголке в «Пончиковом безумии» резко темнеет. Айви пронзает Матео укоризненным взглядом.
– Почему мисс Джемисон выделила твое имя?
– Без понятия, – отвечает Матео.
Судя по его виду, так оно и есть, но проблема в том, что, в отличие от Айви, он прекрасно умеет лгать. Во всяком случае, когда мы дружили, точно умел. Миссис Рейес относится к тому типу мам, которые хотят знать о своих детях все, и Матео приходилось постоянно что-то скрывать. Мы не делали ничего сверхъестественного – все как у обычных детей: смотрели фильмы не по возрасту и ели слишком много вредной еды – и Матео ни разу не попадался.
– Она подчеркнула тебя, Чарли и Бони, – говорит Айви.
– Да, я видел, – пожимает плечами Матео. – Только не знаю почему.
Я тоже должен что-то сказать, но никак не могу сосредоточиться. Все еще думаю о той букве «Д» из открытки. В ней нет обращения по имени, однако я сильно сомневаюсь, что она не для Лары. Кто бы ни подарил эту открытку, он знает ее любимую картину, а она не так уж знаменита, чтобы ее изображение можно было найти в первом попавшемся магазине, как, например, «Кувшинки» Моне. Именно такую открытку купил бы я, если бы мне пришло в голову послать Ларе сообщение.
«Я так люблю тебя, ангел. Давай воплотим это в жизнь! От Д.» Одна часть моего сознания придумывает отговорки, почему эти слова ровным счетом ничего не значат, а вторая лихорадочно размышляет над тем, кто такой этот таинственный Д. И вкрадчиво шепчет мне, что я уже знаю ответ, и это безумно раздражает – ведь на самом деле нет.
Во всяком случае, мне так кажется.
Я смотрю на список в руках Айви: среди подчеркнутых имен нет ни одного Д. Однако все трое – Бони, Чарли и Матео – обладают, как выразилась бы Лара, интересными чертами лица. Представляю, как Лара рисует в своей студии Бони. Или Чарли. Или…
Господи, только не Матео!
– Боже мой! – восклицает Айви громким шепотом. – А если это список ее жертв?
– Что ты сказала? – сначала я удивленно хлопаю глазами, а потом заливаюсь жгучей краской недоумения, оттого насколько по-разному мы воспринимаем в данном контексте слово «жертва».
Айви склоняет голову к Матео, не замечая моего замешательства.
– Почему ты в этом списке? Что у мисс Джемисон есть на тебя?
– Ничего, – говорит он. – Повторяю: я ни разу не ходил на ее уроки.
– Что-то должно быть, – настаивает она. – Какая-то связь между тобой, Чарли и Бони. Вы с Чарли дружите? Вы знакомы?
– Нет, – отвечает Матео. Мой взгляд перепрыгивает с одного на другого, словно я смотрю игру в пинг-понг, и снова, как и с открыткой, я чувствую, что что-то упускаю. – Может, этот список вообще ничего не значит, – продолжает Матео. – Может, это что-то, связанное со школой, а то, что в нем имя Бони, – просто совпадение.
Айви хмурится.
– Это не просто список. Мы нашли его у блондинки, которая по вторникам всегда бывает в студии…
– Сегодня ее там не было, – возражаю я, хотя уже и сам не уверен в том, кого я пытаюсь убедить: Айви, Матео или себя самого? – У нее был мастер-класс по керамике.
– Мастер-класс по керамике, – безучастно повторяет Айви.
– Да, она так сказала.
– Ах, она так сказала? – Ее губы искривляются в усмешке. – Ну тогда ладно. Поверим ей на слово, раз уж она такой честный человек.
– Точно. Вот, смотри. – Я достаю телефон, нахожу фотографию зеленого горшка и показываю ее Айви. – Она прислала с мастер-класса, когда мы пришли в «Гарретс».
– Пф! Какой-то старый горшок!.. Нашла фотку в Интернете.
– Зачем ей врать о том, что легко проверить? – возражаю я.
Айви приподнимает бровь.
– А ты проверял?
– При чем тут я? – пытаюсь я защититься. – С каких это пор я начал отвечать за алиби?
Звонит чей-то телефон. Звук точно не моего. Айви не тянется к своей сумке – значит и не ее. Мы оба выжидающе смотрим на Матео.
Он бледнеет, тянется к карману и достает телефон в черном чехле. Черт! Мой пульс учащается, когда я узнаю телефон, который поднял в студии у Лары, думая, что он принадлежит Айви.
Телефон, который, скорее всего, принадлежит Бони.
– Ответь! – требует Айви.
Матео держит телефон с опаской, словно тот вот-вот взорвется. Я выхватываю трубку, и Айви наклоняется ко мне, чтобы посмотреть, кто звонит… Она громко вздыхает, а я чуть было не роняю телефон на пол.
Чарли.
Я провожу по экрану и отвечаю.