Если бы вам удалось миновать слюнявого монстра у подножия дерева, от красоты ирландской сельской местности у вас захватило бы дух. Облегчившись, как обычно делают мужчины, оказавшись в какой-нибудь высокой точке с панорамным видом, я скоротал время, нацарапав несколько непристойных рисунков.
Мне было удивительно уютно в тени листвы, я наслаждался прохладным ветерком, навевающим запах навоза. В листве жужжали шмели, малиновка щебетала, и бабочка чуть шелестела крыльями. Если бы здесь появились Пятачок и Винни Пух, я бы ничуть не удивился.
Но моя идиллия была слишком краткой: «Тот, кто тень поймать хотел, / Счастья тень — того удел»[181]. Появился хозяин, уволок собаку и вернул меня в реальный мир.
— Мы прождали вас целый день, — укоризненно сказал он.
Магия словBMJ, 8 ноября 2007 г.
В маленьком, но скучном мире медицинского обозревателя использование цитат считается наивностью и признаком безвкусицы. Подразумевается глубокая ученость, как будто автор каждый вечер засыпает, свернувшись калачиком, прочитав дюжину страниц Сенеки с примесью Мольера. На самом деле это означает, что он проштудировал Большую книгу цитат, хранящуюся в туалете, чтобы с ней можно было подробно ознакомиться, пока Великий писатель напрягается.
Однако красивые фразы остаются неотъемлемой частью арсенала обозревателя, поскольку это избавляет нас от необходимости придумывать их самим.
Когда я начал работать в Кроссмаглене, там не было дорожных знаков. Их убрали услужливые местные жители, чтобы сбить с толку британскую армию и других офицеров округа. Сбить с толку нового врача общей практики было просто приятным бонусом.
Поэтому, остановившись спросить дорогу у парня, я повесил стетоскоп на видное место, чтобы меня не приняли за человека, распространяющего подписку на платное телевидение. Парень сидел на воротах, бесцельно глядя вдаль: неопровержимое свидетельство обширных знаний местности. Один из непреложных законов сельской местности гласит: чем более не от мира сего ты выглядишь, тем ты проницательнее. Поэтому я надеялся на четкий ответ.
Он был рад помочь, хотя его взгляд так и оставался отсутствующим.
— Вероятно, вы наш новый врач, — сказал он сметливо. — Поезжайте вперед еще полтора километра или около того, но только откажитесь от права. Вы увидите перекресток, держитесь прямо, поверните налево у гипсовой коровы, и дом будет прямо перед вами. Хотя, чтобы добраться до него, вам придется выйти из машины и идти в противоположном направлении — да, точно, уйти от него. Это противоречит интуиции, как Красная Королева в Зазеркалье, но там есть петля во времени и пространстве, вы пересекаете горизонт событий, как в «Звездных вратах»…
Указания продолжались, но я больше не слушал. Я потерял нить, пребывая в восторге и задумчивости.
Откажитесь от права! Отказаться от права? Что он имел в виду? Какие запретные удовольствия, какая великолепная перспектива разврата и порока лежала на этой проселочной дороге? Что было так заманчиво, что я должен был от этого отказываться?
В конце концов я вынырнул из грез, выписал ему рецепт на антибиотики (традиционный жест благодарности за оказанные услуги) и быстро проехал мимо поворота направо, упорно глядя в другую сторону и сопротивляясь желанию с головой зарыться в котлы с мясом[182]. Как сказал бы Оскар Уайльд, «единственный способ победить искушение — подхватить из-за него неприятную болезнь».
Но иногда по ночам я все еще думаю об этом…
Настоящие героиGP, 8 апреля 2010 г.
Нас связывает гораздо больше, чем просто секс. Мы товарищи по оружию, воюем в одном окопе, и если бы меня попросили ради них пойти под пули, я бы даже не задумывался.
Участковые медсестры. Я не смог бы обойтись без них и их уникального сочетания знаний, опыта и здравого смысла, которое живо, несмотря на попытки подрезать им крылья со стороны распухающей бюрократии.
Иногда мы вместе ходим на вызовы, и здесь важна тактика. Я прислушиваюсь к их советам, а затем повторяю их другими словами, чтобы это выглядело так, как будто это действительно мое собственное мнение.
Если меня попросят высказаться напрямую, я буду внимательно следить за выражением лица сестры. И даже открыв рот, я готов в любой момент изменить тактику и противоречить себе, если это необходимо. Например: ваша язва все лучше, я не думаю, что нам нужны еще антибиотики, — и затем, уловив недвусмысленный намек на хмуром лице: но все-таки дела не настолько хороши, как я надеялся, поэтому думаю, что антибиотики понадобятся.
У Джо была обширная и трудноизлечимая язва. Медсестра перебинтовывала ему ногу, а я тем временем вел приятную беседу у изголовья кровати, подальше от зоны боевых действий.
— Ты чудесный доктор, — сказал Джо. — Прекрасный, замечательный. Не знаю, что бы я без тебя делал.
— Ну да, конечно, — согласился я, глядя на безумие активности в нижней части кровати, где медсестра постепенно скрывалась под горой использованных бинтов и повязок. Я почувствовал, что оттуда исходит некоторое неодобрение.
