Рано утром я проснулся от незнакомого звука. Это было похоже на… хихиканье, которое постепенно становилось громче и тоньше, пока раскаты подозрительно похожего на девичий смеха не зазвенели в воздухе серебряными колокольчиками. Я надел пижаму, которую Санта необъяснимым образом приносит каждый год, прокрался вниз и заглянул в гостиную, где моему взору открылось удивительное зрелище.
Тетушка Джози скакала как сумасшедшая, играя с приставкой Wii, которую Санта принес моей дочери Грейси. Воодушевленная появившимся на экране человечком, она кружилась и делала пируэты с грацией газели. Признаться, она демонстрировала небывалую гимнастическую ловкость для женщины, которая целыми днями только тем и занималась, что сидела перед огнем, сложив руки по-жабьи. И что было по-настоящему рождественским чудом, тетушка источала счастье. «Подобно жителям Тосканы, я мог едва себя сдержать и не смеяться»[29], особенно предвкушая, как она забавно рухнет замертво. «Что лучше, — размышлял я, — жить в семье, которая тебя любит или которая тебя едва терпит?»
С тех пор у тетушки Джози не только улучшились равновесие, осанка и подвижность, но и характер смягчился.
Это явление на пути в Дамаск — всего лишь анекдотический случай, но представьте себе, как можно использовать Wii в домах престарелых или в каждом жилище, где есть бабушка или лежебока! Тут открываются неисчерпаемые возможности для реабилитации и восстановления подвижности и настроения в целом. Конечно, как только приставку Wii станут использовать в медицине, косяком пойдут исследования эффективности и безопасности, учебные курсы, репетиторы, дипломы, степени, профессора, академические процессии, но оно того стоит.
Если Wii смогла сделать мою тетю Джози чуть менее исчадием ада, чем на самом деле, этой приставке под силу что угодно.
На следующий день тетушка ни разу не попыталась пырнуть меня ножом. В семье Фарреллов мы называем это чудом Рождества.
Может, чайку?British Journal of General Practice, май 2000 г.
В моем раннем детстве у нас в семействе было много тетушек, все фанатично набожные. Однажды тетя Сьюзи вернулась из паломничества и привезла в подарок из Религиозного Города XIX века маленький трехногий чайный столик. В сельской Ирландии большую часть жизни люди проводят на кухне, и подарок, понятное дело, выставили на всеобщее обозрение, где его могла лицезреть вся семья, плюс приблудные прихлебатели, плюс другие тетушки. Наша огромная семья находилась в постоянном динамическом равновесии: люди приходили, уходили, рождались дети, умирали бабушки, молодые люди эмигрировали или теряли части тела из-за несчастных случаев.
Маленький чайный столик получил всеобщее одобрение, причем даже от других тетушек, которые обычно злобно критиковали все и вся. Это была их реакция по умолчанию, так как мои тетушки принадлежали к убежденным луддитам. Возможно, их ввело в искушение изображение на столешнице, где Святой Лука удалял жировик из подмышки доброго самаритянина. При этом чайный столик обладал неоспоримыми достоинствами: практичностью (скатерть и большой стол не пострадают) и презентабельностью (чайник наконец-то занял свое законное место во главе стола, и теперь он как будто бы восседал на троне, произведенном в религиозном городе XIX века).
Друзья, родственники и тетки рассредоточились по своим привычным местам за кухонным столом. Мне, ребенку, казалось, что их сотни, а стол — размером с футбольное поле. И я не слишком преувеличиваю, как вы могли бы подумать, поскольку в те времена футбольные поля были довольно маленькими и, как это ни прискорбно, на них паслись коровы, отчего под ногами то и дело попадались коровьи лепешки. И тут у кого-то возникла на первый взгляд правильная, хотя и напрочь лишенная оригинальности идея: «Может, чайку?»
Чайник вмещал около сорока пяти литров воды, и его несли три человека. Он обладал, казалось бы, волшебным свойством: вода никогда не заканчивалась, как бы ни желали выпить все присутствующие, сколько бы ни приходило страждущих гостей в последний момент. В общем, чая в нем всегда и всем хватало, и когда его воздвигли на маленький чайный столик, я подумал, что он выглядит несколько церемонно, будто британец на посвящении в рыцари.
На одно великолепное мгновение, когда он взгромоздился на столик, причем мгновение достаточно длинное, я успел поймать отблеск солнечных лучей, проникших в кухонное окно, — золотое мгновение, всколыхнувшее в моей памяти истории о друидах и зимнем солнцестоянии, и о хиппи Нового века, и о скрупулезных доисторических математических расчетах, и о мимолетно освещенных солнцем гробницах, и о девственницах, принесенных в жертву. Затем законы физики, которые ненадолго задремали, зачарованные силой земли, воспряли духом и спохватились, что вся эта конструкция была примерно такой же неустойчивой, как мешок с плутонием, который Селлафилд[30] отправил в Японию.
