— Николь, вернись домой, — умоляюще сказала тетя.
И это после того, как предложили выбор между Антуаном и монастырем? Я молча помотала головой, стараясь не отводить взгляд. Тетю было жалко. Она действительно обо мне переживала, но недостаточно, чтобы понять: брак с Антуаном для меня хуже смерти.
— Николь, ты сейчас сжигаешь для себя возможность нормальной жизни. А это не штора, новую не купишь и не заменишь испорченную.
— Вряд ли жизнь в монастыре можно назвать нормальной. Мне там не понравилось.
— Мне тоже, — поддержал Франциск. — Лицо, запихнувшее кого-либо в монастырь, не внушает ни малейшего доверия. Как и его весьма сомнительные цели.
И смерил тетю таким взглядом, что увидь она, непременно раскаялась бы. Но увы — Франциска в этом кабинете видели только мы с дедушкой.
— Николь, ты же не думаешь всерьез, что мы могли там тебя оставить?
— Вы заблокировали Дар, — напомнила я. — Это куда хуже, чем монастырь.
На меня нахлынули воспоминания об ужасе и отчаянии, охвативших меня, когда я обнаружила, чего лишилась. И поняла, что не хочу, совсем не хочу возвращаться в дом родственников, которые практикуют подобные средства убеждения.
— Это было требование настоятельницы, — смутилась тетя. — Она опасалась, что ты что-нибудь разнесешь. У монастыря, конечно, имеется защита, но она могла оказаться недостаточной.
— Николь, если мы уладим вопрос с твоей помолвкой, — влез разговор дядя, — ты вернешься?
— А что вам мешало уладить его раньше?
— Пытались избежать скандала. Но лучше уж такой, чем родство с де Кибо.
— Вы меня оскорбляете, — меланхолично отметил дедушка.
— Я еще не начал, — взвился дядя. — Я пытаюсь уладить дело миром. Если Николь так хочет учиться — пусть попытается, убедится, что не ее, и вернется.
— Почему вы в этом так уверены?
— Потому что она не может управлять Даром в должной мере.
— Она не может управлять из-за косо поставленного блока, дающего доступ лишь к части Дара. Сделай вы его нормально, у нее не было бы проблем с тем огрызком, который оставили.
— Заблокировали только вчера, а проблемы у нее давно.
— Тот, что вы поставили вчера, я снял. Я говорю про другой. И вот его с наскока не снимешь.
— Какой еще блок? — возмутился дядя. — Не было у нее никакого блока!
— Блок на силу Дара. Он и сейчас есть. — Де Кибо недоверчиво прищурился. — Возможно, вам не хватает Дара, чтобы его увидеть. А если так?
Тонкое золотистое плетение слетело с руки дедушки и встало передо мной, усиливая магическое зрение дяди и тети. Дядя вгляделся и побледнел.
— Богиня, — простонал он, — что это?
Хотела бы я знать, что он увидел. Тетя — нет, она недоверчиво вглядывалась и косилась на мужа, но у нее и Дар слабее. Дядя же выглядел по-настоящему испуганным. Невольно испугалась и я. А вдруг это невосстановимо? Или нанесло невосстановимый урон?
— Что там? — дрожащим голосом спросила я.
— Вы не знали, лорд д’Авьель? — уточнил дедушка.
— Я понятия не имел, что там стоит блок. Уверен, Элоиза тоже.
Дядя Жерар растерял обычное высокомерие и выглядел виновато, совсем на себя непохоже. Да, блок на Даре — весьма серьезный проступок, если на то нет веских причин.
— В первый раз слышу, — недоверчиво подтвердила тетя. — Мой уровень Дара не позволяет заметить блок, если он, конечно, есть…
— Вот видите, — дядя чуть успокоился.
— Что вы плохо справлялись с обязанностями опекуна, лорд д’Авьель? Вижу. Если даже поставили не вы, то случилось это при вашем попустительстве.
Де Кибо говорил так, словно имел право отчитывать моих родственников. Получалось это у него почти по-королевски, даже призрак посматривал с одобрением. Я задумалась, смогу ли копировать тон и выражения. Я же теперь тоже де Кибо, должна соответствовать — от одного звука моего голоса недружелюбно настроенные люди должны замирать, а потом обращаться в бегство. Естественно, из опасения, что я могу и приложить восстановленным Даром. То, что его восстановят, сомнению не подлежало, слишком уверенно выглядел дедушка. Но голос придется тренировать.
— Возможно, это случилось до того, как Николь попала под нашу опеку, — предположила тетя, оскорбленно поджав губы.
— Возможно.
Сказано это было отнюдь не извиняющим тоном. Неприятным таким, высокомерным, словно говорящий сомневался в том, что ему сейчас рассказывают. Скулы тети аж заалели, но голову она не опустила.
— Мы приглашали специалистов по поводу нестабильности Дара Николь, но никто ничего не заметил. Иначе бы мы блок сняли. Не думаете же вы, что это наших рук дело или мы оставили бы его при обнаружении?
— Блок ставил сильный маг, — заметил дядя. — Намного сильней меня.
— Но не слишком умелый. Возможно, отец Николь?
— Кристоф? — удивилась тетя. — Нет, у него вообще Дара нет. Разве что пригласил кого-нибудь? Жерар?
— Кхм… Если и пригласил, вряд ли признается. Блок старый, установить, чья работа, невозможно.
— Но зачем? — голос меня подвел и прозвучал чуть хрипло. — Зачем вообще кому-то понадобилось ставить блок на мой Дар?
