– Это невозможно, – цежу я сквозь зубы. – Если ты вдруг не поняла, Айви, я не хочу иметь с тобой ничего общего. Ты жалкая. Я больше никогда в жизни не хочу тебя ни видеть, ни слышать.
Она опускает голову.
– Да нет, я поняла.
Больше говорить не о чем. Я и забыл, зачем мы собирались в школу, но как только мы приедем, я тут же уйду. Кэл и Айви могут катиться ко всем чертям.
Надеюсь, они ее хорошенько поджарят.
Глава 22
Кэл
Вот бы мне иметь плащ-невидимку. И чтобы он не пропускал звук. Можно подумать, что после ссоры между Матео и Айви, когда повисает напряженное молчание, он мне уже не понадобится, однако тишина глухим рокотом заполняет уши, а это гораздо хуже, чем крик. К тому времени как я паркуюсь на школьной стоянке, голова пульсирует от напряжения.
Стоянка практически пуста: там только машина Айви, да еще несколько брошенок. Прежде чем я успеваю остановиться, Матео грубо бросает в мою сторону:
– Багажник можешь открыть?
Он выпрыгивает из машины, хватает свой рюкзак, хлопает багажником и наклоняется через все еще открытую дверь в салон. Я боюсь, что он снова накинется на Айви, но он говорит только: «Пока, Кэл», – а потом хлопает дверью и уходит по стоянке к ограждению.
– Вот засада, – бормочу я.
Айви съеживается.
– Ему тошно на меня смотреть.
Справедливо, однако впереди куча дел.
– Оставайся на месте, – прошу я, выходя из машины. – Я с ним поговорю.
Мне приходится чуть ли не бежать, чтобы перехватить его до того как он перемахнет через забор.
– Матео, подожди. Постой! – прошу я, запыхавшись, и хватаю его за руку. – Ты с нами не пойдешь?
Он поворачивается ко мне и отдергивает руку.
– Ради чего? Напомни, зачем мы тут? Из-за чертовой картины? Да плевать! Это очередная идиотская идея Айви, так что с меня хватит.
Я сам никак не отойду от ее поступка – представляю, каково сейчас Матео.
– Слушай, я все понимаю, – говорю я ему. – И не виню за то, что ты сорвался. Но что ты теперь будешь делать?
Он пожимает плечами.
– Пойду домой. Потом поеду на работу.
– Тебе нельзя домой! – чуть не кричу я. – Ты выслал сестру из города, потому что тут небезопасно. Что, если тебя там уже ждут?
– За меня не волнуйся, Кэл. Я больше не твоя проблема. «Худший день в жизни» официально окончен.
Он отворачивается, однако я снова хватаю Матео за руку. Он вырывается и, судя по его лицу, находится на грани. Я говорю быстро:
– Мы даже не придумали общую легенду! Что ты скажешь полиции, если тебя спросят об Отем? Или…
– Ничего. Вообще ничего. Они не докажут ее вину. Бони умер. Чарли будет молчать. Я весь день проболел дома. Все, с меня хватит. – Металлические нотки в его голосе исчезают, когда он добавляет: – Будь осторожен, Кэл, хорошо?
Матео легко перемахивает через забор и исчезает в кустах. У меня нехорошее предчувствие. Мы давно упустили момент, когда можно было притвориться, будто ничего не было…
– Кэл? – Я поворачиваюсь и вижу, как ко мне медленно идет Айви. Она забрала свой рюкзак из багажника и держит его в руке. – Что он сказал?
– Что с него хватит.
– А-а… – спокойно тянет Айви. – Самолет родителей должен приземлиться в пять тридцать. Наверное, их ожидает миллион сообщений из школы, от их друзей и, скорее всего, даже от полиции, так что… – Она делает глубокий вдох, а потом медленный выдох. – Надо успеть все исправить.
– Айви, – говорю я как можно мягче, – я не уверен, что у нас получится все исправить. – Она не отвечает, поэтому я продолжаю: – Мы прыгнули выше головы. Вот тут наши головы… – Я тянусь одной ладонью к земле, а другой как можно выше. – А вот здесь ситуация, в которой мы оказались. Целая пропасть. Ты понимаешь?
Наступает долгая пауза, что я готов повторить свой вопрос.
– Да, понимаю, – наконец отвечает она. – Но я все равно сделаю то, ради чего мы сюда приехали. А ты?
То, ради чего мы приехали… А зачем мы приехали? Я вспоминаю слова Матео: «Из-за чертовой картины? Да плевать!»
Айви уже бросает рюкзак на пассажирское сиденье своей машины и идет к школе.
Сто лет назад, этим утром, я безумно желал поверить во все, что говорила мне Лара. Она угодила в центр катастрофы, и пусть я еще не понимаю, какова ее роль, я знаю одно: она точно действует не в одиночку.
«Я так люблю тебя, ангел. Давай воплотим это в жизнь! От Д.»
Мне, пожалуй, не плевать.
Я бегу за Айви и догоняю ее у черного входа, жду, когда она достанет ключ. Наконец дверь с громким скрипом отворяется, а за ней – длинный темный коридор.
– Где мы? – спрашиваю я.
– Около спортзала, – говорит она, да я и сам должен был догадаться. Здесь ощущается характерное для спортзала амбре – резкий запах хлорки, не способной заглушить многолетний запах пота. На стенах развешены газетные вырезки о Карлтонском чемпионате. Проходим по коридору дальше, направляясь к классу Лары. Скорее всего, именно близость к спортзалу в первую очередь и свела ее с тренером Кендаллом.