Одна из ножек чайного столика подкосилась, и чайник опрокинулся, разбившись вдребезги. Девятый вал горяченного чая накрыл стол, угодив на колени тем, кто оказался рядом. Поскольку мои тетушки находились на вершине фамильной иерархии, они всегда занимали почетные места поближе к столу, пока остальные, как бледные тени, ютились у дверей или пытались примоститься где-нибудь сбоку. Такое привилегированное положение тетушек означало, что они вправе первыми выбрать себе кусочек повкуснее, самый свежий хлеб и булочки, ну и так было удобнее всего доминировать в горячих и безрадостных семейных спорах. Но только не в этот день.
Боже, как же было забавно: оказывается, тетушки, если хотели, проявляли удивительное проворство. Боль — отличный мотиватор.
Особенно своя.
Голубая кровьBMJ, 3 декабря 2008 г.
В детстве я был королевской крови, прямо-таки в одном шаге от дофина. Ближе, чем Сара Пэйлин[31] к русским царям, за которыми она могла бы наблюдать из окон своей губернаторской резиденции на Аляске. К несчастью, в тот день, когда я предстал перед обожающими меня народными массами, на торжество явилась Злая Фея, которая умыкнула меня из парижского великолепия и декаданса и, чтобы сработало наверняка, швырнула в пороки Жадности, Похоти, Зависти, Обжорства, Сарказма и, наконец (просто чтобы доказать, что у дьявола есть только самое лучшее), Скотоложества.
К счастью, как раз перед тем, как меня увезли в сельскую Ирландию, появилась Добрая Фея. К сожалению, она опоздала (видимо, понадобилась экстренная контрацепция Золушке, слишком тупой, чтобы наведаться в первую попавшуюся аптеку). Так что ей не удалось вернуть мне законное место среди коронованных особ Европы, да и других приличных подарков под рукой не оказалось. Завалялась разве что Лень — она, по мнению Доброй Феи, могла защитить меня от худших проявлений других пороков, каждый из которых требует некоторого энтузиазма.
— Не за что спасибо, леди, — мог бы сказать я, — а теперь валите в свой пряничный домик.
Это могло бы объяснить, почему я всегда был таким невероятным лентяем и решил, что мое призвание — врачебная практика. Носить твидовый костюм, покуривать трубку, выгуливать собаку, сидеть в удобном кресле, слушать, как люди вечно нудят о своем, а еще лениво ковылять по проселочным дорогам, задумчиво поглядывая на овец, — ну не идеальная ли карьера?
Но теперь все не так, потому что у семейных врачей все больше забот, отчасти из-за растущей бюрократии, а отчасти из-за неумолимого научного прогресса, от которого в конечном счете что-то перепадает и нам. Например, пятнадцать лет назад пациентов с фибрилляцией предсердий сажали на дигоксин, и на этом все более или менее заканчивалось. Теперь же им нужен варфарин, к которому прилагается сопутствующее наблюдение.
И с каждым шагом вперед не похоже, чтобы что-то упало с воза, скомпенсировав тяжкий груз новых знаний. Мы по-прежнему лечим детей с инфекциями верхних дыхательных путей, к нам обращаются пациенты с варикозным расширением вен, а факторы риска сердечно-сосудистых заболеваний все еще нужно пересматривать. Рабочая нагрузка постоянно растет.
Я выразил свое разочарование тетушке Мэми.
— C'est la vie[32], ваше величество, — посочувствовала она.
4. Искусство врачевания
Другим медицинским специализациям повезло: там все более предсказуемо, можно говорить о большей научной строгости. На их картах нет белых пятен, а сюжет понятен. В общей практике, напротив, многое неизведанно. Мы стоим на пороге запредельного. Наука ведет нас до каких-то границ, а затем путь лежит в серую зону, где правят интуиция, воображение и чувства. В земли драконов.
Если перейти от душераздирающей трагедии к высокому фарсу, мы отвечаем за своего рода ренессанс медицины. Наше искусство неосязаемо, его невозможно классифицировать. У нас на пороге может появиться кто угодно с чем угодно, и мы должны с этим справиться.
В изучении общей практики книжки и тетрадки — это не единственное, что вам понадобится, а в кабинете врача стоят не только стол и кушетка для осмотра. Это место отдыха, где о вас позаботятся и вас выслушают. Где есть тот, кто так или иначе всегда будет стараться, чтобы вы чувствовали себя лучше.
Остановитесь на минутку возле медицинского центра. Если вы немного прищуритесь и напряжете воображение, то сможете представить его себе в виде средневекового замка, прибежища, где любой найдет защиту от болезней и несчастий. Это символ доброго и спокойного мира.
И мы, со своей стороны, чувствуем собственную пользу и необходимость, независимо от того, насколько скромна наша помощь. Мы стоим между светом и тьмой, и если сегодня выиграть сражение невозможно, то можно сделать хотя бы шаг к победе.
Ни один прием у врача общей практики не обходится без достижения. У нас всегда есть варианты, хотя порой все они запросто оказываются отстойными. То, что кажется скучным, а то и банальным несведущему наблюдателю со стороны, может иметь глубокое значение, меняющее жизнь человека.