Примечание 2: на референдуме поправка была отменена подавляющим большинством — 66 против 33 %.
Цирк уехал, клоуны осталисьGP, 12 июля 2016 г.
Джо — член клуба Даннинга — Крюгера. Эффект Даннинга — Крюгера — это когнитивное искажение, при котором люди с довольно низкой квалификацией ошибочно оценивают свои способности выше, чем на самом деле. При этом они неспособны понять, что заблуждаются, и адекватно себя оценить. Иначе говоря, настолько глупы, что не знают, насколько глупы.
— Мне нужны антибиотики, у меня ужасно болит горло, — сказал Джо. Это его обычная просьба, но на этот раз он произнес ее тоном, который я бы назвал нетипично триумфальным.
Ввиду того, что иногда я все-таки бываю хорошим доктором, я еще раз заглянул в горло Джо (я способен исхитриться и сделать это даже в полной темноте). Как обычно, горло было чистым, как вода из тропического леса с дельфинами в ней.
— Вероятно, это вирус, — начал было я.
— Мне нужны антибиотики, — настаивал он.
— Если верить специалистам, антибиотики здесь не нужны, — сказал я.
— Британцы уже устали верить специалистам, — сказал Джо.
— То есть теперь, Джо, ты — британец, — констатировал я. — Но месяц назад, когда Ирландия победила Италию, ты шел по улице, обмотавшись зеленым флагом.
— Ирландец, британец, какая разница, — с легкостью парировал он. — Я хочу вернуть свою страну. Точнее, я хочу вернуть свои границы, — добавил он отрешенно, и в голосе его звучала ностальгическая тоска по временам, которые никогда не вернутся. — Контрабанда дизельного топлива, сигарет, видео, мой старый транзитный фургон, к которому я относился как к брату. Вот это было времечко, дружище.
— Это было времечко, — грустно подхватил я, — когда мы стремились стать умнее и просвещеннее и не боялись этого.
— Ты живешь вчерашним днем, док, — сказал он. — Нужно идти в ногу со временем. Это эра Бориса и Дональда. Время цирковых политиков. Про этих клоунов пишут в прессе, все знают их имена, границы между реальностью и сюрреализмом стираются. Разумные дебаты невозможны, потому что обсуждение бессмыслицы только придает ей достоверности, и никто не спорит даже с самыми возмутительными утверждениями. Каждую неделю Национальная служба здравоохранения получает триста пятьдесят миллионов фунтов стерлингов, это написано на автобусах, но какой идиот в это поверит?
Первое правило клуба Даннинга — Крюгера гласит: вы не знаете, что вы — член клуба Даннинга — Крюгера.
Пришельцы тоже людиGP, 8 ноября 2017 г.
— Я — пришелец из другого мира, — сказал он.
— Мне все равно, — ответил я. — Будь вы иммигрантом, беженцем, кем угодно — это не важно. Вы человек, я врач. Мы лечим всех, это наша работа, и в мире, где правят Трамп, нажива и страх, где Великобритания вышла из ЕС, где люди подозревают друг друга, наша профессия остается благородной.
— Я не об этом, — пояснил он, нажимая кнопочку на часах, после чего его лицо чуть замерцало, а из головы выдвинулась пара антенн. — Нам приходится маскироваться, — он шевельнул антеннами. — Я бы не хотел пугать местное население. Ну, знаете, анальные зонды, все такое.
— Я не слишком разбираюсь в физиологии пришельцев, — признался я.
— Я знаю, — сказал он, — мне нужно посетить специалиста, но, по всей видимости, прежде я должен прийти на прием к врачу общей практики. А что такой врач знает о пришельцах?
— Очень мало, — согласился я. — И по мере того как специализация становится уже и уже, мы знаем все меньше о все большем количестве вещей. Очень скоро мы не будем знать ничего ни о чем.
— А зачем мне вообще направление? — запротестовал он. — На моей планете, если кто-то заболевает и вынужден прервать анальное зондирование, можно обратиться непосредственно к специалисту. Если у меня кашель, я иду к пульмонологу, если у меня грыжа — к хирургу (сейчас не слишком богатый выбор).
Это был действительно хороший вопрос, заставивший меня задуматься о мрачных реалиях общей практики.
— Потому что, — объяснил я, — если бы каждый мог просто пойти к специалисту, когда захочет, к специалистам валом валили бы люди, у которых все в порядке. И вскоре этот врач вообще перестал бы быть специалистом. Хирурги-ортопеды будут зашиваться от количества людей с болями в спине, урологи — от случаев инфекции мочевого пузыря, неврологи с ума сойдут от пациентов с головной болью. На них свалится слишком много дерьма, а наша работа — защищать их от дерьма. Мы видим дерьмо и отсеиваем его, чтобы специалистам не пришлось иметь с ним дело.
Иногда нашу роль излишне романтизируют: «тонкая красная линия», стражи ворот, упитанный Публий Гораций Коклес[53] среднего класса. Но на самом деле мы здесь только для того, чтобы остановить это дерьмо. Мы — Великий запор здравоохранения.
— Да, да, — закивал он. — У меня ужасно болит горло. Можете выписать рецепт?
