Она вновь садится в кресло, ожидая от нас ответа, и я пытаюсь его придумать, пусть до меня с трудом доходит смысл ее слов. Отем тоже сидит как громом пораженная, без конца теребя прядь волос и барабаня ногой по полу.
– Значит… ты сама хотела, чтобы наш боулинг разорился? – наконец спрашиваю я.
– Ну, тогда бы я с твоими словами не согласилась, – отвечает мама. – Но сейчас, задним числом, я думаю, что так все и было. – Она замечает наши растерянные лица. – Я знаю, что это место значило для вас очень много. Долгое время оно было важной частью нашей жизни. И я горжусь тем, что у нас был свой семейный бизнес. Однако я устала. Вот что я пытаюсь донести.
Отем потирает лоб.
– А именно?
– Я не призналась, что мне нужна помощь, я предпочла полный крах. А ведь это проблема, правда? Причем я передала эту черту вам обоим. – Ее темные глаза смотрят прямо на меня. – Быть гордым и упрямым не всегда плохо. Именно такие качества и нужны деловому человеку. Только без перебора. Потому что, когда я заболела, все тут же развалилось.
Отем кусает губы.
– Тетя Елена, ты не виновата…
– Я и не говорю, что виновата, – перебивает мама. – Я говорю, что стала для вас примером нездорового поведения. И хочу все изменить. – Она подается вперед, ее лицо оживляется. – Джеймс дает мне полный карт-бланш в управлении Карлтонским единым комплексом: я могу вообще его закрыть и заново воссоздать «Запасной шар». Но я не хочу. Мне нравятся планы на КЕК, они разумны. Мне импонируют взгляды Джеймса, так что я присоединилась к «Недвижимости Шепарда» в качестве руководителя культурно-досуговым направлением.
Она выжидательно смотрит на нас.
– Так ты теперь работаешь на отца Айви? – спрашиваю я. Не знаю, почему я назвал его так, а не по имени. Видимо, мои мысли витали где-то там же.
– Да. Это интересная работа с отличными бонусами. Только на лекарства мне будут доплачивать по двадцать долларов. – Она, прищурившись, смотрит на Отем, которой вдруг стала невероятно интересна нитка, торчащая из диванной подушки. – Работа в команде внесет приятное разнообразие в мою жизнь: это именно то, что мне сейчас нужно. Это нужно и вам, потому что обеспечивать семью не ваша обязанность.
Несколько секунд мы молчим, переваривая ее слова. Я пока не понял всего, что она сказала, – особенно меня смутила мысль, что наш боулинг был не фундаментом нашей семьи, а камнем на ее шее, – но я чувствую облегчение. Потому что, может быть, теперь я смогу мириться и с другими вещами.
– Все у нас будет хорошо. И даже лучше, – уверенно говорит мама. – Я смотрю на дело против тебя, Отем, с оптимизмом. Надеюсь, что твое искреннее раскаяние и тот факт, что ты сдалась полиции, все изменят. А сейчас у меня есть возможность создать что-то новое, и поверьте, я правда очень этому рада. – Она бросает на меня хитрый взгляд. – Я не хочу, чтобы происшествие с Патриком Девиттом родило в вас озлобленность. Не нам судить других. Вам ясно?
Мы оба согласно бурчим, мама поднимается с кресла.
– Отлично. Сейчас я немного отдохну, а потом приготовлю ужин. – Она идет наверх, и мы слышим, как закрывается дверь ее спальни.
– Да уж, есть над чем подумать, – произносит Отем.
– И не говори, – бормочу я, растирая висок. После того, как Чарли ударил меня по голове клюшкой для гольфа, на виске остался небольшой шрам.
– По-моему… по-моему, это все-таки хорошо, – осторожно говорит Отем. – Кажется, тетя Елена довольна.
– Да, пожалуй.
Отем заплетает бахрому с диванных подушек в косички.
– Управляющий директор КЕК… Кто бы мог подумать?
– И первым делом нужно заменить название, – говорю я, и Отем прыскает от смеха, а потом смотрит на меня искоса.
– Так может… теперь стоит кое-кому написать? А не притворяться, что тебе совершенно этого не хочется, и ходить с грустной миной и плохим настроением.
– Это мое обычное настроение, – возражаю я. Она корчит рожу, и я добавляю: – Да и дело уже не в том, что Айви натворила в «Запасном шаре». Я перестал злиться, когда она чуть не погибла. – Даже сейчас думать об этом мне страшно. Тренер Кендалл в тот вечер был просто неуправляем и легко мог убить любого подвернувшегося под руку. Моими последними словами, сказанными Айви, могли стать: «Ты жалкая, я больше никогда в жизни не хочу тебя ни видеть, ни слышать».
– Тогда почему вы не общаетесь? – спрашивает Отем.
Я пытаюсь вжаться в диван.
– Из-за того, что я сказал ей в машине у Кэла. Разве такие слова можно взять обратно?
– Нельзя, – говорит Отем. – Извинись. А уж принимать твои извинения или нет – дело ее. Думаю, она их примет. – Я не отвечаю, и Отем начинает постукивать пальцем по подбородку. – Хм… Вот бы вспомнить, когда в последний раз все покатилось к чертям, потому что кое-кто в этой семье был слишком – как она сказала? – гордым и упрямым.
– Заткнись, – говорю я, бросая в нее подушкой, чтобы скрыть свою улыбку. И пусть вечером мне ехать в «Гарретс», у меня есть время на еще одно дело.