Дядя с тетей переглянулись. Похоже, они знали причину и считали возможным, что блок был поставлен по решению моего отца, но высказать бездоказательное обвинение? Нет, на такое мои родственники не способны. В виновность отца почему-то поверилось сразу. Не был он для меня сосредоточием всяческих добродетелей. И то, что не получу ответа на свой вопрос, тоже поняла.
— Тот, кто предает свою кровь, и не на такую подлость способен, — бросил призрак, не стеснявшийся озвучивать свои мысли. Возможно, потому, что его мало кто слышал, а до последнего времени — вообще никто? — Огонек, не переживай, де Кибо все снимет.
Распереживалась я сразу, как только он распорядился не переживать. Если Франциск считает нужным успокоить, значит, все не просто плохо, а очень плохо.
— Вы же снимете?
— Сниму, — вздохнул дедушка. — Но блок старый, наложен криво, сниматься будет тяжело. Для тебя тяжело. Вчера я снял только один блок именно поэтому. Уважаемые леди и лорд д’Авьель, снятие блока — дело серьезное, требует значительной подготовки, поэтому предлагаю наш разговор завершить.
— Но не логичнее было бы…
— Не логичнее, — невежливо прервал дедушка дядю. — Снимать такой блок должен кровный родственник. Николь — де Кибо, я — сильный маг.
Дядя пытался протестовать, приводил какие-то аргументы, указывал, что его жена, несомненно, более близкий родственник, пусть и не столь сильна в магии. Но мне казалось, что он это делает исключительно, чтобы не потерять лицо, так как понял, что вернуть меня в свой дом не удастся. Тетя молчала, лишь изредка прикладывала мокрый платок к глазам. Ее было жалко, но не настолько, чтобы отказаться от мечты и вернуться в дом д’Авьелей.
— Вы меня шантажируете! — неожиданно взвился дядя.
— Я не шантажирую, а обещаю молчать о поставленном блоке. Это и в ваших интересах, и в интересах Николь! — рявкнул дедушка. — И незачем продолжать это представление, вы все равно оставите племянницу здесь, потому что блок надо снимать!
— Вот упертый, — выдохнул призрак. — Болтает, болтает, болтает, мешает людям заниматься делом. Как ты там говорила, огонек? Кыш!
Он изгоняющим жестом провел шляпой через дядино плечо. Того аж передернуло, он уставился в пространство, недоумевая, что же случилось.
— Жерар, тебе нехорошо? — забеспокоилась тетя. — Ты вдруг так побледнел.
— Какое-то странное чувство, — чуть повел он пострадавшим плечом. — Необъяснимое.
— Это знак свыше, что вам пора уходить, — раздраженно бросил Франциск. — Вам. Пора. Уходить. Вот ведь прицепились. Здесь дело государственной важности, а они девчонку делят. Ничего с ней плохого не случится, даю свое королевское слово.
Я с сомнением посмотрела на призрака. Интересно, как он собирается свое слово сдерживать? Или оно опять имеет то значение, которое Франциск вкладывает только сейчас? Дедушка поведения призрака не одобрил, отметил весьма укоризненным взглядом, что не помешало ему воспользоваться ситуацией.
— Думаю, лорд д’Авьель, вам следует срочно обратиться к целителю. Нельзя доводить до крайности.
— До крайности уже все доведено. Вы хоть представляете, какой разразится скандал?
— Скандал, скандал. Да кто о нем через пару дней вспомнит? — возмутился призрак. — Тоже мне, лицо государственной значимости. Это де Кибо нужно бояться скандалов.
— Я к скандалам привык, — ответил дедушка сразу обоим.
— Вы — да, но мы — нет, — возразила тетя. — А нам грозят сразу два: переход племянницы под постороннюю опеку и разрыв помолвки.
— Огонек, — оживился Франциск, — предложи помолвку не разрывать. Тебе все равно ничего не грозит, а Альвендуа сможет провести меня во дворец.
— Это непорядочно, — возразила я призраку.
— Непорядочно — это вот так сбегать из дома, — возмутилась тетя, решившая, что мои слова относятся к ней. — Я до сих пор не верю, что ты это сделала.
— Огонек, подсласти ей пилюлю, — захихикал Франциск, — скажи, что ты не будешь разрывать помолвку. И не вздумай отказаться — это королевский приказ. — Он стукнул кулаком по столу и грозно завращал глазами, а я чуть неприлично не захихикала, настолько смешно выглядел кулак, наполовину ушедший в столешницу. — Лорд де Кибо, вы, как шамборский подданный, обязаны способствовать интересам короны.
— Пожалуй, в вопросе помолвки мы готовы пойти вам навстречу, — предложил дедушка. — И не объявлять о разрыве прямо сейчас. Возможно, Альвендуа решат отказаться сами.
Тетя окончательно перестала сдерживаться и расплакалась. Но, кажется, совсем не потому, что сообщать о случившемся придется ей, а Мадлен Альвендуа — взрослая копия дочери.
Глава 8
Следующие несколько дней я почти все время спала. Просыпалась, чтобы поесть жидкую бесцветную киселеобразную массу, и опять проваливалась в сон без сновидений, выныривая из которого обнаруживала рядом с собой то Мари, то Франсину, то дедушку, а то вообще Франциска. Последнего я бы предпочла не видеть, поскольку лишь только он замечал, что я проснулась, сразу начинал вещать о необходимости жертвы ради Отечества, подразумевая под Отечеством себя, а под жертвой — мой брак с Антуаном. Хорошо, что бодрствовала я недолго, а то в таком состоянии не заметишь, как согласишься на жертву не только в виде помолвки, но и в