— Именно для этого мы здесь, — сказал я, немного повышая уровень святости, просто ради удовольствия. — Вылечить иногда, но утешить — всегда.
— Замечательные вы люди, врачи, — повторил Джо, и от горы бинтов повалил пар.
Я подумал, что, будучи замечательным врачом и вообще, должен сделать хотя бы символическое усилие, помочь и продемонстрировать, что не считаю простой ручной труд ниже своего достоинства. Я подобрал тапочки Джо и наклонился, чтобы надеть один из них на ногу. Непростая задача для нетренированных: застежка на липучке не отстегивалась как надо, и я не мог натянуть тапок на пятку.
Джо начал ерзать, не желая критиковать чудесного доктора.
Медсестра наблюдала за моей неуклюжей возней с блеском удовлетворения в глазах.
— Это не та нога, — сказала она.
Примечание: посвящается моим коллегам-медсестрам, особенно Розе Каррагер и Кэтлин Мак-Нелли.
Время для размышленийGP, 3 октября 2014 г.
Люблю осень. Она взывает к моему чувству вины, ко всем тем долгим летним вечерам, когда я должен был что-то делать, но почему-то так и не удосужился (я виню свое католическое воспитание, мы специализируемся на чувстве вины, кроме того, я виню его во всем — особенно в моих сексуальных перверзиях).
Вместо этого я мог бы предвкушать домашний уют середины зимы: как я буду сидеть в удобном кресле с чашкой горячего какао, пока снаружи завывает ветер и капли дождя стучат по оконному стеклу, читать великих русских романистов или смотреть онлайн-порно.
Вызовы на дом в такое время года — сущее наслаждение. Сегодня я ехал по усыпанным листьями проселочным дорогам. Леса превратились в мерцающее золото, боярышники были украшены паутиной в капельках утренней росы.
Повинуясь импульсу, я остановился и вышел, не обращая внимания на старуху в черной остроконечной шляпе, которая прошла мимо, бросив на меня злой взгляд. Ведьмы они или нет, им все равно не нравится, когда им отказывают в антибиотиках при «ужасном» кашле.
Я прислонился к отбойнику на дороге и на мгновение задумался. На короткое время я перестал думать об утреннем приеме, похожем на серию аварий. Где-то кричал одинокий бекас, или, возможно, это был барсук, я не особенно разбираюсь в зоологии. Все было тихо — мирная, почти пасторальная картина (хотя большинство пасторальных картин предполагает нимф и сатиров, отлично проводящих время, если вы понимаете, о чем я). Если бы из-за куста, тихонечко бормоча что-то о феях, выскочил Уильям Йейтс, я бы ни капельки не удивился.
«Я одинокая леди Тишина, мой сладкий, на ткацком станке плету твою судьбу».
А потом я подумал, что мне и правда стоит отправиться на экстренный вызов. Надеюсь, искусственное дыхание пройдет нормально.
Встреча с Рейнеке-лисомBMJ, 13 сентября 1997 г.
Визиты на дом остаются приятной частью работы деревенского врача, подразумевающей много общения. Это та постоянная близость к природе, которой, как я думаю, не хватает нашим коллегам в мегаполисах и небольших городах. Ощущение порядка, обновления и изменения, особого ритма — тот дар, который, как заметил К. С. Льюис, позволяет нам одновременно радоваться новизне и чему-то знакомому.
В разгар зимы подснежники, затем крокусы, к марту нарциссы, апрель — скоротечная хрупкость цветения вишни и магнолии, начало мая — лучшее время: луга пышные, свежие и влажные от колокольчиков и утренней росы. После этого становится немного суматошно, в июне все бушует: громкие вечеринки, колеса запутываются в пышных сорняках.
Но, как обычно в моей жизни, в этом пасторальном существовании есть и темная сторона, и близость к природе предполагает ответственность.
Вчера вечером, когда я возвращался домой от пациентов, светила полная луна, и туман казался блестящим в свете фар. Перед машиной пробежала кошка. Что касается меня, то хорошая кошка — это раздавленная кошка, поэтому я не стал уклоняться от своего долга. Я надавил на педаль и стал ждать достойного хлюпанья, подтверждающего убийство, и только потом понял, что на самом деле это молодая лиса — увы, слишком поздно. Через секунду она попала под колеса. А я люблю лис. Мне нравится, какие они дикие, дерзкие, искренние, как их глаза сияют в свете звезд.
Я остановился и вышел. Картина, представшая моему взору, была ужасно печальной: лиса дико извивалась посреди дороги, ее глаза были полными крови от боли, страха и близкой смерти, задние лапы беспомощно волочились. Очевидно, я серьезно травмировал ее позвоночник. Стояла поздняя ночь, и мы с этим маленьким существом были одни. Я знал, что сделать.
Я поднял ее с дороги, хотя она пыталась меня укусить, вытащил из багажника домкрат и одним ударом раздробил ей череп. Это была жестокая штука: все время приходилось держать глаза открытыми, так как мишень оказалась движущейся, и я не мог допустить промаха, чтобы не повторять все снова. «Один выстрел», как сказал Роберт Де Ниро в «Охотнике на оленей».