У дома Айви все заставлено машинами, так что я ставлю свою на дороге. Подходя к дому, я замечаю Айви у окна своей спальни с книжкой. Распущенные волосы лежат на плечах – Чарли был прав, ей очень идет, и от одного взгляда на нее у меня в груди все сжимается.
Их крыльцо совсем рядом, но я останавливаюсь на полпути по ведущей к дому дорожке, раздумывая над возможными вариантами. Родители Айви точно дома, а я не уверен, что готов сейчас с ними общаться. Я все еще не решил, что думать по поводу новостей о КЕК. Плюс Джеймсу Шепарду в последнее время здорово перепало. С тех пор как он вернулся из Сан-Франциско, я видел его дважды, и оба раза он обнимал меня и говорил:
– Ох уж этот парень! Где бы мы все сейчас были, если бы не он? – И вот он уже рыдает на моем плече. Он хочет, как лучше, я знаю, и все-таки перед разговором с Айви я предпочел бы избежать такого сценария.
Дорожка, на которой я стою, выложена мелкими камушками, и я готов взять один и бросить в окно Айви, чтобы привлечь ее внимание. Но это ведь какое-то убожество, разве нет? К тому же камушки сложены в причудливый орнамент, так что, если один пропадет, это будет заметно. А если я брошу слишком сильно и разобью стекло?..
– Ты весь день собираешься там стоять? – слышу я голос.
Смотрю наверх и вижу свесившуюся из открытого окна Айви.
– Может быть, – отвечаю я, чувствуя, как от ее насмешливого голоса у меня учащается пульс. Кажется, она рада меня видеть. – Я еще не решил.
– Ну ладно, – говорит она, сложив скрещенные руки на подоконник. – Держи меня в курсе.
– Обязательно. – Я тянусь к карману и достаю оттуда купленный по пути пакетик. – Я тебе кое-что принес.
– «Сахарные детки»?
– Они самые.
Она улыбается, и даже на расстоянии я вижу, как светлеет ее лицо.
– Это твой единственный козырь, да?
– Ну да, – признаюсь я.
– Довольно сильный… Я сейчас спущусь.
Глава 35
Кэл
«Среди самых обсуждаемых сплетен – увольнение осужденного карлтонского учителя».
Я сижу за столом на кухне субботним утром почти месяц спустя после того, как тренер Кендалл пытался убить меня в гараже Лары, и смотрю на заголовок на Boston.com, размышляя, привыкну ли когда-нибудь быть предметом для сплетен.
Я думал, всем и так понятно, что было между мной и Ларой. Но она признала только то, что мы были «слишком близки» – то есть обменивались сообщениями и виделись вне стен школы. Лара передала свой телефон следователям для изучения переписки, и я понял, насколько осторожной она была. Я похож на влюбленного подростка – ну, если честно, немудрено, а Лара всегда внимательная учительница, не забывающая про субординацию.
Впрочем, родители мне поверили. На все сто процентов. И они были в ярости.
Напротив меня сидит Уэс с чашкой кофе и, судя по его озабоченному виду, следит за моей реакцией на статью.
– Когда в роли злодея рассматривают женщину, неизменно появляются двойные стандарты, – наконец говорит он.
Вот как он называет Лару, и пусть сначала я сопротивлялся такому определению, теперь я все понимаю. Особенно то, в каком свете она представляет правду, чтобы подогнать ее к образу, который она пытается создать: полезный свидетель, готовый с облегчением и радостью избавиться от помыкавшего ею жениха и сделать все, чтобы загладить его преступления.
– По крайней мере, она уволилась, – говорю я.
Поначалу Уэс и Генри хотели вменить ей совращение малолетних. Может, это было верное решение, но сама мысль о том, что наши отношения будут анализировать еще тщательнее, чем сейчас, повергла меня в ужас, и они сдались. По крайней мере, пока они решили сосредоточиться на том, чтобы лишить ее лицензии на преподавание. В Карлтонской школе ее уже отстранили от занятий на время следствия.
Я снова просматриваю статью. Ничего нового в ней нет. Лара призналась, что имела связь на стороне, хотя уже была помолвлена с тренером Кендаллом, однако отказалась назвать с кем, и, раз этот человек никак не был связан с делом, полиция не стала на нее давить. Видимо, мы никогда не узнаем, кто такой Д., и я в очередной раз напоминаю себе, что мне все равно.
Уэс хмурится, обхватывая чашку ладонями.
– Конечно, она предоставляет полиции важные сведения, но жаль, что для нее это просто прикрытие, – говорит он.
Мы уже это обсуждали. Много раз. И пусть я очень рад их поддержке – оба мои папы просто супер, учитывая, сколько я им врал, иногда я устаю быть информационным поводом. Я сворачиваю статью и проверяю сообщения: первым открываю то, что Айви прислала в два ночи.
– А ты знал, что среднестатистический человек шесть месяцев жизни стоит в ожидании зеленого сигнала светофора? – спрашиваю я Уэса.
Он воспринимает новую тему для разговора с улыбкой.
– Любопытный факт от Айви?
– Ага. – Она снова мне их присылает, а я в ответ отправляю зарисовки из своего нового комикса «Худший день в жизни» – на данный момент это моя самая мрачная, злая и эмоциональная работа. А еще, по мнению Айви, самая удачная.