Некоторые общечеловеческие истины справедливы в рамках не только нашей галактики, подумал я.
Еще одна лужа кровиBMJ, 3 апреля 1999 г.
«Но кто бы мог подумать, что в старике так много крови?»[54] — сказала леди Макбет. Мы чувствуем, что ее неумолимое честолюбие начинает угасать, и я думаю, что Шекспир, очевидно, был болезненно осведомлен как о духовном, так и о практическом значении пролитой крови. Зрелище совершенно катарсическое, но действо становится абсолютно непропорциональным количеству крови.
Даже опасное для жизни кровотечение может замаскироваться под малюсенькую каплю. «Ну что ты как ребенок, это всего лишь крошечная царапина», — говорим мы, одновременно презирая и успокаивая человека. Однако если мы произносим эти слова, когда по полу разливается океан цвета осенней листвы, это, конечно, наглая ложь.
В начале 1980-х я работал в службе, оказывающей помощь пострадавшим от несчастных случаев. В те времена, если ваши руки не были по локоть в крови, вас никто не счел бы крутым. Нам, врачам, кровь не внушала атавистических страхов, и если кого-то рвало на вас кровью, это было куда менее отвратительно, чем если бы рвало просто так. Про СПИД еще никто не слышал, первые сообщения о GRID (Gay Related Immunity Disorders, расстройствах иммунитета гомосексуалов) только-только доносились с западного побережья Соединенных Штатов как далекие раскаты грома во время пикника.
Главным жупелом тогда был гепатит В, особенно после того как молодые врачи из романов Колина Дугласа начали умирать как мухи, предавшись многочисленным сексуальным излишествам с кровными родственниками из пьес Аристофана. Тем не менее мы носили перчатки реже, чем презервативы, и высмеивали лаборантов, которым, если они случайно уколются иглой, требовались месяцы больничных, консультаций, объятий, ласк и в конечном счете компенсация.
Мы же, напротив, были крутыми чуваками, бессмертными, неуязвимыми, слишком важными и жизненно необходимыми другим, чтобы позволить себе заболеть.
В последний раз, пролив кровь — пусть и невольно, я практически испытал гордость. Она была роскошного, насыщенно-алого цвета, таким откровенно вызывающим криком мужественности, подтверждением абсолютной непобедимости и полноты жизни, квинтэссенцией красного у Красной Шапочки, биологическим эквивалентом рекламы пепси-колы.
«Гляньте-ка, какое я чудо, — практически трубила моя кровь, — я живу, а значит, я дышу, я истекаю кровью».
Это, в конце концов, вторая по степени романтичности жидкость организма.
Рвота… Райское наслаждениеBMJ, 8 мая 1999 г.
В мире полно малопривлекательных вещей: мюзиклы Эндрю Ллойда Уэббера[55], представители наркоторговли, лично демонстрирующие тиксотропные назальные спреи… но рвота считается одной из худших.
Рвота и наличие рвотного центра в мозгу лишний раз доказывают, что милосердного Господа не существует. Есть куда более приятные для общества занятия, достойные, казалось бы, собственного мозгового центра. Например, в «Утопии» Томаса Мора все остальные методы удаления того, что переполняет тело, считались удовольствиями. Похоже, он специально исключил рвоту, чтобы еще больше досадить Генриху VIII[56].
Я могу понять это отношение, каким бы ошибочным оно ни было, поскольку меня самого рвало раз или два — так себе ощущения. Но для врача рвота представляет собой весьма увлекательный и невероятно правильный процесс, и, безусловно, в объятиях с «белым другом» есть неоспоримые положительные моменты.
Рвотный процесс проходит в три этапа. Сначала вы чувствуете подступающую тошноту. Затем начинаются рвотные позывы, сопровождаемые звуковыми эффектами и шумами, провоцирующими все уникальные ощущения, но наружу ничего не выходит, кроме малопонятного шума и ярости. И наконец вот она сама — рвота. Желудок содрогается, открываются все затворы и клапаны, вас охватывает приступ кашля, и ваше бедное небо ощущает странный привкус, заставляя вас думать: «Не припоминаю, чтобы ел такое».
Но нет худа без добра: на самом деле рвота — защитный механизм, позволяющий избавиться от отравляющих веществ абсолютно незабываемым способом. Можно упустить из памяти дату своего дня рождения или годовщины свадьбы и даже прощального поцелуя, но никто не способен забыть о последнем случае рвоты и сопутствующих ему обстоятельствах. Подобная сложная деятельность требует, чтобы часть мозга была полностью предоставлена самой себе. Рвотный центр отвечает за координацию сигналов, поступающих из желудка и крови, и за отправку их обратно в желудок, приказывая ему немедленно опорожниться, позабыв смущение. Отличный способ избавиться от нежелательной компании.
Так что в следующий раз, склонившись над фарфоровой бездной и призывая Ихтиандра, преодолейте страдание и вспомните, что ваше тело преподносит вам самый драгоценный подарок: изумруд и рубин, аметист и янтарь, перья райской птицы, незабываемое воспоминание о вашем завтраке, достойное фильма Сесила Демилля