Мы в трех дверях от класса Лары, когда нас останавливает шум голосов.
– …Тебе нужно серьезно поработать над перебросом стика[5], – говорит кто-то.
– Да, знаю, – отвечают ему. – У меня сегодня проблемы со скоростью.
– И не только с ней, – вступает новый голос.
– Это понятно, – говорит первый, – голова другим занята. Я не ожидаю совершенства. Но знаю, что тренировки хорошо отвлекают. Может, тебе стоит поработать дома, пока ждешь вестей от сестры?
Айви выпучивает глаза. Прежде чем я понимаю, что происходит, она хватает меня за руку и тащит в ближайшую открытую дверь в маленькую темную комнатушку.
– Какого черта? – шепчу я, ударяясь плечом о стену. Я едва успеваю заметить, что мы в кладовке, где хранятся швабры и ведра, как она закрывает за нами дверь, и мы оказываемся в полной темноте.
– Это Дэниел и тренер Кендалл, – шипит она. – А еще друг Дэниела, Тревор. Наверное, тренировка по лакроссу только что закончилась.
– Вот черт, – бормочу я, и сердце уходит в пятки, когда слышу, как тренер Кендалл со всей серьезностью рассуждает о защите мяча на ходу. Как только я сблизился с Ларой, я всеми силами старался о нем не думать, а если думал, то убеждал себя, что он Ларе не пара и им нужно расстаться. Теперь, слушая, как он благожелательно беседует с Дэниелом и Тревором, я думаю только о том, какой он хороший мужик: задержался после тренировки с обеспокоенным учеником, а невеста в это время заводит за его спиной интрижки. Причем не с одним, а с несколькими.
– Дэниел, у тебя остались запасные перчатки с прошлой игры? – спрашивает тренер Кендалл.
– Да, в кармане сумки, – отвечает Дэниел.
– Я заберу их, ладно? Они могут понадобиться Фитцу. – Восклицание и еще один вопрос от тренера Кендалла: – Что ты в ней носишь? Кирпичи?
Господи! Это одна из дурацких шуточек всех отцов, которую легко мог бы выдать Уэс.
– Просто кучу мячей, – отвечает Дэниел.
– Мячи, – хихикает Тревор, – а не треснешь?
– Ладно, парни, мне пора. Отдыхайте сегодня, ясно?
– Ясно, тренер.
Его шаги слышатся у самой двери и удаляются по коридору. Дэниел и Тревор еще пару минут мнутся неподалеку, над чем-то посмеиваясь, а потом и их шаги, гулкие и отдающие эхом в пустом коридоре, стихают где-то вдалеке. Мы ждем полной тишины. Наконец Айви со скрипом отворяет дверь и всматривается в коридор.
– Чисто, – шепчет она, вытаскивая из сумки связку ключей и крепко сжимая их в руке, чтобы не звенели при ходьбе.
– Уверена, что они подойдут? – спрашиваю я, когда мы подходим к классу Лары. Дверь закрыта, внутри темнота.
Айви дергает за ручку – та не двигается.
– Сейчас узнаем, – говорит она. Тот же самый ключ, которым она воспользовалась до этого, с легкостью входит в замок. Айви снова дергает за ручку, и дверь с тихим скрипом отворяется.
– Один ключ ко всем замкам – так себе система безопасности, – говорю я.
– Это же Карлтон. – Айви заходит в класс, я за ней. – Тут ведь не бывает ЧП, забыл?
Она щелкает выключателем у двери, и все озаряется светом. Странно, конечно, учитывая обстоятельства, но я начинаю расслабляться, как только чувствую знакомый запах. Длинный стол вдоль дальней стены завален принадлежностями для рисования – стопками листов бумаги, баночками с яркими красками, коробками с угольными и цветными карандашами, металлическими банками с кистями.
Еще до того как здесь начала преподавать Лара, это было мое любимое место – та часть школы, где я всегда чувствовал себя на своем месте. Если подумать, до того как она стала моей учительницей, я чувствовал себя здесь еще уверенней. Потому что в те времена этот класс был просто местом для рисования: только я входил сюда – руки так и чесались схватиться за угольный или простой карандаш, а в голове роилась куча идей, которые тянуло воплотить на бумаге. Тогда не было отчаянного желания, чтобы меня заметили, как и смущения или вины, когда это все-таки произошло. Комикс, который я нарисовал в десятом классе, висит в рамке на дальней стене с тех времен, когда мой учитель, мистер Леви, подал его на конкурс. Моя работа заняла первое место, и весь класс аплодировал, когда мистер Леви повесил ее на стену.
– Молодец, Кэл! – сказал он. – Надеюсь, ты гордишься не меньше нашего.
И я правда гордился.
Меня захлестывает волна ностальгии – такая сильная, что подгибаются колени. Внезапно я осознаю, что сегодня утром на школьной стоянке я скучал не по средней школе. Я скучал по Кэлу до встречи с Ларой, потому что в те времена я еще сам себе нравился.
Возможно, Ноэми могла высказаться и помягче, но в целом она права. Теперь я лишь оболочка.
У меня звонит телефон, и мы с Айви испуганно вздрагиваем. Я в панике жму на кнопку, лишь бы поскорее прекратить этот шум, и, прежде чем прижать телефон к уху, успеваю заметить, что звонит Уэс.