– И я тебя, – бормочу я. Чувствую себя полным кретином, а от сочувствующего взгляда Айви мне только хуже.
– У тебя такой хороший папа… – говорит она.
– Знаю, – вздыхаю я. Виола бросает мне очередной встревоженный взгляд, а я, стараясь выглядеть как можно беззаботнее, машу ей в ответ. – Пока, Виола!
Боюсь, она не купилась.
– Береги себя.
– Обязательно! – Я пулей вылетаю за дверь.
На улице между нами с Айви повисает неловкое молчание, и я размышляю, чем бы его заполнить. Нам предстоит серьезный разговор, и, хотя от самой мысли об этом меня начинает тошнить, время кажется самым подходящим.
– Слушай, – начинаю я, – насчет того, что я сказал в метро…
– Все нормально, – быстро перебивает Айви. – Я не хочу это обсуждать.
Я смотрю на ее напряженное лицо, пытаясь понять ее ответ.
– Что не хочешь обсуждать? То, что я сказал про вас с Матео?
– Нет никаких нас с Матео, – отвечает она, краснея. И это, пожалуй, говорит красноречивее любых слов.
– Он все еще тебе нравится… – бормочу я, ощущая себя полным дураком. Ну конечно, нравится! Вот почему она обращается с ним со всей деликатностью. – И ты… – Весь день предстает передо мной совсем в ином свете, и я вспоминаю с дюжину моментов, когда Матео так или иначе ухаживал за Айви с самого нашего приезда в Бостон. Он не только в буквальном смысле носил ее на руках, хотя и это немаловажно; он постоянно приглядывает за ней, поддерживает, а когда она что-то говорит – смотрит на нее так внимательно и завороженно, словно ничего важнее в жизни не слышал. Даже когда она ведет себя как заноза в заднице. Уэс частенько повторяет, что Генри не хочет говорить о своих чувствах, а значит, надо обращать внимание на то, как он их проявляет. С Матео все то же самое. – И ты ему тоже нравишься.
Айви только поджимает губы.
– Нет, не нравлюсь.
– А по-моему, нравишься. Сейчас, конечно, не лучшее время, но…
– Дело не только в этом. Есть кое-что еще… – Айви замолкает, заметив, как в дверях «Макдоналдса» появляется Матео с белым пакетом в руках. Вместо того, чтобы идти в нашу сторону, он ныряет в «Севен-Элевен» по соседству. Айви устало приваливается к стене. – Ну а теперь-то что? Сколько еды нужно одному человеку?
– Это же Матео, не забывай, – напоминаю я. – У него внутри черная дыра. И как я догадался предложить ему на обед пончик? – Айви кивает, и я легонько хлопаю ее по руке. – Так в чем еще дело?
– М-м?.. – Она смотрит на меня вопросительно.
– Между вами с Матео.
Пару мгновений она молчит, опустив глаза.
– Да пустяки.
– Что-то непохоже, – настаиваю я, сгорая от любопытства. Прежняя Айви ни за что не стала бы избегать этого разговора: она анализировала каждую деталь, пока я не начинал молить о пощаде. Но тут дверь «Севен-Элевен» отворяется, и к нам выходит Матео. – Продолжение следует, – добавляю я.
– Или нет, – бормочет Айви.
Матео подходит к нам с пакетом из «Макдоналдса» в одной руке и небольшим желтым свертком в другой.
– Лучше поздно, чем никогда, – говорит он, протягивая сверток Айви.
Это упаковка «Сахарных деток». Айви чуть не тает от умиления.
«ЮТЬЮБ»-КАНАЛ «КАРЛТОН ГОВОРИТ»
Ишаан с Заком снова сидят в машине Ишаана.
ЗАК. Еще раз привет, с вами Зак Абрамс и Ишаан Миттал. Мы проводим второй прямой эфир за день, потому что уроков сегодня больше нет.
ИШААН. Отправили бы уже нас домой.
ЗАК. Точно. Однако у нас специальный гость, который… Поздороваешься, Эмили? (В кадре появляется темноволосая девушка с серьезным выражением лица, сидящая на заднем сиденье.)
ЭМИЛИ (равнодушно). Привет.
ИШААН. Итак, с нами Эмили Чжан, предполагаемая лучшая подруга Айви Стерлинг-Шепард.
ЗАК. Не предполагаемая – она и есть ее лучшая подруга.
ИШААН. Ага, я так и хотел сказать: Эмили – лучшая подруга предполагаемой убийцы…
ЭМИЛИ (наклоняясь вперед). Вот поэтому я и пришла. Парни, вы совершенно безответственны. Нельзя так легко бросаться обвинениями просто потому, что ее сегодня нет и она не дружила с Бони.
ИШААН. Факты говорят…
ЭМИЛИ. Если вам правда важны реальные факты, тогда говорите про каждого, кого сегодня в школе нет. А кого сегодня нет?
(Ишаан исчезает из кадра, Зак хмурится.)
ЗАК. Да какая разница? Если у них нет никаких известных всем конфликтов с Бони?
ЭМИЛИ. Иначе репортаж будет неполным. И у Айви не было никаких конфликтов с Бони. Она проиграла ему выборы, вот и все. Любой бы расстроился. Наверное, она просто решила передохнуть денек.
ЗАК. Хочешь сказать, «передохнуть денек» – это в стиле Айви?
ЭМИЛИ. Нет, но…
ИШААН (снова появляясь в кадре). Так, народ, я только что посмотрел нашу статистику. Мы вышли на приличные показатели.
ЗАК. Да?
ИШААН. Нас сейчас смотрят в три раза больше человек, чем обычно. Нет, стойте… (Снова исчезает из кадра и вновь появляется.) В четыре.
ЗАК. Серьезно?
ИШААН. Нас смотрят почти пятьсот человек.
ЭМИЛИ (закатывая глаза). О господи.
Глава 13
Айви
По дороге обратно в Карлтон я чувствую, что у меня в голове полный бардак. Моя практичная сторона напоминает, что есть проблемы поважнее, чем гадать, были ли «Сахарные детки» от Матео дружеской шуткой или это нечто большее. Мне двенадцатилетней вообще все равно – она визжит от счастья, сыпля смайликами с сердечками. Однако мой разум заглушает остальные голоса, продолжая повторять одно и то же.
Ты должна ему рассказать.
Я думала об этом и раньше, еще до сегодняшнего кошмара. Я на нервах с того самого момента, как вернулась из Шотландии и осознала эффект домино от того, что я сделала в июне прошлого года. Я пыталась хоть как-то компенсировать ущерб. Пока мы с Матео несколько лет держались на расстоянии, не общаясь, я считала, что этого достаточно. Но теперь-то я понимаю, что просто-напросто струсила: выдумала удобную для себя отговорку, чтобы не делать того, что казалось мне до невозможности сложным.
Меня охватывает стыд. Весь день я осуждала Кэла, смакуя тот факт, что его отношения с мисс Джемисон – это определенно ошибка. И только сейчас мне в голову приходит мысль, что сосредоточиться на неправильном поведении мисс Джемисон – отличный способ забыть о собственном.
У меня даже нет сил насладиться «Сахарными детками». Я ем, только чтобы Матео не подумал, что я ему не благодарна; на вкус они словно картонные.
– Ваши родители уже звонили? – спрашивает Кэл, выруливая на трассу до Карлтона. Сейчас только полвторого, так что мы вряд ли попадем в пробку по дороге домой.
– Мои в самолете, – напоминаю ему я. Еще четыре часа. Этого более чем достаточно, чтобы пресечь слухи, которые распускают обо мне в школе. Особенно если Чарли расскажет нам о какой-то связи между мисс Джемисон и Бони – она точно заинтересует полицию. На мгновение я даже представляю, что это уже случилось, и, обновив новости на Boston.com, я тут же увижу ее фото в наручниках.
Конечно, моя теория притянута за уши. Но если произошло хоть что-то отдаленно на это похожее, то Бони будет отомщен, и никто не узнает, что мы с Матео и Кэлом были в студии. И весь этот день просто канет в Лету. Я вернусь домой пораньше, посплю, что мне сейчас крайне необходимо, и у меня останется еще куча времени, чтобы подготовиться к церемонии: принять душ, выпрямить волосы, накраситься и убедиться, что все крошечные пуговички на моем мудреном бельгийском платье застегнуты. От этой мысли я чувствую облегчение, и «Сахарные детки» снова не так уж плохи на вкус.
– А моя мама в Бронксе, – говорит Матео. – Слава богу. Будь она на работе, уже на всех парусах неслась бы в школу проверить, как я там. Вы же ее знаете.
Да, помню, тут он прав. Она настоящая мама-медведица. Матео стал выше ее еще в двенадцать лет, но, если нужно будет выбрать соратника для битвы, я все равно выберу ее.
– Где твоя мама теперь работает? – спрашивает Кэл.
Я поворачиваюсь к Матео.
– В основном у Джеффа Чалмерса. Знаете автосалон на Спринг-стрит? Она там администратор.
– Ей нравится? – спрашивает Кэл.
Матео пожимает плечами.
– Это работа. Физически несложная. Ей сейчас нужно что-то полегче. – Его взгляд блуждает где-то за окном, будто он сказал все, что хотел. Потом он добавляет: – У нее остеоартрит, так что без лекарств она еле двигается.
– Что у нее? – Я чуть не подавилась сладостями. Я и представить не могла, что маму Матео, всегда такую энергичную и живую, может постигнуть такая же болезнь, что и у моего дедушки со стороны папы. – И когда это случилось?
– Что такое остеоартрит? – вставляет Кэл.
– Болезнь суставов, – со вздохом отвечает Матео, уголки его губ опущены. – У нее очень болят и почти не разгибаются колени. Обычно таким болеют в глубокой старости, так что врач не может дать объяснения, почему так вышло. Говорит, сказывается старая травма на софтболе. Ну, или просто не повезло. Есть неплохое лекарство, но она не всегда… его принимает. – Похоже, он сам удивлен тем, что выложил все нам. Матео редко кому-то раскрывается, особенно насчет своей семьи, и рьяно защищает все, что касается его мамы и Отем.
Тут мы встречаемся взглядами, и он добавляет:
– Диагноз поставили в июле. Как раз когда на «Запасной шар» подали в суд. Паршивый вышел месяц.
Боже, боже, боже, боже, боже. Живот словно наполняется свинцом и становится настолько тяжелым, что я готова провалиться сквозь дно машины. На секунду я даже жалею, что это невозможно.
Ты должна ему рассказать.
Нет. Сейчас я не могу.
– Вот это да… Мне очень жаль, – искренне произносит Кэл. – Твоя мама просто класс. Дерьмово, конечно, что на нее столько навалилось.
– Но… – Слова застревают у меня в горле, и я с трудом выдавливаю их из себя: – Но мой папа встречался с ней в августе, и он не сказал… Он и словом не обмолвился…